Григорий Полянкер - Учитель из Меджибожа Страница 34

Эрнст держал в руках текст начальника и сильно волновался. Было страшновато, но страх следует преодолеть. Люди уже научились понимать его с полуслова. Делая вид, что читает из бумаги, громко начал:

— Граждане, лейтенант Рихард Шульц хочет произнести речь к празднику Первого мая. Но так как он вашего языка не знает, то переведу я…

Он поклонился в сторону шефа, стоявшего в сторонке с сигаретой в зубах. А тот, услышав свое имя, кивнул головой.

— Вы слышите, люди, как гремит там артиллерия? Это приближается Советская Армия… Она наносит смертельные удары по своему врагу, которому недолго осталось топтать нашу землю. Недалек тот день, когда вы сможете свободно праздновать свои праздники и вспоминать как страшный сон властвование хозяев лейтенанта Рихарда Шульца…

Тот, услыхав свое имя, опять артистически поклонился.

— Недалеко от вас, на великой русской реке, недавно были большие события. Какие — вы сами знаете. После этого разгрома мудрый Адольф Гитлер решил выровнять линию фронта. Его непобедимые солдаты восвояси убрались к Днепру… Но и там долго не задержатся. Все они скоро побегут к Днестру, затем доберутся и до Вислы… Но и там не остановится это воинство, безусловно, покатится до самого Одера… А у стен Берлина уже будет стоять насмерть до последнего немецкого солдата. В этом, граждане, вы скоро сами убедитесь…

Славные воины Адольфа Гитлера вскоре будут защищать каждый камень своей столицы, и то, что вы пережили здесь за эти страшные месяцы оккупации, теперь испытают граждане Германии в десятикратном размере. Что посеяли, то сполна и пожнут. Очень скоро и на вашу улицу придет праздник! Недалек тот день! С этим я и хочу всех вас поздравить!

Люди слушали его, затаив дыхание. Женщины украдкой плакали, кивали головами, шептали: «Хоть бы скорее, господи…» Многие восхищались находчивостью и мужеством «доброго немца», который говорит им правду, хотя рядом стоит его начальник.

Откашлявшись и посмотрев на самодовольного шефа, Эрнст продолжал:

— Так вот, что я вам еще хочу сказать, граждане. Советские дивизии, крепко вооружившись танками, пушками, самолетами, стали теперь сильными как никогда и идут освободить все захваченные немцами территории. Свой грандиозный план они скоро осуществят. Им помогают союзники. Советы рвутся вперед к границам Германии… Отныне остается одно: Германии, немцам выравнивать фронт…

— Так вот, граждане, — горячо и проникновенно продолжал Эрнст, для вида заглядывая в бумажку, — недолго осталось вам смотреть на мертвые шахты. Вы хорошо слышите могучую поступь русских армий. — И он кивнул в ту сторону, откуда доносился мощный гул советских орудий. — Пусть же каждый из вас сделает все, что в его силах, дабы приблизить великую победу над врагом! Лейтенант Рихард Шульц поздравляет вас с праздником. Сделайте все возможное, советские люди, чтобы приблизить ваш большой, настоящий праздник! С этим поздравляю вас еще раз, дорогие люди!

Все стали громко аплодировать и вместе с ними лейтенант Рихард Шульц.

Видя, как все сияют, он поклонился, был весьма доволен тем, что собрал людей и поговорил с ними. Понял, что смягчил сердца этих черствых шахтеров. Русские, знал он издавна, очень любят разные празднества. И еще они испытывают удовольствие, когда с ними говорят по-человечески.

Эрнст облегченно вздохнул, сложил бумажку с текстом и степенно вручил начальнику:

— Герр лейтенант, знаете, у вас большие способности писать хорошие речи. Видели, как люди живо реагировали? Им очень понравилось… Вы сами, кажется, убедились в этом…

— Яволь, Эрнст!.. Ты хорошо все перевел. А я думал, что эти хамы ничего не поймут…

Люди разошлись. Из уст в уста переходила эта речь, в шахтерских домах повторяли то, что говорил «добрый немец». До чего же смело он выступал! Ну и переводчик!

Жители поселка воспрянули духом. Давным-давно не слыхали таких выступлений. Сегодня в самом деле праздник Первого мая. Это придало людям неизбывную радость. Столько времени не испытывали они такого подъема, не слышно было в шахтерских домах ни смеха, ни песен. Но сегодня звенели и песня, и задорная шутка, и громкий смех.

Речь, произнесенная Эрнстом, вселила в сердца людей незыблемую веру в то, что приближается долгожданное освобождение от фашистской оккупации.

Глубокой ночью, когда Эрнст крепко спал и видел какой-то прекрасный сон, он вдруг почувствовал, что его будят. Испуганно раскрыл глаза.

— Кто это?

— Тихо… — сказал ему кто-то над ухом. — Это я, обер-ефрейтор Генрик…

Испуганно оглядываясь, боясь разбудить кого-нибудь из солдат, обер поманил его пальцем в коридор. А там пристально посмотрел на Эрнста и промолвил:

— Что здесь у вас сегодня произошло?

