Юрий Колесников - Координаты неизвестны Страница 34

— Зараз погодьте! Поняв все. Тильки вот шо: тому людине, который назвал себя партизаном, вы казалы, шо на хуторе це пислидний конь?

Женщины снова наперебой заговорили:

— Казалы ему, а то ж нет?!

— Вин тоды достав ливорвер да так стрельне, шо мы все враз попадали на землю, а колы повставали — одна тильки пыль була видна… Ускакал з нашим конякой в пристяжку!

Ковпак расспросил женщин, как был одет тот партизан, как выглядел, какое оружие имел при себе. Женщины охотно отвечали. Поняв, кто совершил такой проступок, Ковпак не стал устраивать «очную ставку», поморщился, словно от зубной боли, и решительно прервал разговорившихся женщин:

— Вот шо: идить себе на хутор и не волнуйтесь. Коня получите обратно. И не тильки своего… Цэ для того, штоб мали з чем пахать и детишек кормиты. Всем понятно?

Женщины снова поклонились до самой земли. Ковпак не на шутку рассердился:

— Вы шо тут, як рабыни перед барином сгибаетесь до земли! — прикрикнул он. — Ну-ка, подымайтесь и марш до дому!

Женщины поспешно выпрямились и, стыдливо пятясь, стали удаляться, продолжая извиняться и благодарить.

С хмурым видом Сидор Артемович вернулся в штаб, гнев подкатывал к его горлу. Сразу приказал он вызвать батальонного хозяйственника Разина.

Рапортуя о прибытии, Семен Разин вдруг звонко щелкнул каблуками, хотел было еще и выпятить грудь, вскинуть голову, но, уловив суровый взгляд Ковпака, тотчас же спохватился.

Это мимолетное замешательство старшины не ускользнуло от Ковпака. Едва сдерживая негодование, он спросил старшину в упор:

— Скильки времени служил у немчакив?

Вопрос этот подействовал на Разина, как удар хлыстом. Он чуть вздрогнул, сжал зубы, побледнел, но, тут же овладев собою, пожал плечами, едва заметно усмехнулся и тоном человека, удивленного и даже в некоторой мере обиженного, ответил:

— Я?! Нет… Не служил у немцев, товарищ командир соединения! — качнул он отрицательно головой. — С чего это вы…

— А откуда у тебя фашистские повадки?

Снова Разин пожал плечами: на его потемневшем лице застыло тревожное выражение с невинной гримасой.

— Какие повадки? — тихо, будто рассуждая сам с собой, переспросил Разин. — Неоткуда им быть у меня…

Ковпак недоверчиво взглянул на старшину поверх сползших на кончик носа очков с круглыми стеклышками в тонкой металлической оправе и нарочито спокойно спросил:

— Колы мы тут стояли в прошлый раз, ты брав коня на хуторе у жинок?

— На хуторе?.. Коня? У женщин? — наморщив лоб и слегка запинаясь, ответил Разин, делая вид, будто не помнит или не понимает, о чем идет речь, но, сообразив, что ничего ему не будет, если чистосердечно признается, внезапно заторопился: — Да, верно… Взял л коня, товарищ командир соединения!

— Колы признаешь, тоды послухаемо, як цэ произошло… — заметил Ковпак, поглаживая двумя пальцами остроконечную бородку. — Докладывай!

Беспокойно забегавшие было глаза старшины остепенились, и взглядом, и спокойным тоном откровенного рассказа Разин старался подчеркнуть, что не чувствует за собой никакой вины. Он и в самом деле ничего не утаил. Улыбаясь и вроде бы даже обрадованный, Разин заключил:

— А то, что разок я стрельнул в воздух — виноват… Но когда было растолковывать женщинам, если на заставе наши люди гибнут?!

Сдерживая, гнев, слушал Сидор Артемович исповедь старшины. Когда тот замолчал, Ковпак едва слышно, но твердо сказал:

— Не позднее завтрашнего вечера доложить о возвращении на хутор коня. А за самоуправство и пальбу приказываю дать жинкам еще одну лошадь. Но брать ее в соединении или у кого-либо из советских граждан запрещаю. Тильки у немакив! Ясно?

К утру следующего дня старшина, доложив о выполнении приказа, положил на стол расписку колхозниц о получении двух лошадей и постромок, а также удостоверение, «аусвайс» гитлеровского фельдфебеля, его автомат с обоймами и парабеллум.

— Есть еще и седло, — сказал Разин. — Совершенно новенькое. Оно в сенцах… Для вас его оставил, товарищ командир! Если разрешите — принесу?

Ковпак не ответил и не взглянул на старшину. Он продолжал сидеть в полусогнутом положении, упираясь локтями в колени и о чем-то раздумывая.

