Михаил Прудников - Пароль получен Страница 30

Но в чем-то изобретатель так и остался человеком наивным. Он полагал, что только в его конструкторском бюро есть образцы изобретения… На самом же деле гитлеровцы дублировали все его чертежи, все расчеты, все конструкции. Его изобретения уже реализовывались на заводах Германии.

Не посоветовавшись на этот раз с Варецем, он все же устроил взрыв в своей лаборатории. Погибли все образцы, все чертежи, все оборудование. Сам Поталек получил серьезное ранение. Конечно, взрыв в какой-то степени осложнил и задержал новые изыскания гитлеровцев в области управляемых по радио самолетов, снарядов и ракет…

Поталек был схвачен гестапо.

Шварц немедленно покинул Прагу. На партизанской базе его поджидал специальный самолет. Все шло без осложнений вплоть до того момента, когда «мессершмитты» в районе Львова заметили самолет. Командир самолета передал: «Горит левая плоскость. Пробит бензобак… Мы падаем…»

Он успел сообщить последние координаты, и на этом связь оборвалась.

Ни о судьбе членов экипажа, ни о Густаве Вареце долгое время ничего не было известно.

Мне довелось узнать о подвиге Густава Вареца лишь после войны, когда судьба свела меня с тем человеком, который принимал непосредственное участие в его спасении.

Оказалось, что мы отлично знали друг друга, что вместе начинали фронтовой путь под Москвой.

Этим человеком была смелая болгарская партизанка Вера.

3. Вера

Нашим партизанам было поручено собрать сведения о сбитом в районе Львова чехословацком самолете, летевшем из партизанского лагеря в Чехословакии, а также обо всех примечательных событиях, происшедших в самом Львове или в его пригородах за последние дни.

На исходе дня, когда догорали лучи заходящего солнца и партизанский лагерь медленно погружался в сумеречную лесную тишину, на стволе поваленного дерева сидели двое: девушка в крестьянской одежде и красивый, стройный мужчина.

Девушка — это сражавшаяся в отряде болгарка Вера. Она собиралась идти во Львов на выполнение ответственного задания. Инструктировал ее командир отряда.

— Помни, помни все время, — говорил командир, — ты разыскиваешь по больницам и по врачам больную мать. Мать хворая, должно быть, не выдержала жаркого солнца, упала где-нибудь на дороге. Не знают ли чего добрые люди? Не видели, чтобы кого-то поднимали с дороги, несли в больницу?.. Останавливайся у колодцев, молись на распятия. Ты бедная, забитая, верующая… Будь осторожна! Не рискуй зря…

Он повторял легенду, с которой уходила на задание Вера. О задании этом знали лишь несколько человек.

Вдруг девушка истово закрестилась, запричитала:

— Господи, владыка душ наших, господи, владыка душ наших, помилуй нас, грешных рабов твоих!.. Не знают ли люди добрые чего о матери моей, о старушке хворой? Матушку свою ищу, по докторам хожу, по больницам…

Командир рассмеялся.

— Ну вот, отлично. Тебе просто нельзя не поверить.

Он немного проводил ее. На лесной опушке простились.

Вера вышла из леса на проселочную дорогу, потом на проезжую, которая вела во Львов. Босым ногам было тепло от нагретой за день солнцем дорожной пыли. Грунт казался мягким как пух. Идти было легко. Сердце билось спокойно.

На поле, куда упал самолет, и в окрестные села никого не пускали. Дежурили отряды фельджандармерии и тайные агенты гестапо. А Вере надо было разузнать, что говорят местные жители — очевидцы гибели самолета.

Шла она всю ночь, а под утро, как и было рассчитано, выбралась к небольшому селу на берегу Западного Буга.

Несмотря на ранний час, у развилки дороги прогуливались жандарм с автоматом и полицай.

— Стой! — окликнул полицай Веру. — Кто такая? Куда идешь?

— Дюже жарко, господин хороший. Притомилась, думала водицы из колодца испить…

— Говори, куда собралась! И откуда сама-то?

— Матушку свою ищу… Ходила она по людям, побираться… Да сказывали — удар с ней солнечный получился: не то в больницу взяли прямо с дороги, не то люди приютили. Вот и ищу…

— Да разве так вот найдешь… — Полицай покачал головой. — Иди попей воды.

Вера пошла к околице, к первому колодцу.

Прежде чем опустить журавль с бадейкой в колодец, она стала на колени перед дорожным распятием и молилась, молилась, отвешивая поклоны.

Появились патрульные, подошли к полицаю. Вера видела, как они показывали руками в ее сторону.

Потом вся группа направилась к колодцу.

— Аусвайс! — потребовал патрульный.

