Василий Ардаматский - Безумство храбрых Страница 32

— А откуда вы знаете, что ослепление у них прошло?— наступал Баранников.— Не наоборот ли? Явное поражение в войне озлобило палачей. Они теперь озверели. И надо еще помнить, что каждый из нас, оставшихся в живых,— это свидетель их преступлений. Кто этого не понимает, кто надеется, что волки превратились в ангелов, и пойдет к ним, тот пойдет на самоубийство.

Баранников по лицам людей видел, что его слова попадают в цель, и, повысив голос, продолжал:

— Мы не пойдем за вашим белым флагом! Жизнь и свободу мы завоюем в борьбе, если все будем сплочены сознанием, что мы — сила, которую враг должен бояться. Идти к смертельному врагу на поклон — это не только глупость и трусость, но и предательство памяти тех, кого мы здесь похоронили.

Заключенные, забыв об актере, прихлынули к Баранникову. Он говорил им о готовящемся восстании, о том, что есть оружие и боевые руководители, которые хорошо знают обстановку и только выжидают благоприятною момента для восстания.

Тогда Баранников выиграл бой. Но вчера все узнали, что руководители восстания схвачены. Потом произошла неудача с попыткой установить связь с другими пещерами. Агитация за мирный выход на поверхность с белым флагом усилилась и бороться с ней становилось все труднее.

— Что вы предлагаете взамен?—раздраженно спрашивали заключенные.

А что мог предложить Баранников? Только выжидать.

— Пока мы сами не перемрем? — кричали ему в ответ.

К вечеру Баранников понял, что утром люди уйдут из пещеры. Он видел, как в нескольких местах заключенные из лоскутьев мастерили белые флаги.

Ночью произошло событие, которое окончательно сломило волю людей и помутило их рассудок.

Только пещера начала затихать, как где-то вверху раздался глухой удар, от которого с потолка посыпались комья земли. Все вскочили, кто-то истерически закричал:

— Они взрывают подземелье!

У Баранникова похолодело сердце. Он знал, что в планы эсэсовцев входил взрыв подземелья, но он знал и другое — руководству подполья удалось обезвредить заложенные в цехах мины.

Последовал новый удар, а затем удары слились в долгий грохот. Люди с обезумевшими лицами рванулись к выходу.

— Товарищи! Это налет авиации!—закричал Баранников.— Это бомбежка! Остановитесь! Вы погибнете под бомбами!

Толпа остановилась. Баранников пробился в середину пещеры. В это время грохот оборвался.

— Ни шагу из пещеры! — кричал Баранников.— Это бомбы разят наших врагов! Кончится бомбежка, и мы выйдем.

Заключенные подчинились. Земля снова заколотилась от взрывов. Погас свет — очевидно, одна из бомб попала в электростанцию.

— Спокойно, товарищи! — кричал Баранников.— Глупо погибать под бомбами, которые предназначены нашим врагам.

Воздушный налет американцев на лагерь, когда их войска были от него так близко, что еще в эту ночь могли здесь появиться, вряд ли был стратегически мудрой операцией. Имело смысл вывести из строя подземный завод, но американцы не могли не знать, что завод давно бездействует. Они не могли не знать и того, что завод безвреден, так как отрезан от фронта. Можно предположить, что, узнав от пробившегося к ним Гримма о готовящемся в лагере восстании, они решили помочь заключенным, нанося удары по находившимся на поверхности эсэсовцам. Но для этого совсем не нужен был столь мощный массированный налет. В пещерах, расположенных ближе к поверхности, заключенные гибли от детонации, у них лопались кровеносные сосуды. Одна из бомб пробила слой земли и взорвалась в пещере.

Как только стало ясно, что налет закончился, заключенные из всех пещер хлынули на поверхность.

— Товарищи, спокойно! — кричал сорвавшимся голосом Баранников.— Выходить организованно!

Все напрасно. Его никто не слушал. С диким ревом толпа ринулась в проходную штольню, и Баранникова подхватило потоком...

— Демка, не отставай! — успел крикнуть он.

— Я здесь,еле расслышал он Демкин голос.

Проходная штольня в самом конце была разрушена бомбой. Люди метнулись обратно.

— Назад! Выйдем через завод! — крикнул кто-то.

Началась паника и давка. Кто в эту минуту упал, нашел смерть под ногами потерявших рассудок товарищей. Люди, которых вел один инстинкт, хлынули в пещеру и оттуда в штольню, спускавшуюся в цех. Миновав цех, побежали по главному выходному тоннелю. Здесь было просторней, давка уменьшилась. Уже чувствовался свежий воздух...

