Андрей Орлов - Черный штрафбат Страница 34

— А вы объясните ему, что такое костыль, товарищ капитан, — хихикнул Гурвич.

Их поджидали на выходе из чащи! Немцы грамотно поступили, не стали выискивать беглецов в дебрях, а обустроились вблизи опушки и терпеливо ждали. Разобрались за три года с прямолинейностью советского мышления: попался в окружение — выбирайся кратчайшим путем! Зазеленел холмистый лужок, слева обозначилась горка скал, вгрызающихся в орешник. Штрафники плотной кучей выбежали из леса, добежали до оврага — довольно глубокого, но покатого. Лощина тянулась вдоль опушки. Переправились на другую сторону. По фронту — россыпи булыжников, а за ними — тот самый лужок — опасное открытое пространство. До холма, покрытого лесом, метров полтораста. Решили бежать, не останавливаться, Зорин даже крикнул здоровякам Игумнову и Ралдыгину, чтобы схватили Чулымова под мышки (не ждать же, пока сам доковыляет). Их спасло лишь то, что немцы, поджидающие в засаде, раньше времени открыли огонь…

— Ложись! — ахнул Зорин, когда мелькнула первая вспышка.

Попадали без обсуждения — хватило прыти и смекалки. И уже когда упали, разразился огненный шторм! Завыл горлом рядовой Алтыгов — ох, пацан… Действительно — иным дано ходить в атаку, драться с немцем в рукопашной, геройствовать, храбрость проявлять и все же испытывать панический, не подлежащий контролю ужас при попадании под обстрел.

Их накрыло на каменистом участке. Небольшая, но «поблажка». Захлебывались пулеметы, словно соперничали, кто больше пуль изведет, невозможно было голову оторвать от земли, огрызнуться в ответ.

— Накрыли, волки позорные! — визжал Фикус.

— Не вставать! — орал Зорин. — Укрыться за камнями! Отползайте к оврагу! И головы не поднимайте — нечего там смотреть!

Отползать было метров тридцать. Штрафники неуклюже ворочались, матюгались. Где-то поблизости судорожно икал интендант Шельнис. Пули стучали по камням, жужжали злыми шмелями. Прикрывая голову, Зорин подполз к Чулымову. Тот корчился за расколовшимся пополам булыжником, неловко вывернув поврежденную ногу. Упал он, мягко говоря, отвратительно — вскрылась рана, кровь хлестала, пропитывая свежую повязку. Капитан стонал, скрипел прокуренными зубами, задыхался от боли.

— Ползем, товарищ капитан, чего вы тут застряли…

Он даже говорить не мог от сжигающей его боли.

Глаза блуждали, лицо приобретало какой-то трупный оттенок.

— Давайте я вам помогу… — Он схватил Чулымова за плечи — и как же ворочать такую тушу? Тот вроде пополз, но заорал так, словно ногу оторвали, оттолкнул Зорина, скрючился.

— Ну, что тут у вас? — по-пластунски подполз Игумнов, за ним мерцал смертельно бледный Ралдыгин.

— Хватаем командира, — буркнул Зорин. Подхватили под мышки, поволокли. Но снова тот заорал, начал драться кулаками. Стал таким бледным, что испугались — не умер бы от разрыва какого-нибудь кровеносного сосуда…

— Эй, мужики, немцы поднимаются… — глухо сообщил Ралдыгин. — Вот же какая хр… естоматия… Правильно, из укрытий им нас не достать, подойти нужно… Черт, мужики, что делать, они даже голову поднять не дают, сейчас гранатами закидают…

Можно было броситься в контратаку и умереть всем вместе как один. Но так не хотелось сегодня умирать (можно подумать, завтра захочется)!

— Отползайте… — прохрипел Чулымов. В глазу у него образовалось что-то осмысленное, принял особист трудное решение, и даже боль на чуток отпустила. — Отползайте, говорю… — Он потянулся, отобрал у Игумнова автомат: — Дай сюда, боец, ты себе еще добудешь… Ну чего глазищами моргаете? Марш отсюда — кому сказано! — и начал приподниматься, держась за выступ в камне.

— Вы уверены, товарищ капитан? — промямлил Зорин.

— Уходите, бойцы, уходите… Не вытащить вам меня отсюда… Все погибнут из-за капитана контрразведки, этого хотите?

Вовек не забыть Зорину последний взгляд капитана Чулымова…

Он не помнил, как полз. Очнулся, когда свалился на дно оврага и затылок повстречался с хорошо спрессованной глыбой глины. Завертел головой, восстановил дыхание. Солдаты кубарем катились в овраг. Двое, четверо, шестеро… Некогда их было пересчитывать. За спиной галдели шмайссеры, и какой из них принадлежал капитану, можно было только догадываться.

