Филипп Голиков - Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.) Страница 31

Но отец далеко, в лапах свирепого врага. Мне даже неведомо, жив ли он, знает ли о нашей работе, борьбе.

Все равно палачам не остановить, не запугать нас. Проклятье и смерть врагам революции!

Все мои помыслы об одном: скорее окончить курсы и на фронт.

Прибывшие из Северо-Двинской губернии курсанты — человек сорок — едут домой 15 числа. Их нельзя задержать — начнется распутица. Так же как будто намерены поступить курсанты из Олонецкой губернии. Срок отъезда остальных не установлен. Живем слухами. Кто говорит, что экзамены проведут 25 марта, кто — не раньше 15 апреля. А сегодня я уже слышал, что курсы распустят будто бы 15 марта без всяких экзаменов…

Питер бурлит — в городе Ильич!

Вчера во дворце Урицкого он выступал с большим докладом на заседании Петросовета. Потом отвечал на вопросы, на записки.

Сегодня группа курсантов, среди которых был и я, присутствовала на митинге в Народном доме. Сотни рабочих, красноармейцев, матросов в переполненном зале слушали товарища Ленина.

Вот какое счастье выпало на мою долю — я сам видел и слышал Владимира Ильича! Случилось это первый раз в моей жизни, а кажется, что я уже встречался с ним раньше. Такое же чувство, оказывается, у всех. Настолько прост, близок, понятен Ильич.

И еще интересная подробность: даже тот, кто находился далеко, в задних рядах, уверен, что был рядом с Лениным.

Ленин невысокого роста, немного худощавый. У него большой лоб. Говорит громко, быстро, чуть картавит.

Каждое слово Ленина было слышно во всех концах зала. Никогда не представлял себе, что собравшиеся вместе сотни людей могут соблюдать такую тишину.

Владимир Ильич говорил о самом важном: о Советской власти и ее укреплении, о текущем моменте и 3-м Интернационале, о продовольственном вопросе и мерах Совнаркома по борьбе с голодом. Он сообщил, что пассажирское движение на железных дорогах приостанавливается на три недели. Весь транспорт будет перевозить хлеб с Волги,

Рассказал нам товарищ Ленин и о восстановлении разрушенного хозяйства, об успехах Красной Армии на Дону и на Украине.

Все, кто был в зале — рабочие, красноармейцы, — подались вперед. Сердцем слушали мы родного Ильича. С радостью и подъемом воспринимали его речь, полную уверенности в победе Советской власти.

После выступления Ильича была принята боевая резолюция. Председательствующий читал неторопливо, и мне удалось записать ее. Вот что в ней было сказано:

«Многотысячный митинг рабочих, красноармейцев, матросов и других граждан Петербурга, выслушав речь вождя мировой революции тов. Ленина, заявляет, что красный Петербург ясно сознает подлинные причины голода и разрухи транспорта, что Советская власть делает для преодоления их больше, чем захотело бы и смогло бы сделать любое другое правительство. Он полон надежды на близкое улучшение положения, но твердо знает, что и улучшение это, и выздоровление транспорта, и дальнейшие успехи революции, и ее полная победа зависят от выдержанности, дисциплины, трудоспособности и внутреннего единства среди рабочих и крестьян России.

Петербург готов вновь и вновь показать пример энергии, выносливости и верности знамени социальной революции!

Да здравствует близкая победа мировой социальной революции!

Да здравствует ее вождь Ленин!»

Полные радостных впечатлений, возвращались мы к себе в Смольный. Каждый испытывал такое чувство, словно бы заглянул в будущее и увидел жизнь, озаренную солнцем коммунизма.

Вчера на курсах была лекция об организации Красной Армии и ее задачах. Читал окружной военный комиссар Петроградского военного округа товарищ Позерн. Читал зажигательно, взволнованно. Товарищ Позерн — хороший оратор. Его лекция — лучшая из всех, прослушанные нами на курсах.

Неплохо читают товарищи Иткина, Зеленский, Алексеев. Но у некоторых лекторов получается не совсем удачно.

Начались экзамены. Экзаменовались товарищи, отъезжающие в Северо-Двинскую губернию. Им нельзя дольше оставаться в Питере, т. к. скоро наступит весеннее бездорожье. Вслед за ними должны были держать экзамены мы с Шабановым и еще четверо курсантов. Несколько дней добивались этого и добились с большим трудом. Ни в какую не хотели выпускать нас досрочно.

Начало экзаменов взволновало всех. С утра братия толпилась у дверей комнаты, в которой отвечали северодвинцы. Только появится кто-нибудь из них, сразу же засыпают вопросами: строго ли спрашивают, на что делают упор, как ставят оценки? Экзаменационная комиссия строгая: товарищи Иткина, Зеленский и Алексеев.