26

Одна из первых бомб снесла угол здания дирекции завода. Бомба похоронила под обломками тело Гросса. Генералу Зигмалю повезло — он в это время находился в другом конце дома. За полчаса до налета Зигмаль отдал приказ взорвать завод и как раз, когда ему сообщили, что электропроводка к минам повреждена, начался налет.

— Может, мины сработают от детонации?—-с надеждой сказал Зигмаль, когда затих грохот первых взрывов, от которых в кабинете генерал-директора вылетели все стекла.

Но мины от детонации не взорвались.

— Переходим в убежище! Переключить связь туда,— спокойно распорядился Зигмаль и, неторопливо собрав со стола бумаги, медленно пошел к двери.

Можно было подумать, что этот генерал-палач не был трусом. Но если бы знали шедшие за ним его помощники, о чем он сейчас думал! А он думал только об одном: правильно ли понял его шофер, которому он вечером приказал поставить заправленную бензином машину в лесу возле егерского домика и ждать его там, не вылезая из-за руля...

Телефон в убежище уже работал. Генерал Зигмаль соединился с начальником внешней охраны лагеря.

— Где железнодорожный эшелон?

— Стоит, как приказано, в семи километрах от лагеря,— последовал ответ.

— Немедленно погрузите в него весь свой гарнизон и, как только кончится налет, срочно перегоните эшелон на восток от лагеря и поставьте его в десяти километрах. Не позже чем через час эшелон должен быть там. Отвечаете за это головой.

По другому аппарату Зигмаль вызвал нового начальника гестаповского отряда (жизнь майора Лейта оборвала Демкина пуля):

— Где ваши люди?

— Размещены в санитарном бункере.

— Отправку их в пещеры отменяю. Как только окончится налет, направьте их ко всем выходам из подземелья. Остальное — как договорились. Желаю успеха.

Третий разговор генерал провел с полковником СС, в подчинении которого были все вооруженные силы на территории лагеря:

— Еще раз повторяю — огонь открывать только тогда, когда будет совершенно ясно, что наш расчет не оправдался. Но я думаю, что все будет в порядке. Успех зависит от быстроты, с какой вы перебросите свои силы на обхват шоссе, и от решительности последующих ваших действий. Их нужно оглушить и не давать им опомниться. Желаю успеха.

Последний разговор был с командиром отряда эсэсовцев, ведущих наблюдение за выходами из подземелий:

— Что у вас?

— Спокойно.

— Обо всем, что увидите, докладывайте мне каждые три минуты.

Все эти телефонные разговоры генерал Зигмаль провел под грохот взрывов — налет продолжался. Он положил трубку и прислушался к близким разрывам бомб.

— Как видно, янки бомб не жалеют. Ну что же, бросайте, бросайте, мистеры, помогайте нам обрабатывать засевшую в пещерах банду...— Он помолчал и сказал почти мечтательно: — Ах, если бы банда вышла на поверхность под бомбы! Тогда бы нам оставалось только произвести окончательную подчистку, и какой бы великолепный сюжет получился! Ну ничего, спасибо, мистеры, и за это.

Последний план действий, разработанный генералом Зигмалем, он сам назвал «психологическим». Все в этом плане держалось на том, что заключенные, находясь в пещерах в ужасающих условиях и вдобавок потерявшие своих руководителей, окончательно падут духом и превратятся в стадо безвольных людей, с которым можно будет сделать все, что угодно. Совершить убийство десяти тысяч человек на территории лагеря генерал Зигмаль уже не мог — американцы были слишком близко, он не успел бы ликвидировать следы этого побоища. Истребление заключенных он решил произвести за пределами лагеря. Несколько дней назад сюда были привезены еще две сотни уголовников. Им обещали немедленное освобождение за выполнение довольно простого задания: они должны были распространить в пещерах слух, будто охрана покинула лагерь, восточные ворота открыты и есть возможность бежать. Выйдя из подземелья, заключенные убедятся, что действительно никакой охраны нет, и вслед за уголовниками ринутся к восточным воротам, которые будут открыты. Беглецы неизбежно растянутся в длинную колонну. А когда они удалятся от лагеря на три-четыре километра, находящиеся в засаде эсэсовцы откроют по ним пулеметный огонь. Предполагалось, что здесь должно быть убито не меньше половины заключенных. Остальных, окончательно парализованных страхом, погонят дальше к приготовленному эшелону. Каждый вагон должен быть набит битком, наглухо закрыт и запломбирован. На дверях — плакат об ответственности за снятие пломбы. Затем этот страшный эшелон будет курсировать между двумя маленькими городками и подолгу стоять на безлюдных полустанках, пока люди в вагонах не перемрут. Но «для верности» возле Равенсбрука эшелон будет расстрелян из зенитных пулеметов, установленных на крыше высокого здания,— это создаст видимость обстрела поезда американской, авиацией...