Йозеф Оллерберг - Я - снайпер Рейха Страница 32

— Подобное дерьмо могли создать только идиоты из руководства. Эти пердуны, сидящие в креслах, знают о снайперах столько же, сколько корова знает о пении песен.

После этого мы выполняли различные упражнения, стреляя из обыкновенного карабина К98к без оптического прицела из положения стоя, с колена и лежа. При этом наши цели находились на расстоянии от 50 до 300 метров. Выполняя задания, мы не имели недостатка в патронах и не страдали от муштры, которая обычно присутствовала при базовой огневой подготовке. Учителя снайперской школы явно отдавали предпочтение объяснению материала и тренировкам.

На следующий день участники курсов выходили на тренировочный участок, чтобы оценить тактическую перспективность различных видов укрытий. Вторая половина дня снова прошла на стрельбищах. На той же неделе к программе занятий добавились такие предметы, как маскировка и оборудование снайперской позиции. Я узнал на этих занятиях не слишком много нового. Некоторые виды маскировки и позиций требовали громадных временных затрат и не были применимы в реальных боевых условиях, поскольку каждодневная рутина войны не оставляет времени для сооружения сложных конструкций. Во время боев снайперу не придет даже в голову с этим возиться. К примеру, нас учили делать маскировку, обшивая одежду древесной корой. Но я уже твердо знал по опыту, что маскировка должна быть быстро выполнимой, эффективной и легкой в создании, а также как можно меньше сковывать свободу движений. Костюм, обшитый древесной корой, никак не подходил под эти критерии. Преподаватель знал о том, что я служил снайпером, но при этом не подозревал о моем огромном опыте и способностях. Тем не менее с началом курса маскировки он очень быстро понял, сколь профессиональный снайпер перед ним.

В расписании последнего дня нашей первой учебной недели значилось, что нас ожидают тренировки в полевых условиях. Я и мои товарищи не имели и понятия, о том, что мы будем из себя представлять. К своему великому удивлению, оказавшись на полигоне, мы увидели перед собой воссозданный в миниатюре пейзаж места ведения боев. В пятидесяти метрах от стрельбищного вала перед нами расстилалась модель идеальной долины с деревней и дорогами — все в уменьшенном виде. Это заставило участников курсов почувствовать себя Гулливерами в стране лилипутов. Для этой тренировки нам выдали специальное оружие — мелкокалиберные спортивные винтовки марок «Густлофф» и «Вальтер», оснащенные оптическими прицелами. На винтовках фирмы «Густлофф» с левой стороны был установлен оптический прицел ZF41, а на винтовках «Вальтер» четырехкратный оптический прицел берлинской фирмы «Оигее».

Нашей задачей было вести наблюдение за миниатюрным пейзажем и стрелять по маленьким фигуркам людей, как только они где-то появятся: в окнах, за домами или среди деревьев. Кроме того, на модели были даже машины и повозки, которые двигались вдоль дорог. По ним также нужно было стрелять.

Мой тактический опыт во время такой подготовки проявился особенно отчетливо. Наметанный глаз различал малейшее движение, и я поражал новую цель практически каждые тридцать секунд. Правда, так было только, когда я пользовался «Вальтером» с четырехкратным оптическим прицелом. А вот прицел ZF41 имел столь малый диаметр и ограниченный обзор, что почти все участники курсов сошлись на его непригодности для снайпера.

Таланты исключительного мастера меткой стрельбы, каким был я, ярко проявились во время этой практики, что редко встречалось среди обычных участников данных курсов. И даже инструктор был вынужден признать, что он мало что сможет сделать для повышения моих навыков.

Регулярная практика в полевых условиях была частью тренировочной программы курсов. Нам приходилось стрелять не только по макету деревни, но и по постоянно изменявшимся и перестраивавшимся пейзажам, среди которых были спрятаны неизвестные цели, которые нужно было обнаружить и поразить.

Непрекращающееся соревнование между учащимися началось с нашего первого появления на полигоне, поскольку результаты ежедневной практики заносились в специальный раздел курсового журнала. Это позволяло в итоге точно определить лучших снайперов из нашего набора, которые должны были быть награждены большим пакетом деликатесов, среди которых было спиртное, сигареты, шоколад и тушенка.

