Поль Сидиропуло - Костры на башнях Страница 32

Азамат не заметил, как остался в помещении один; уже всех пропустили, а его продолжали держать.

Наконец сухопарый высокий немец с повязкой на рукаве жестом потребовал следовать за ним и двинулся вперед деловитой походкой. Постукивая каблуками сапог, он уверенно вел Азамата по длинному коридору. У дверей небольшой комнаты, где велел снова ждать, стоял часовой с автоматом на груди.

Азамат узнал приемную первого секретаря райкома партии. Здесь лишь убрали стол, портреты со стен, постелили на пол ковровую дорожку — вот и все изменения. Вспомнилось, как крепко пришлось ему здесь понервничать в напряженном ожидании вызова на бюро райкома, как нерешительно переступил он порог этого кабинета. Вроде давно все это было, но по сей день горько на душе от обиды: именно здесь дали Азамату от ворот поворот, отказались принять в партию.

Теперь здесь резиденция немецкого коменданта. Кто бы мог тогда подумать, что года через два в городе поменяется власть! Вот и выходит, к лучшему, что не приняли его тогда в партию. Воистину, все, что ни делается, делается к лучшему. Однако что он ожидает от немцев? Какие изменения внесет в его жизнь новая власть? Дядька полагает, что с ее помощью сможет вернуть свое прежнее богатство. Станут ли немцы раздавать награбленное направо и налево? Сомнительно. Что тогда останется им? А если погонят их, как в гражданскую, и на этот раз? Что тогда? Нет, тут нужно быть осмотрительным.

Дверь отворилась, и Азамат вошел в просторный кабинет, почувствовав холод в груди. Сидевший за столом немецкий офицер предложил ему сесть, он опустился на первый попавшийся стул и только потом взглянул ему в лицо. Оно показалось знакомым, и это обстоятельство встревожило: Азамат не мог понять, откуда он может знать немца?!

Его недоумение разрешил хозяин кабинета.

— Вы удивлены? Да-да! Я бывал здесь до войны. И мы могли встречаться, господин Таран.

Ну конечно! Азамат вспомнил: тридцать девятый год, немецкая спортивная делегация… Видимо, не восхождение на Эльбрус их тогда интересовало, а нечто другое.

Глава тринадцатая

Близился вечер; в горах быстро темнело и холодало, как только исчезло солнце. Бойцы сидели, прижавшись друг к другу теснее, чтобы согреться. Из рук в руки переходила самокрутка.

Тариэл Хачури, командир стрелковой роты, рассказывал:

— Если тогда, в гражданскую, мы выстояли, хотя все разом, почти вся Европа, набросились на нашу молодую Страну Советов, если тогда народ нашел в себе силы, чтобы прогнать врагов к чертовой матери, то уж теперь мы тем более постоим за себя, за свое Отечество. Судите сами. Ну что смогут германцы с нами сделать, если заведомо угрожают нас всех истребить, либо сделать своими рабами?! Неужто фашистам удастся поставить нас на колени? Никогда! Ни за что! Мы остановим врага, как тогда, в гражданскую. Разобьем морды оккупантов об эти гранитные скалы.

Саша Прохоров сидел к Тариэлу Хачури ближе других и, как почудилось командиру роты, смотрел так, будто был удивлен его словами. Перехватив напряженный взгляд пария, он спросил:

— Так я говорю, Прохоров?

— Так точно, — запоздало ответил тот, видно не сразу сообразив, что вопрос был задан ему.

— Прошка о жинке своей, о Татке, грустит, товарищ командир роты, — пояснил цыган Никола Николаев, кряжистый, несколько неповоротливый, медлительный и всегда улыбающийся боец.

Никола Николаев и Саша Прохоров появились на шахте почти одновременно. Саша — светловолосый, Никола — смуглый и черноволосый. Один — застенчивый, молчаливый, другой — говорун. Прохоров быстро пошел в рост, стал помощником мастера, Никола так и остался рядовым шахтером. Но одно качество у них было общим, о каждом говорили — работящий!

— Смотрите! — воскликнул Махар Зангиев и указал вниз, в распадок.

Там над утесом поднимался черный дым.

— Жгут костры на башнях.

— Ну-ка, где? — встрепенулся Асхат Аргуданов и тут же с твердой уверенностью заявил: — Это нам сигнал. Ну конечно, немцы прошли в ущелье.

— Во дает! — усмехнулся Прохоров. — Ты-то откуда знаешь?

— Нужно не только знать, но и соображать, — отпарировал Асхат. — Товарищ старший лейтенант, я могу, если доверите, пойти… выяснить…

— Хорошо. Пойдет с тобой и Зангиев.

— И Прохоров, — добавил политрук Карпов. — Вдруг на вражеский секрет налетят.

