Алексей Волынец - Окопная правда чеченской войны Страница 34

Многие контрактники расторгают контракт. Этих обкрадывают при расчете по-черному. Уходящих «по окончанию» грабят меньше. Ну, не везет начальству с этим народом! Наш новый комбат так и говорит всегда: какие плохие эти русские, как ему трудно с таким народом. И, словно услышав эти слова, наш Всенародноизбранный и Министр Обороны сообщили, что эксперимент идет успешно, обещали подкинуть деньжат и начать набор в странах СНГ, раз уж имеются маленькие трудности в России. Вероятно, защитников отечества будут отлавливать сетью или капканами. Как будет рад такому пополнению наш комбат! Он даже внешне похож на Президента. Жаль, что я этого не увижу — счел себя недостойным лицезреть такого распиздатого командира, и уволился.

Глядя, как вертятся наши правители, понимаю, что при оккупации России войсками НАТО никакой войны не будет, — нас сдадут с потрохами. А глядя на таких комбатов, понимаю, что они этому будут только рады.

Соседки (стенограмма одной пьянки)

«Лимонка» № 229 сентябрь 2003 г.

Место действия — мой дом.

— Нет, правда, ты сам это написал?

— Ну да, — я аж раздулся от гордости.

— А когда это было?

— В январе 2002-го. Ну, помнишь, когда после Катаями и Старых промыслов нашу роту ввели в бой, брали частный сектор; тогда еще прапору с санчасти голову оторвало. Ну, «комбат» — это комбат, «ротный» — это Жигулев, «замкомвзвод» — Иваныч, ну, контрактник, старшина… Здоровый такой, выше тебя на голову, усатый, бывший десант, самый старый во взводе — ему уж за 30 было. Вот он старика и завалил.

— То-то я и смотрю — позывные знакомые.

Замолчали. Влад первым нарушил тишину:

— Вообще-то Заричный был лучший комбат.

— Угу.

— Я таких больше не встречал. Ебал и кормил.

— Да че ты мне рассказываешь! Я шестерых комбатов поменял. Такого, как Заричный, не было. Я не говорю, что он был пиздец-образец. Он был умный, грамотный. И хитрый.

— Нет — очень грамотный и хитрый.

— Во. Брал все, что плохо лежит и что хорошо. И вообще, старался везде урвать, и у него получалось.

— И про свой батальон не забывал. А где он сейчас?

— Год как в академии. Вовремя свалил. В полку сифилис и разруха. Бардак полный. Округ задолбал проверками.

Опять замолчали. Блин. Зачем я ему «Соседа» показал? Похвастался своими литературными успехами. Весь разговор смялся, и настроение пропадает. Влад опять прервал молчание:

— Я тебе не рассказывал… Вообще никому. У меня похожий случай был. Ну, про это вообще никто не знает. Перед самым Грозным было. Не помню, зачем ехали — наверно, из штаба возвращались. И свернули не туда, там же равнина, ориентиров — хуй. Потом сориентировались: едем — дом стоит. А возле дома кто-то копается. Ну, пока подъехали, уже в дом зашли. Мы дом обшарили. Тоже до хуя чего нашли. Комбат приказал все загрузить. Потом на ПХД[2] отнесли. Полный десант забили. Мука, сахар, крупы всякой. Больше, сказал, ничего не брать. Да техника уже на хуй была не нужна. До этого натаскали. У меня в палатке два видака, телевизор. У бойцов в каждой машине магнитофон, разве что колонки на борта не вешали. Так, погромили. Представляешь — заходишь, и очередь по телевизору. Я там все раздолбал. Мы только по подушке взяли на броню, под задницу.

Я перебил:

— У меня ковер был. Я его взял еще в октябре 99-го. С кошары. Ну, помнишь, перед Первомайским стояли. А у меня кошара под обрывом стояла, мы ее всю на дрова разобрали. Я на нем спал, а когда ездили — скручивал и на броню — офигеннно получалось! Кстати, он у меня до февраля продержался. Пока я в Ростов не съездил.

— Это на опознание?

— Да. Тогда еще какого-то Важного Хуя с проверкой ждали, и комбат приказал всю мародерку выкинуть.

— Да-да. Нагрузили два прицепа барахла и отогнали подальше в лес.

— Во! А меня-то, хули, не было. И все выкинули. И из сумки все сигналки — пачки три было. Сволочи. Ну ладно, а че ты хотел рассказать?

— Ну, говорю же — продукты все перегрузили, а в одной из задних комнат нашли двух баб. Одна-то старуха, а вторая — хрен разберешь, замотанная вся в одежду, лицо как-то накрашено — не поймешь, то ли молодая, то ли старая. Да я и не разбирался.

Я опять перебил:

— А подвала не было?

— Нет.

— Точно не было?

— Да точно, точно. Все ж обыскали. Я ж говорю — продукты в мешках в комнатах стояли, а в задней комнате эти бабы прятались.

