Валентин Стариков - На грани жизни и смерти Страница 32

Это был конвой. Без сомнения.

Я поспешил в центральный пост. «Все в наших руках. Сейчас все зависит от нас!» — с волнением думал я, отдавая приказания торпедистам готовить торпедные аппараты, рулевому — ложиться на курс, а боцману и вахтенному трюмному — всплывать.

Поднимаясь в рубку, я взглянул на судовые часы: до рассвета оставалось еще добрых три часа. Противник появился быстрее, чем ожидали, но мы успели и это главное.

«Мы оказались на курсе противника. Расстояние до него не менее четырех-пяти миль. Очень важно привыкнуть к темноте раньше, чем столкнемся с кораблями», — размышлял я, ожидая, когда придет время для продувания средней цистерны. Казалось, что стрелка глубиномера движется слишком медленно. Но вот она совсем остановилась. Боцман, управляющий горизонтальными рулями, сделал свое. Теперь твой черед, Тюренков. За бортом раздался гидравлический удар. Это продували цистерну. Я поднялся по вертикальному трапу к крышке люка, готовясь открыть ее.

По мере того как корабль освобождался от водяного балласта и приближался к поверхности моря, стала ощущаться качка. Она становилась все сильнее и сильнее. Мы всплывали по волне, и подводная лодка легла на борт.

«Атака будет трудная. Очень серьезная помеха крупная зыбь… Только бы удержать лодку на боевом курсе в момент торпедного залпа, а остальное как-нибудь преодолеем», — думал я, открывая люк.

Еще секунда — и я уже на мостике. Вслед за мной выскочил наверх сигнальщик старшина 2-й статьи Федосов. И тут же ледяной водой окатило нас с головы до ног. Я позавидовал Федосову: он был одет основательно, а я выскочил в одном кителе. Вода просачивалась через ткань кителя, меня пронизывал холод. Это я расплачивался за то, что не надел походной куртки. Но у меня на это не было времени.

«Ничего, скоро все кончится», — старался я ободрить себя. Мгла окружила нас. Это меня очень беспокоило. Было известно, что мы на курсе противника, но какой состав сил его охранения, как далеко находятся корабли, точно мы не знали.

Я нагнулся и крикнул в центральный пост, чтобы оттуда непрерывно сообщали о направлении всех шумов кораблей противника. В эту минуту на мостик накатился огромный водяной вал. Лодку резко накренило. Я едва успел ухватиться за стойку.

«Дьявольская погода, — отплевываясь от горько-соленой воды, подумал с досадой. — Неужели из-за нее сорвется атака? Нет, этого допустить нельзя!»

— Федосов, получите десятисуточную путевку в дом отдыха, если первый обнаружите корабли!

— Есть!

А акустик докладывает и докладывает. По его данным, конвой где-то совсем близко. Направлений на противника дается так много, что их не успеваешь удерживать в памяти. Стараюсь представить себе положение лодки относительно шумов кораблей. Ничего не получается. А пеленги бегут и бегут… Сосредоточиваюсь на транспортах. Они где-то на западе. Увеличиваем ход. Рассвирепевшие волны обрушиваются на едва поднявшуюся над водой рубку, и мы с Федосовым стоим по пояс в воде. Но об этом не думаем. В сознании лишь одна мысль — не упустить противника! Конечно, можно значительно облегчить свое положение: продув часть водяных цистерн главного балласта, больше всплыть. Мостик подводной лодки, поднявшись над водой, не будет подвергаться таким жестоким атакам волн. Но в данной обстановке это очень рискованно: лодку могут заметить или просто протаранить. А в нашем положении мы мало заметны и имеем возможность быстро уйти от тарана на безопасную глубину.

Меня почти непрерывно поливает ледяным душем, тело коченеет, и я с сожалением опять думаю о том, что не оделся. Только бы не затянулась атака. Уже не обращая внимания на шумы сторожевиков и эсминцев, приказал Федосову следить только за левым бортом, а сам все внимание сосредоточил на транспортах. Судя по пеленгам, с транспортами мы сближались довольно быстро. Но чтобы встретиться с ними, нужно было прорвать кольцо охранения. Снизу дали новое положение кораблей. Где-то впереди нас — сторожевики, слева эсминец, между ними — транспорты.

Лодка опять увеличила ход: мы опасались, что шум винтов кораблей охранения может забить низкие тона шума транспортов. Акустики взволнованно доложили, что слева быстро приближается какой-то корабль. А через минуту сигнальщик Федосов дернулся с места и крикнул:

— За кормой вижу корабль! Это эсминец, товарищ командир! Проходит близко от нас!

