Александр Голубинцев - Казачья Вандея Страница 33

Такое примитивное решение меня смутило:

— Я полагаю, что занять Белую Глину может разъезд, так как разведка доносит, что противник очистил село и перешел в Горькую Балку, а наша задача, полагаю, разбить противника, — возразил я.

— Тогда оставим здесь заслон — одну бригаду, а сами пойдем на Белую Глину, — говорит нерешительно генерал Николаев.

— Обратите внимание, Ваше Превосходительство, что противник строит боевой порядок, видно в бинокль, сейчас будет атака.

— В резервную колонну! — приказывает генерал Николаев.

Отряд в четыре бригады (12 полков) строит резервные колонны в лощине, правее дороги, в шахматном порядке, так что противник нас почти не видит: в центре 14-я бригада (генерал Голубинцев), левее уступом вперед 9-я бригада (полковник Дьяконов), правее уступом назад 10-я бригада (полковник Лащенов) и 13-я бригада (полковник Захаревский).

Начальник группы, генерал Николаев, выезжает на левый фланг перед 9-й бригадой, с ним начштаба войсковой старшина Фролов, и советуются. Здесь же присутствую я и командир 9-й бригады, полковник Дьяконов, другие командиры бригад при своих бригадах.

Результат совещания с начальником штаба: «выслать сотню от 9-й бригады в лаву».

Я, видя, что у генерала Николаева еще нет определенного решения, приказываю командиру моего артиллерийского дивизиона, полковнику Степанову, находящемуся около меня, занять позицию, причем одну батарею поставить к северу, за станицей Плоской.

Противник открыл артиллерийский огонь и строит боевой порядок для атаки. У нас уже есть потери от артиллерийского огня.

— Отдавайте же приказания, прикажите строить боевой порядок, — говорю я генералу Николаеву. Лицо генерала изображает растерянность и нерешительность.

Я, видя, что красные могут нас забрать, как оцепеневших цыплят, приказываю моим батареям открыть огонь. Ординарцу отдаю приказание: «14-я бригада в линию колонн!»

Лицо генерала Николаева мне страшно знакомо, но где я его видел, не могу вспомнить.

— Где я с вами встречался, Ваше Превосходительство?

— Да я у вас же был в отряде!

Больше разговаривать некогда — противник переходит в атаку, я еще раз говорю:

— Прикажите строить боевой порядок!

— Атакуйте вашей бригадой, — говорит генерал Николаев, — а мы вас поддержим.

Я скачу к своей бригаде, командую: «Строй фронт! Трубач! По переднему уступу!» Мелодичные звуки сигнала оглашают морозный воздух и поднимают настроение. Бригада, выдвигаясь вперед, успевает развернуть два правофланговых полка и переходит в атаку на красных, идущих в линии колонн; в интервалах у красных пулеметы на тачанках. Крики «ура!» — ив одну минуту моя бригада от пулеметного огня теряет 150 всадников и лошадей; около меня падает мой вестовой, сраженный пулей. Бригада атаковала с фронта, а с левого фланга противник массою обрушился на мой левофланговый полк, шедший на уступе и еще не успевший развернуться, и смял его. Два других полка, получив удар во фланг и с фронта, после краткой рукопашной схватки, отброшены в облическом направлении вправо.

Стоявшие в резервных колоннах 9-я, 10-я и 13-я конные бригады оставались зрителями и, вместо того чтобы ударить противника с обоих флангов, не получая никаких распоряжений, видя красных у себя непосредственно перед глазами, обрушившихся всей массой на 14-ю бригаду, оглушенную криками «ура!» и пулеметной трескотней, толпой бросаются направо назад, оставив красным всю артиллерию, около 20 орудий, которая не только не сделала ни одного выстрела, но даже не заняла позиции. Стреляли только две батареи 14-й Конной бригады, причем 10-я Конная батарея доблестного войскового старшины Бочевского, открыв ураганный огонь по атакующим красным, внесла в ряды их большое замешательство, заставив их задержаться и тем дала возможность частям 14-й бригады сейчас же за станицей Плоской оторваться от противника, прийти в порядок и прикрыть отход конной группы.

29-й Конный полк 14-й Конной бригады с двумя орудиями, под командой есаула Акимова шедший на присоединение к 14-й бригаде из хутора Ивановского, в это время открывает артиллерийский огонь в тыл атакующим красным, что также охлаждает порыв большевиков к преследованию и дает возможность 14-й бригаде устроиться.