— А у старика, ну про которого написал, здоровый подвал был. Варенья-соленья. Я там, кстати, один-единственный раз за всю Чечню нашел баночку с грушевым вареньем! Полгода мечтал. Все абрикосы, алыча, айва. Одна-единственная баночка грушевого варенья за полгода! И то децельная — даже пол-литра не было. Я ее в одну харю заточил.

— Ладно, не перебивай. Ну, значит, когда закончили хавчик в десант складывать, я подхожу к своей 101-й, хочу уж на броню запрыгнуть, а комбат уже сидит. Ну, знаешь, где он всегда ездил? Вот. И говорит мне: «Заимов, иди разберись с бабами». Я сначала не понял: «Че», — говорю, — «разбираться-то?» «Разберись, чтоб проблем потом не было». Тут до меня доперло. «Не», — говорю, — «товарищ подполковник, я не буду. Ну их на хуй». «Ладно, позови Петрова». Я спрыгнул, пошел, Петрова позвал. Он на второй машине ехал. Петрова-то помнишь?

— Конечно, помню. Он же слоняра у меня в роте был. За полгода до Чечни закосил в санчасть, да там санитаром и зашарился. Это ж ему перед Чечней оперативно прапорщика дали и начальником медпункта отправили.

— Ну так вот. Говорю, мол, тебя комбат зовет, а сам возле машины остался. За нее зашел и смотрю. Он к комбату подошел, тот ему говорит. А Петров-то тоже не дурак, в отказ пошел.

— И чем закончилось?

— Ну, тогда комбат сержанта с обоза подозвал. Свои две гранаты отдал, и у солдата еще было. Ну, тот пошел и, ну, в общем, закидал их.

— М-да. А когда это было?

— Да говорю же — не помню. Помню, что еще в Грозный не вошли. Перед самым Грозным. В январе где-то.

Замолчали опять. Первым заговорил я:

— Вот знаешь, что мне не нравилось и не нравится — система награждений. Вот у тебя сколько медалей?

— Одна.

— Как, тоже одна?

— Ну да, одна. Как ее? Ну такая, второй степени…

— «За наведение порядка в тумбочке»? — я вытащил удостоверение к медали «За воинскую доблесть» 2 степени.

— Во! Она!

— В батальоне только еще у Дэна Драгина одна медаль.

— Во комбат сволочь! Ну, мне-то понятно — за водку, тебе — что на все приказы положил, а Данилу…

— А Дэна комбат с первого дня не взлюбил, как вы в батальон пришли… Он же всех заебывал — перевестись хотел или уволиться… А помнишь, как однажды комбат всех офицеров собрал у себя — а! Ты как раз в госпитале валялся со сломанной по пьяни ногой — построил и говорит: «У вас, Драгин, не взвод, а шайка. И вы сами, как Квакин из сказки Гайдара и солдаты ваши не драгинцы, а квакинцы. «Я», говорит, «объявляю социалистическое соревнование между вами, Драгин, вами, Шерингер, и л-том Заимовым, если он вернется, — кого из вас я первым отправлю по замене на Большую Землю». Я еще подумал — ну ладно, уйду в отпуск, Новый год дома встречу. А замена-то — во! Большой и толстый! Комдив-то обещал — через три месяца! Всех поменяем! 100 %! И кого заменили? Психолога полка, да замполита батальона. И усе! Ну и «пиджаков», у кого срок вышел. Зассали суки ехать!

Я отхлебнул пива.

— Вот смотри: двум ротным — Лопатьеву и Перепиленко кресты[3] дали, а Жигулеву — медаль с мечами. Перепиленко обсуждать не буду — да, парень проявлял героизм. А наша рота чем хуже была? Лопатьевская рота даже в Грозный не входила. Так на окраине и простояла. У них вех боевых потерь-то — замполит в жопу раненый, и это было — только в Чечню вошли. Взвод Максакова с перепугу обстрелял, когда «Камаз» рядом проехал. Комбат в кабине сидел, и замполит с бойцом в кузове. Хорошо, водила сообразил — руль вывернул. Комбат ему потом медаль Суворова дал. За спасение своей задницы. Ха-ха. Ну, вообще-то правильно — только война началась, а мы без командира. Ведь Заричный батальоном-то хорошо управлял… А у Макса-то постоянно было — ну, помнишь, да то его обстреляли, то какие-то фигуры в простынях в тумане ходили, то за взводом ночью из «ночника» наблюдают, то на связь чечены выходят. Слушай, а, может, так и надо было? Всем уши прожужжать, как ты героически сдерживаешь превосходящие силы противника? Тоже б медалек отхватили. Хотя на хуй они нужны — одни понты. Вот у меня товарищ есть, тоже партиец, капитан, боевой офицер. Уже 6 лет ротами командует! — в Таджичке — разведротой, в СКВО — мотострелковой, всю 2-ю кампанию там проторчал, потом командировки постоянно. Такая же — 2-й степени. Одна. Ему уже за 30. Хода не дают. Мужик принципиальный, с начальством на ножах. Ну чем Лопатьев лучше? Тем, что он водку пил не как ты, а грамотно — знал, с кем дружбу водить — с кадровиком.