— Его курсовой? — громко спросил я, впившись взглядом в длинную черную тень транспорта, который в этот миг выползал из мрака.

Слышу голос Федосова:

— Курсовой эсминца сто градусов левого борта, дистанция пять-шесть кабельтовое.

«Кажется, сейчас его пронесет, мы прорвали линию охранения, цель уже близка, — с облегчением подумал я. — Судя по данным гидроакустика, транспорт идет не один. Первый может быть подставным, без груза… А вдруг, пропустив первый, не увидим следующего?»

И тут внезапно из темноты показался второй транспорт, гораздо больше первого. Борт его низко сидел над водой. С полным грузом! Это то, что нам нужно!

— Дайте обстановку слева! — скомандовал я в центральный пост. И Федосову:

— Внимательно смотрите за левым бортом. Будем атаковать этот транспорт.

В тот же момент сильным накатом волны лодку накренило. Я едва удержался на ногах. Волна прокатилась через мостик, накрыв меня с головой.

— Держитесь, Федосов! Дайте голос, Федосов! — тревожно крикнул я.

— Здесь я, — бодро отозвался он. — Слева ничего не видно.

В его тоне я слышал недовольство. Он будто хотел сказать: «Атакуйте, товарищ командир, и положитесь на Федосова: он вовремя предупредит об опасности».

Транспорт врага доживал последние минуты: сейчас залп, а когда будут выпущены торпеды, тогда хоть сам черт пусть пытается сесть нам на шею — все равно уйдем!

— Смотрите хорошенько только за левым бортом, Федосов. Там идет военный корабль. Обнаружите — немедленно и коротко докладывайте лишь его курсовой и дистанцию. Я слежу только за транспортами.

Я занял устойчивое положение, чтобы не потерять визирную линию прицела. Транспорт медленно вползал в прицел. Пальцы рук до того одеревенели, что я их не чувствовал.

Очередная волна сильно ударилась в кожух рубки и перехлестнула через голову. Я не шелохнулся. Только закрыл глаза, спасая их от соленой воды.

Открыл… Увидел полубак. Мостик…

— Пли! — скомандовал как можно громче.

Лодка качнулась от выпущенных на цель торпед. След их ровен как стрела.

А вдруг промах? Легче принять на себя таранный удар, чем это!

Из центрального поста доложили:

— Слева приближается шум винтов сторожевика.

— Товарищ командир, взрыв! — неистово крикнул Федосов.

Из транспорта противника вырвался огненный вихрь, к небу поднялось огромное клубящееся темно-оранжевое облако. Вслед за облаком высоко взметнулся яркий столб огня, осветив море. Множество крупных и мелких обломков крутилось в этом облаке. Разламывающийся пополам большой транспорт был похож на чудовище, ворочающееся при последнем издыхании.

Скоро все снова погрузилось в темноту. Однако мы увидели, что караван состоял из трех транспортов, окруженных миноносцами и сторожевыми кораблями. Мы находились в середине конвоя. Это было опасное соседство для подводной лодки.

— Срочное погружение! — скомандовал я.

Через тридцать секунд лодка находилась уже на безопасной глубине.

На конвойных кораблях была полная растерянность. Там не знали причины взрыва и освещали прожекторами поверхность моря. Эта суматоха и помогла нам остаться незамеченными.

Так был уничтожен еще один транспорт противника.

Уже утром, когда подводная лодка возвращалась на базу, я пригласил к себе Зубкова.

— По вашему приказанию…

— Спасибо, товарищ Зубков, от имени экипажа и лично от меня! На этот раз мы все обязаны вам.

Он стоял счастливый, от волнения у него как-то забавно дергались рыжие, коротко стриженные усики. Он не смог ничего ответить.

— А теперь меня интересует, как это вы, выполняя такую емкую работу с гирокомпасом, успели еще отремонтировать и эхолот? Я дал вам задание ввести в строй гирокомпас, полагая, что работа займет не менее 8—10 часов. До выхода в море времени у вас оставалось только чтобы сходить в баню и выспаться. Эхолот не входил в наш план работ.

— С меня, товарищ командир, достаточно было и того, что случилось с перископом. Был бы определенно срыв атаки, если бы противник обнаружился днем. После того я заверил комсомольскую организацию, что все мое заведование будет всегда в исправности, и решил во что бы то ни стало восстановить эхолот. Но, правда, за счет отдыха, другого времени не было…

— Если бы только за счет отдыха! — вступил в разговор Щекин.

— А еще за счет чего? — спросил я.