Очутившись в арьергарде, 14-я бригада прикрывает отступающую в беспорядке 10-ю дивизию. Преследование ведется упорно. Части бригады отходят перекатами, отбиваясь от наседающей красной конницы пулеметами и огнем батареи войскового старшины Бочевского.

На десятой версте пришедшая в порядок 10-я Конная бригада полковника Лащенова поддерживает 14-ю бригаду и общими усилиями, перейдя в контратаку, отбрасывают выделенные для преследования красные части.

Левее нас наступавший на Белую Глину (о чем мне не было даже известно) 2-й Донской корпус атаковал 11-ю советскую кавалерийскую дивизию, но неудачно, и, потеряв всю артиллерию, отходит параллельно нам на Егорлыкскую.

Таким образом, от артиллерии всей конной группы генерала Николаева уцелела лишь артиллерия 14-й Конной бригады: 10-я Конная батарея полковника Бочевского и два орудия 14-й Конной батареи полковника Степанова, единственные батареи, хладнокровно и с честью выполнившие свой долг.

Итак, мы проиграли бой благодаря растерянности начальника, имея все данные для того, чтобы его выиграть: и выгодное положение, и перевес в численности, и настроение казаков, ободренных недавними успехами — разгромом кавалерийской дивизии Гая и 28-й стрелковой дивизии Азина, с пленением начальника дивизии.

Как будто нас преследовал какой-то злой рок — ошибки за ошибками, переходящими в преступления.

Не могу не остановиться на личности генерала Николаева. После боя, подходя к станции Егорлыцкой и усиленно ломая голову над вопросом, где я раньше видел генерала Николаева, я вдруг вспомнил. Ба! Ведь в апреле 1918 года, в начале восстания в Усть-Медведицком округе, у меня при штабе повстанческой армии был подъесаул Николаев; офицер очень симпатичный, но настолько вялый и неэнергичный, что я при всем моем желании и расположении к нему не мог дать ему даже 204 сотни, несмотря на большой недостаток в офицерах. Он все время находился у меня при штабе, и, наконец, я его назначил заведующим оружейными мастерскими на хуторе Большом. Затем, когда получил сведения о восстании в его округе, кажется, в 1-м Донском, он просил откомандировать его в свой округ. С тех пор я потерял его из вида, и вот через два года встречаю его в роли начальника большой конной группы. На Кубани затем он временно командовал 4-м Конным корпусом, что, по-видимому, его очень стесняло, так как при одной встрече со мною он, разводя руками, простодушно заявил: «Какой я командир корпуса!»

В эмиграции, проживая в Софии, он записался в Союз возвращения на Родину ив 1921 году уехал в Советскую Россию, где, по слухам, расстрелян большевиками.

III

ПО НАКЛОННОЙ ПЛОСКОСТИ

20

За Кубань

После неудачного боя 12 февраля Конной группы генерала Павлова у станицы Плоской (Ново-Коросунский) началась Голгофа белой конницы.

На другой день после боя, 13 февраля, простояв полдня в колоннах у станицы Егорлыкской, вся конная группа, блуждая до вечера в степи, в холод и вьюгу, отошла на ночлег в Кугаевские хутора, где на каждую бригаду было отведено по одному двору. Даже штабы бригад расположились в скирдах соломы, засыпанных снегом.

Люди не могли отогреваться у костров, так как огонь запрещено было разводить. Соприкосновение с противником было утеряно. На следующий день была назначена дневка. Отдых при таких условиях, конечно, не только не освежил и успокоил части, а еще больше измучил, 206 ибо, находясь все время на морозе, под открытым небом, казаки страдали от холода и утомления, оспаривая друг у друга место у скирд. 15 февраля рано утром Конная группа выступила с места ночлега и к вечеру вошла в соприкосновение с противником у хуторов Иловайских, где в сумерках уже завязался бой спешенных частей, длившийся далеко за полночь, переходящий местами в рукопашные схватки. Хутора переходили из рук в руки. Обстановка была довольно темна. Связь между нашими частями, ведущими бой на большом фронте, часто прерывалась и терялась. Перед рассветом бой, длившийся с переменным успехом, постепенно затих. Решительных результатов не было достигнуто ни одной, ни другой стороной.

Противник исчез. Следующие дни — маневрирование в резервных колоннах, редкие перестрелки. Ни приказов, ни сообщений, ни задач в части и штабы бригад от командования Конной группы не получалось. Обстановка была очень неясна, так же как и цель наших маневров и передвижений. Очевидно, штаб Конной группы упустил из вида, или не мог или не считал нужным, посвящать в обстановку старших начальников.