Присутствовавший при этом командир батальона постарался разрядить обстановку:

— Правду говорит старшина. Посылал я разведчиков на хутор. Они все подтвердили. Правда, сказали, что тот трофейный конь зря достался женщинам…

Ковпак поднял на командира батальона глаза, остановил на нем пытливый и недобрый взгляд.

— Верховой он! — поспешил объяснить командир батальона. — Может, забрать нам его и женщинам другого отдать? К чему им такая лошадь?

— Слухай, комбат! — прервал его Сидор Артемович. — Ты мени тут не крути гогель-могель… И советы свои будешь давать, колы от тебя цэго потребуют! А зараз приказываю: трофейное оружие зачислить в батальон, седло отдать кавэскадрону, старшину посадить.

Такого поворота дела никто в штабе не ожидал. Воцарилась тишина.

— Выполняйте! — повысив голос, скомандовал Ковпак.

Всем стало ясно, что хотя Разин и выполнил приказ, но командир соединения отнюдь его не простил. Среди партизан пошли догадки, размышления.

— Выходит, здесь дело малость посложнее, чем кажется, — заметил партизан, стоявший в сенцах, где старшину обезоружили и взяли под стражу.

Слух об этом быстро распространился по соединению. Пошли различные разговоры и суждения: «…должно быть, Сеньку шлепнут, хоть и мародерства стопроцентного не было, однако ж поскольку среди женщин открыл пальбу да конягу без их согласия угнал, то таковое дело совсем не к лицу народному мстителю…»

Вскоре после полудня к Ковпаку пришли два партизана — наводчик с забинтованной головой и минометчик с перевязанной рукой, висящей на черной косынке. Несколько дней тому назад они вели бой на заставе. Теперь оба просились к командиру соединения.

— Так… Шо привело вас сюды, хлопцы? — спросил Ковпак, догадываясь о причине прихода раненых партизан. — Выкладывайте, яка необходимость возникла?!

Минометчик, как заранее договорились партизаны, должен был первым завести разговор, но почему-то оробел, стал извиняться за беспокойство, наконец вымолвил, что пришли они «по случаю взятия старшиной коня на хуторе».

— А цэй вопрос вже решен, — ответил Ковпак, словно ничего не произошло. — Жинки получили себе коня назад, и повестка дня исчерпана!

— Почему ж исчерпана, товарищ командир соединения? — заговорил партизан-наводчик. — На заставе, можно сказать, кровь льется, а если старшина постарался поскорее доставить нам снаряды, так его за это, выходит, того?! Ведь задержись он хоть чуток — нам на заставе была бы хана! Где ж тогда справедливость?!

На сей раз Сидор Артемович не выдержал:

— З якого цэ времени партизаны стали брать пример у фашистов?! Я спрашиваю вас!

Задрожали стены в хате. Партизаны опустили головы.

— Вот я спрашиваю, — продолжал Ковпак, — ежели був бы на мисто старшины другой наш партизан, так и вин теж не нашев бы пидхода до жинок як дать понять, шо необходимость возникла помочь партизанам конем? Шо вы тут мини морочите гогель-могель?! Повадки вашего хозяйственника ясны! Тильки не могу понять, звидкиля они поприставалы до него, що выпирают, як шило из мешка?! Вот в чем справа! Чи думаете, я не догадываюсь, якими методами цэй «герой» добував соли? Тут не треба великого ума, щоб не понять, як вин пихнув пид нос бабке пистолет и вот, пожалуйста, распоряжайся зо всей кадкой! Зараз тэж напужав выстрелом людин на хуторе и вот-те знова коня вже сцапал. А чим всэ кинчится? Так черт знае куды можно скатиться… Цэж страшне дило!

— Это вы правильно говорите, товарищ командир соединения. Старшине уже крепко досталось и от комбата, и от хлопцев. Всыпали ему, что называется, «по первое число». Чтоб нас не позорил! — стараясь успокоить Сидора Артемовича, продолжал минометчик. — Но старшина же не себе коня брал! Он и своего верхового впряг в телегу… Иначе сроду им бы не вылезть с той ямы и боеприпасов не видать нам, как своих ушей!

Наводчик сорокапятки поспешил поддержать дружка:

— Какое ж это, товарищ командир соединения, мародерство?!

— Так я, по-твоему, не знаю, що такэ мародерство? Тэж мини нашелся друг!.. — оборвал артиллериста Ковпак. — Цэ все равно, що яйцо начнет учить курицу, як выводить цыплят… Вот друга справа, шо вы пришлы заступаться за старшину! — заговорил уже примирительным тоном Сидор Артемович. — Значит, верите ему?

— Ну, а как же, товарищ командир соединения!

— Конечно, верим!

— Добре, — ответил Ковпак, но тут же, словно передумал о своем согласии, добавил: — Тильки знайте: жизнь така штука, шо скильки не крути и не верти, а истина все равно всплывет, як масло на воде… То ж закон такий! Так шо зараз не будем загадывать. Поживем — побачим…