Сорок два человека экзаменовались весь день. До нас с Шабановым очередь не дошла. Северодвинцев спрашивали крепко, оценки ставили без поблажек. Только двое — товарищи Грибанов и Кушмышев — получили хорошие оценки. У остальных оценки — «выше среднего», «среднее», «ниже среднего». Кое-кто схватил «слабо» и даже «плохо».

Те, кто заработал «слабо» и «плохо», получат удостоверение о прослушании программы курсов.

Слов нет, результат не особенно приятный. Но ведь у нас на курсах есть товарищи, которые едва умеют расписаться. Для них (да и не только для них, для всех нас!) курсы послужили неплохой школой.

Северодвинцев, когда они приедут на место, будут назначать на работу по уездам и волостям.

Сегодня наконец экзаменовали меня, Шабанова, Юровского, Некрасова и еще нескольких товарищей. Мы шли отдельной группой. Спрашивала та же комиссия, что и северодвинцев. После вчерашних «слабо» и «плохо» мы, конечно, здорово волновались.

Начали в девять утра. Первым вызвали меня. Сперва расспрашивали, чему я научился на курсах, что успел прочитать, где хочу работать, почему тороплюсь окончить? Эта беседа меня успокоила, и я уже уверенно отвечал на главные вопросы — о классах и классовой борьбе, о государстве и Советской власти, об Интернационале и о задачах коммунистов в Красной Армии.

Прошло, наверное минут двадцать — двадцать пять (я сам времени не замечал, это мне потом товарищи сказали). Комиссия объявила оценку «очень хорошо» и посоветовала остаться на очередной набор, который будут обучать шесть месяцев. Я ни в какую не согласился.

Нашу группу экзаменовали часа два. Шабанов тоже получил «очень хорошо», ему тоже советовали остаться на шестимесячные курсы, и он тоже отказался.

У остальных товарищей оценки похуже, но «плохо» получил только Костылев.

Мы с Шабановым попросили отправить нас обратно в 3-ю армию. Я мечтаю вернуться в родной полк «Красных орлов». После приезда Зиновия Ивановича особенно тянет к старым боевым друзьям. Сплю и во сне вижу себя опять с «красными орлами».

Мы с Шабановым довольны своими оценками. Но для того, чтобы особенно гордиться, не видим причин. Мне, конечно, сильно помогла гимназия, хотя там были совсем другие науки. Она дала хорошую общую подготовку, приучила заниматься, читать.

Сегодня вечером состоялось общее собрание, посвященное Дню Парижской коммуны. Потом показывали очень мне понравившийся фильм «Экспедиция в Северную Африку». За время учебы мы смотрели: «В Ясной Поляне», «Несчастная», «Уплотнение». Раза два волшебным фонарем показывали туманные картины.

Вспомнился один случай. Как-то раз группа наших курсантов пошла на концерт-бал в красноармейский клуб Нарвского рабочего полка. Там оркестр завода «Треугольник» исполнял чардаш, попурри из русских песен, увертюру Зутше. Потом выступала певица. После концерта были танцы. Товарищи остались довольны.

А на другой день я читал телефонограмму из культурно-просветительного отделения агитпросветотдела: «…на основании приказания по Петроградскому военному округу № 21 от 20.1.1919 года танцы безусловно запрещены». Телефонограмма попала в Нарвский военкомат и только оттуда была направлена в полк. Пришла она к адресату, когда танцы давным-давно кончились и красноармейцы уже спали.

Получилось, конечно, забавно. Но я считаю, что приказание правильное. Сейчас не до танцев. В дни, когда мировой капитал хочет задушить революцию, устраивать балы с танцами, по моему убеждению, совсем неправильно.

Скоро начнутся экзамены на курсах инструкторов массового пения, на курсах чтецов и на курсах внешкольного образования, где готовят также библиотекарей для красноармейских библиотек.

Усиленно занимается школа военных комиссаров. Там экзамены после двадцатого марта.

Наш дружок Вася Зеленцов остается до конца обучения нашего набора, до 10 апреля. Он хочет тоже попасть в 3-ю армию. Хорошо, если бы удалось.

Товарищ Зеленский подтвердил ходившие в последние дни слухи: действительно в Питере стали поднимать голову «левые» эсеры. Уже не первую неделю они подбивают против Советской власти несознательный, неустойчивый элемент среди рабочих. Лучшие силы рабочего класса ушли на фронт бить белогвардейцев. На заводах оказалось немало шкурников, бывших буржуев, а также отсталых и темных людей. На них-то и делают ставку «левые» эсеры, которые проникли даже на большие питерские предприятия.