— Господи милостивый, да я же сказывала: матушку ищу. А найду — так мы обе задумали в Германию податься. Там, слышно, легче. И работу при усадьбе найти можно…

— Показывай документы, документы им покажи, — сквозь зубы прошептал полицай и, кивнув на немцев, добавил: — А то эти ребята сейчас дух из тебя вышибут… У нас свой бог, у них свой…

— Аусвайс! — Патрульный протянул руку.

— Что ему надо-то? — спросила Вера полицая.

— Да говорю тебе — документы! Проверят и отпустят. Ты, я вижу, богомольная… Таких мы не ловим.

Не переставая осенять себя крестным знамением, косясь все время на распятие, Вера достала справку, которой снабдили ее в отряде, и протянула гестаповцу.

Патрульный долго читал бумажку. Томительно тянулось время. Наконец он махнул рукой:

— Битте, фрейлейн, — сказал он, возвращая справку. — Аллес ин орднунг.

Село как вымерло. Вера подошла к одному палисаднику, открыла калитку, подбежала к хате и постучала в окно.

На крылечко вышел взлохмаченный мужчина.

— Подайте христа ради… — пропела Вера.

— Входи в дом, входи, — сказал мужчина.

Он пригласил ее за стол, поставил перед ней горшок с теплой кукурузной похлебкой.

— Ешь. Хлеба у нас нет.

Вера поискала глазами икону, но углы в комнате были пусты. Тогда она перекрестилась три раза, прошептала молитву и принялась за еду.

Мужчина внимательно следил за ней.

— Чтой-то не очень ты и голодна… — сказал он наконец. — Я ведь знаю, как голодные-то едят. Давятся…

Вера и вправду чуть не подавилась — от неожиданности, от сознания, что в чем-то сплоховала. Но тут мужчина сам выручил ее, оказав:

— Небось дома полные погреба, а ходишь вот, побираешься…

— Матушку я ищу… Пошла она по людям, да тут, где-то в ваших краях, видно, солнце ее в голову ударило. Сказывают, подобрали на дороге, а куда доставили — не ведаю. Не слыхали чего?

— Да нет, чтобы бабу на дороге подобрали — не слыхал. У самого жинка помирает… И что за хворь такая — понятия не имею…

Вера до войны училась в медицинском институте в Москве. И к партизанам она была направлена как врач. Мгновение она колебалась, а потом сказала:

— Дозвольте посмотрю вашу жинку.

— А ты что? И ворожишь, что ли? Ей бы доктора… Да чего там — смотри. Худа не будет.

Вера прошла в комнату, где на постели стонала молодая женщина. Лицо у нее было желтое, все в каплях пота. Женщина жаловалась на боль в животе.

Вера ощупала живот больной, велела поворачиваться на левый бок, на правый… Она без труда определила, что у женщины острый приступ аппендицита.

— Надо везти ее, сердешную, в больницу, везти прямо сейчас, сразу. Годить нельзя. Там ей операцию сделают. Вези ее!

Мужчина удивленно смотрел на нищенку, которая вдруг так переменилась, стала решительной, строгой, как настоящий врач.

— Что у нее, сестренка?

— Надо везти в больницу! Вези скорее!

— Ну дела… — пробормотал мужчина, застегивая ворот рубахи. — Пойду искать телегу. А тебе спасибо, не знаю, как тебя величать. Ты уж извини, коли что не так…

В ожидании хозяина Вера присела на лавку, прислонилась спиной к стене, закрыла глаза.

В памяти почему-то ожило не такое уж давнее прошлое.

…Это было в один из осенних дней сорок первого года. На территорию Украины вступили фашистские войска. Где-то неподалеку от Ровно пробивался сквозь темные облака советский самолет — он искал костры на поляне в лесной чаще, чтобы выбросить в тыл врага еще одну группу партизан.

Фашисты заметили самолет. Заговорили зенитки. Раздумывать было некогда. Открылись люки, и вниз один за другим устремились парашютисты. Резким порывом ветра парашют Веры отнесло в сторону, и он зацепился за верхушку высокой сосны.

Вера повисла между небом и землей. А кругом тишина… Прошел час, другой. Отекли руки и ноги. Но освободиться от парашюта так и не удалось. Ветви были далеко. Как ни старалась Вера, но дотянуться до них не могла. А перерезав стропы, упала бы с большой высоты… Так неудачно начиналось ее пребывание в тылу врага.

Из предутренней мглы как бы вспыхнул чей-то добродушный голос:

— Глянь, Вася, якась дивчина на сосне растет!

Вера глянула вниз и увидела двух парней, опоясанных патронташами и с автоматами за плечами.