Хачури преднамеренно посылал Аргуданова и Зангиева вместе: пусть притираются друг к другу, рассудил он, привыкают, как два сноровистых коня к одной упряжке.

Бойцы спустились в распадок, пошли по дну его, обходя огромные валуны, и вышли на каменную площадку. Вот недалеко и до башни, названной горцами «каланчой». Над ней продолжал струиться дым.

— Смотрите в оба. — Асхат торопливо двигался на коротких ногах, чем-то напоминая медведя. — В засаду бы не попасть.

Но вместо гитлеровцев они увидели Заиру. Девушка стояла на огромном камне, словно в раздумье: сможет ли перепрыгнуть на следующий валун?

— Свалишься! — сдавленно вскрикнул Махар так, будто за горло его схватили; он бросился к девушке, не думая о том, что может быть обнаружен противником.

— Заира? — опешил Асхат. — А ты что здесь делаешь?

— Я… к вам иду, — виновато призналась Заира и захлопала длинными черными ресницами. — Я торопилась. Жду, жду, а никто не идет. Решила сама подняться наверх.

— С ума сошла. Нашла бы ты нас на такой верхотуре! — обронил брат.

— Надо же было вас предупредить! Или как? — Заира круто приподняла черные брови. — Никого не видать, а я волнуюсь. Аж продрогла до косточек.

— Так это ты зажгла костер на башне? — удивился Асхат.

— Ну конечно! Я и Чабахан. Предупредить хотели: немецкая колонна направилась наверх.

— Ты сама видела? — переспросил недоверчиво брат.

— Какой ты непонятливый, а еще в Красной Армии. Была я у бабушки. Смотрю — немцы. Между прочим, и тебе не мешает навестить старушку, — упрекнула она.

— Соображаешь, что говоришь?! — разозлился брат. — Или ты думаешь, что там, в горах, мы играем в разбойники.

— Что ты пристал к ней, как репейник к бараньему курдюку. — Махару явно не понравилось, как Асхат разговаривает с сестрой.

— Не мешай. Стой в стороне и слушай.

— А ты спрашивай по-человечески, — не отступал Махар. — Говори, а не стращай. Заира такой поступок совершила, а ты…

— Помолчи! — повысил голос Асхат. — Значит, колонну ты обнаружила у нашего села? — уточнил он.

— Что тут сомневаться! — выпалил Махар. — Ясно и так — немцы направляются в сторону Ларисы.

— Что ты болтаешь? Сообразил! — насмешливо воскликнул Прохоров. — Где Лариса, а где ущелье? — Твердости в его возражении, однако, не чувствовалось: он, казалось, намеревался уточнить, вызывая ребят на спор. — Колонна может свернуть, не доходя до села. Верно, Асхат?

— Не будем голову ломать, — ответил Аргуданов важно, как человек, оказавшийся в центре внимания. — Я — чабан. Меня не проведешь. И могу сказать точно: немцы выбрали ущелье «Надежда». Надеются, гады! Могу сказать еще вот что — выбрали правильно. — Он подмигнул товарищам. — Но и мы — себе на уме. Горцев не проведешь.

Он повернулся к Заире.

— Мы пошли. Нам надо спешить. А ты иди скорее домой, — на сей раз он заговорил с сестрой вполне миролюбиво, с теплотой в голосе. — Молодцы, что сообщили, Только смотри… будьте осторожны. И вообще…

Он замолчал: Заира его не слушала, переглядывалась с Махаром. Асхат был задет: он, старший брат, дает сестре наставления, а она тем временем глазки строит Зангиеву, а на него — ноль внимания.

— Ладно. Ступай, — поторапливал Аргуданов.

— Я провожу ее. — Махар рванулся вперед.

Асхат схватил его за руку, крепко сдавил.

— Соображаешь, что делаешь? Нам надо срочно возвращаться в роту.

Заира махнула рукой на прощание, мелькнуло ее сиреневое платье среди камней, и она скрылась.

— Чего стоишь? Окаменел, что ли? — бросил Асхат. — Мы уходим.

Махар и в самом деле точно окаменел среди бездыханных скал, все еще смотрел девушке вслед. Он, пожалуй, и себе не смог бы толком объяснить, от чего больше загоревал: то ли оттого, что не может побыть с любимой девушкой хотя бы с полчаса, то ли переживал, как бы не случилось с ней беды в дороге. «Неужели не наступит долгожданный день, когда мы сможем быть вместе? — думал он. — Мы любим друг друга, и никто не может этому помешать — даже брат Заиры!»

Очнувшись, Махар быстро обогнал Прохорова и пошел следом за Аргудановым.

— Послушай, Асхат, почему ты такой грубый? — не удержался Зангиев. — С нами еще полбеды, но ты и с сестрой такой же.

— Я — чабан. С баранами все время дело имею. А они вежливостей не понимают. Только язык кнута… — пробурчал в ответ Асхат.