Также все участники курсов должны были иметь небольшую записную книжку и носить ее с собой. В нее мы заносили такие данные, как результаты наблюдения за местностью и свои стрелковые достижения. Это делалось, чтобы приучить нас вести подобную записную книжку по возвращении на фронт, куда мы должны были заносить данные о местности, смене огневых позиций и успешных выстрелах. Я предупредил своих товарищей, что им следует делать в зашифрованном виде каждую запись, которая может выдать в них снайперов, и не вписывать своих имен. Я также сказал, что будет гораздо лучше, если они не будут вносить в свою записную книжку никаких сведений о своих попаданиях, а станут отмечать их на отдельном листке, где не будет значиться их имя и который будет храниться у их сержанта. Эти меры предосторожности, возможно, спасут их жизнь, если они окажутся захваченными в плен, если враг не будет знать заранее об их боевой специализации. Пленных снайперов на Восточном фронте всегда пытали и убивали. Слушая предостережения, юноши бледнели при мысли о том, что им предстоит на фронте.

Понедельник второй недели обучения стал значимым днем для участников курсов, поскольку к нам прибыл грузовик, полный больших ящиков с нанесенным на них кодом компании «Маузер»: «byf». Все устремились помогать разгрузке, и наше любопытство было вознаграждено, когда была открыта одна из коробок. В ней лежали новенькие карабины марки К98к с четырехкратным оптическим прицелом на кронштейне. В течение нескольких последующих часов каждый участник курсов получил по такой винтовке. Мы занесли номера своего оружия в свои записные книжки с ремаркой «винтовка с оптическим прицелом». Это подразумевало, что каждая винтовка предназначена для использования лишь одним бойцом, который ее получил. Однако нам было сказано, что это оружие не принадлежит нам в полной мере до тех пор, пока мы успешно не окончим курсов. Это подстегнуло рвение к учебе участников курсов, особенно тех из них, что были молодыми солдатами без боевого опыта.

Я получил карабин с оптическим прицелом фирмы «Хенсольдт» под кодовым номером «bmg». Этот карабин был значительно короче русской снайперской винтовки, которую мне пришлось оставить в части, и его оптический прицел был гораздо лучше русского, в чем я смог убедиться в предыдущую неделю за время демонстрации различных винтовок. Гордясь своим новым оружием, участники курсов не могли дождаться, когда снова окажутся на огневой позиции, чтобы попробовать их в деле. После самого первого выстрела я понял, что у меня в руках превосходная винтовка.

Тогда же мы впервые получили специальные снайперские боеприпасы. Инструктор объяснил, что нам выдали патроны, произведенные с особой точностью, какие обычно используются при производстве оружия и при его починке для обеспечения точности стрельбы. Он рекомендовал нам, как только мы окажемся на фронте, уговорить заведующего оружейным складом батальона, чтобы он снабжал нас подобными патронами столь часто, насколько это будет возможно. После этого мы с энтузиазмом принялись за пристрелку своих винтовок. Базовая пристрелка была сделана с расстояния около ста метров. Для этого мы снимали казенную часть оружия и затем, установив винтовки на мешки с песком, направляли дульный срез ствола на центр цели, глядя прямо через него. По отклонениям между взглядом через оптический прицел и через ствол, положение перекрестья оптического прицела выравнивалось по отношению к стволу. Отклонения по сторонам затем корректировались переменным ослаблением и зажимом двух винтов на задней стенке кронштейна с помощью специальных ключей, прилагавшихся к каждой винтовке. После этой базовой установки прицела последние доводки производились во время стрелковой практики.

День закончился словами инструктора, призывавшего нас никогда не выпускать свое оружие из рук. Участники курсов носили свои винтовки с собой весь день даже во время отдыха. В каждой комнате была оружейная стойка, куда винтовки можно было помещать только на ночь. Таким образом мы учились заботиться о своих карабинах и защищать их от повреждений, особенно оптику. Каждое падение или сильный удар по оптическому прицелу могли свести на нет его пристрелку и сильно повлиять на точность стрельбы. Я, конечно же, уже знал об этом по прежнему печальному опыту первых дней с русской снайперской винтовкой, и теперь аккуратное обращение со своим оружием уже было моей второй натурой. Однако другие участники курсов немало намучились со своими винтовками в первые дни. Но их научила бережному обращению с оружием не только необходимость новой пристрелки винтовки после каждого ее падения или удара по оптическому прицелу, но и то, что после таких инцидентов в наказание приходилось делать по двадцать отжиманий и тридцать приседаний с винтовкой на вытянутых руках.