— Ничего… — испуганно ответил переводчик.

— Как это ничего? Какой-то митинг… Какие-то вредные слова, речи ты болтал?

— Какие речи… Что ты, Генрик?..

— Тихо, замолчи! — оборвал тот его. — Ты что, сдурел? Не знаешь, теперь нужно быть очень осторожным. Что-то против фюрера болтал… Короче говоря, немедленно одевайся и сматывайся отсюда. Я только приехал из Юзовки… Заходил по делу в штаб… Тобой гестапо заинтересовалось… Кто-то донес, что на митинге ты крамолу говорил, а этого никто не потерпит… Скоро они заявятся по твою душу… Дурень набитый. К ним в лапы попадешь — пропал! Быстро улепетывай!..

Холодный пот пронял Эрнста.

— Ну, чего же ты медлишь? Может, это недоразумение, фальшивый донос? Но попадаться им под руку не советую — убьют. Нынче они злы и мстительны. Исчезни хотя бы на несколько дней. Уляжется, тогда вернешься… Быстрее… Эрнст… Твоя жизнь в опасности. Но запомни одно: попадешься, ты меня не знаешь, а я тебя не знаю.

Понял? Ну, давай, беги!.. Да, жаль, не дописал ты письмо… Но это потом, когда утихнет! Пока — не мешкай…

Эрнст постоял еще несколько мгновений. Что-то хотел сказать Генрику, но, подумав, быстро оделся, схватил сумку, сапоги и вышел во двор.

Черная донецкая ночь тут же поглотила его.

Рассвет чуть забрезжил, как в поселок примчалась огромная машина. Остановилась у крыльца дома, в котором жил переводчик с солдатами команды. Несколько гестаповцев тут же окружили помещение.

Генрик выглянул в окно и обомлел. Выпроводив Эрнста, он никак не мог уснуть, сидел у столика, допивая оставшийся шнапс. Накрыв все это плащ-палаткой, сбросил сапоги и нырнул под одеяло, притворился спящим. Услыхав гулкие шаги по ступенькам, задрожал от страха.

Через какую-то минуту в доме начался погром. Жандармы стаскивали с коек солдат, переворачивали вверх дном все, что попадалось под руки. Орали неистово:

— Где он, этот ферфлюхтер швайн?!

А солдаты стояли, испуганно сжавшись под дулами пистолетов, что-то мямлили, не понимали, что произошло.

Обыск уже шел в соседней комнате; стащили с койки Генрика, ругались, расшвыривая постели…

Спустя несколько минут вся команда была построена на улице в нижнем белье. А начальник, маленький жирный майор с парабеллумом в руках, метался то туда, то сюда. Остановившись возле полумертвого от страха лейтенанта, крикнул:

— А ты, раззява, запанибрата с этими швайнами, с нашими врагами? Речи будешь им говорить? Новый Геббельс нашелся!.. Твой переводчик вокруг пальца тебя обвел, а ты стоял, слушал и хлопал ушами?

Начальник гестапо весь кипел от ярости. Крупное мясистое лицо налилось кровью. Он готов был разрядить в лейтенанта обойму.

— Так вот что, Шульц. Я знать ничего не знаю! Этого русского агента должен нам доставить ты. В противном случае головой поплатишься!.. Понял?

Гестаповцы тем временем обшарили все помещения, где квартировала форкоманда, но переводчика и след простыл. Никто из солдат его сегодня не видел. Ни одна душа не знала, куда он делся. Даже обер-ефрейтор, каптенармус Генрик Буш ничего решительно не мог о нем сказать. Он поклялся именем любимого фюрера, что не имеет никакого представления, куда тот девался. И вообще, сам Генрик здесь не был… Ездил в Юзовку по важным делам и ничего не знает!

Говоря это, он с трудом сдерживал себя, чтобы гестаповцы не учуяли его лжи.

ДОРОГА В ЗАПОРОЖЬЕ

Эрнст почувствовал себя как рыба, нежданно-негаданно выброшенная бурей на песчаный берег.

Бежал извилистой пустынной донецкой балкой, а над головой нависало мрачное свинцовое небо. Ветер рвал полы его шинели и забивал дыхание, моросил дождь, холодные струйки стекали за шею, лицо и руки были мокрые. Огромные черные терриконы навевали страх. Казалось, они вот-вот свалятся на него, похоронят под собой. Он спешил. В конце поселка живут Нина, его верные друзья. У них он на короткое время найдет убежище. Если гестаповцы не обнаружат его, они, видимо, сразу бросятся в погоню, не догадываясь, что он где-то рядом. Только бы скорее добраться! Он испытывал неимоверную усталость, торопился из последних сил, лишь бы не попасть палачам в руки. Ему еще рано погибать. Впереди столько работы! Такие дела начинаются на фронте. Настало самое удобное время перебраться за линию фронта, к своим. За это время он уже дважды связывался с подпольем, с партизанами, хотел перейти к ним. А они в один голос: нет, ты нам все время помогаешь продовольствием, оружием, медикаментами. Иметь в стане врага такого человека — это для нас просто счастье!