— И куда прикажешь, Зорин?! — прокричал ему в лицо какой-то зеленый Ралдыгин. — Полезем из оврага — нас и кокнут. Не добежим до леса…

— По пали! — Он ткнул подбородком и помчался первым, пригнувшись — не потому что трусом был, а чтобы пример подать…

Он несся, виляя между глиняными каменьями, спотыкался, увязал в каких-то трещинах, барахтался в чахлой растительности, снабженной острыми шипами. Карабкался по склону, когда овраг уперся в каменную горку, обрывался, съезжал вниз, его подталкивали в спину. До скальной гряды было метров десять по крошеву — он летел через этот открытый участок, вверив свою недостойную жизнь Богу, удаче, кому там еще… Карабкался по камням, машинально впитывая визуальную информацию. Гряда довольно длинная, рваная, зубастая, одним краем вгрызается в лес, из которого они так непродуманно вышли…

Их заметили, перенесли огонь. Из автоматов уже не могли достать, а вот из пулеметов и карабинов… Он полз по гряде, взбираясь на склон, хоронился между камнями и видел краем глаза, как перебегают открытый участок, выбравшись из оврага, его солдаты. Один не добежал, ахнул, сломался, словно через колено переломили. Ванька Чеботаев споткнулся о тело, покатился колбаской…

— Алексей, Алтыгова убили! — крикнул Ралдыгин.

Эх, Григорий Терентьевич, ненадолго же тебя хватило… Зорин высунулся из-за камня. Рядом уже кряхтел, сопел, пристраивал Гурвич, продалбливал рукояткой автомата место для упора.

С этой части гряды хорошо просматривался участок, где они попали в засаду. Немцев было не меньше взвода. Они рассредоточивались, разбегались. Часть пустилась к оврагу, другие развернулись в поле. Офицер перебегал с места на место, командовал простуженным голосом. Двое, не таясь, подошли к камню, за которым прятался Чулымов. Постояли там какое-то время, обмолвились парой слов. Один передернул затвор, пропорол очередью мертвое тело. Мертвец никак не отреагировал. Зорин отметил со злорадным удовлетворением, что Чулымов не просто так отдал свою жизнь, а продал — мертвый солдат в мышиной форме в трех шагах от камня был тому ярким подтверждением.

— Жалко капитана… — прокряхтел Гурвич. — Как ни крути, а жалко… Нормальный был мужик, хотя и испорченный своей слепой идеологией… Должность занимал дерьмовую, погиб геройски… Ничего не понимаю в этой жизни…

Он бормотал что-то еще, но Зорин не слушал. Пробило на философию мужика, пускай себе. Немцы развернулись цепью, начали по одному перебегать. Человек восемь спустились в овраг, побежали бодрой рысью. Бежать им было порядка ста пятидесяти метров. А потом откос, ровная площадка перед кучкой скал, тело рядового Алтыгова — боец определенно был мертв. Раненый бы извертелся уже весь…

— Эй, народ, вы здесь? — крикнул он.

— Да тута мы где-то… — прозвучало снизу. И справа кто-то заворчал — недовольно, словно разбудили.

— Мы с Гурвичем остаемся! — крикнул он. — А вы — пулей с этой шишки на обратную сторону, и без тупого геройства — в лес! Заляжете на опушке, будете нас с Гурвичем прикрывать, когда побежим!… Отобьемся, Леонид? — покосился он на солдата, который сосредоточенно ловил в прицел бегущих по оврагу.

— Не отвлекай, — проворчал Гурвич. — Видишь, занят.

С тихой радостью отметил — покатился народ с горы. А те, что в поле, изрядно отстают от тех, что в овраге. Разворачивают пулемет, но пока его приспособят, пока вставят ленту с патронами, пока найдут хоть какую-то мишень…

— Бьем овражников, — буркнул Зорин, припадая к автомату. — Бери первого, я второго. Без команды не стрелять. Пусть поближе подойдут…

Они влетели в лес — довольные, возбужденные. Попадали в траву. Стрельба за спиной прекратилась, немцы приходили в себя, подкрадывались к скалам. Пока сообразят, что никого наверху не осталось…

— Вы чего такие довольные? — приподнялся Фикус. — С фестиваля, что ли?

— Пустяк, а приятно. — Гурвич все не мог отдышаться. — Троих уложили — как на полигоне.

За скалой озлобленно застучал пулемет.

— Ну, всё, — Зорин приподнялся. — Сейчас в психическую пойдут. Камень грызть будут. А потом за нами — в лес. Разозлили мы их… Эй, грибники, все на месте?

Зашевелились солдаты, прикорнувшие за деревьями, в кустах.

— Вроде все, — подал голос Новицкий.

— Ага, лежим, тазики морозим, — поддержал Фикус.

— На восток нам, стало быть, не судьба, — гаркнул Зорин. — Во всяком случае, на этом участке. Бежим обратно на запад и забираем чуть вправо — к северу. Держаться кучкой, чтобы никто не потерялся. Привал — через пару верст. Пошли, марафонцы…