Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки Страница 34

Вряд ли кто спал в ту ночь, разве что диверсионные группы, только что прибывшие с боевых заданий. Но тих был безлистый лес, притаился, настороженно замер, ощетинившись пикетами и заставами.

Завтрак партизаны так и не успели приготовить, да и всухомятку некогда было поесть. Ровно в девять утра 29 апреля началась атака. Триста всадников на бешеном аллюре бросились на позиции 260-го и 256-го отрядов. Когда до конной лавины осталось метров четыреста, Белых, находившийся на позиции, подал команду:

— По фашистам ого-онь!

Шквал пулеметного, ружейного и минометного огня обрушился на карателей. Топот и ржанье лошадей, вопли раненых, взрывы и выстрелы — все смешалось в сплошной дикий гул.

Поле перед партизанскими рубежами усеялось убитыми карателями и лошадьми. Не менее пятидесяти коней, но уже без всадников, прорвалось в лес. Части карателей удалось убраться восвояси.

Но не прошло и получаса, как противник опять перешел в наступление. Сюда были брошены танкетки и бронемашины. Плотный огонь пулеметов и пушек обрушился на наши позиции.

Но бронированные машины наскочили на минное поле. Артиллерийский расчет Ивана Дышлова метким огнем подбил танкетку и бронемашину. Уцелевшие повернули к деревне. Тогда артиллеристы перенесли огонь на автоколонну, выползавшую из Лозова. По ней ударили и батальонные минометы. Черные столбы дыма поднялись над двумя автомашинами.

Один из снарядов угодил в «оппель». То, что в начале дня каратели потеряли командира полка, имело немаловажное значение для исхода лозовского боя. Больше часа немцы не возобновляли атаки.

Но вот то тут, то там возникала перестрелка. Карателя пытались найти слабые места в нашей обороне. Затем последовала яростная атака на позиции партизанских отрядов П.Е.Матюшкова и Л.Ф.Шилова. Но и здесь не удалось прорваться фашистам.

Каратели бросили крупные силы на 261-й партизанский отряд Михаила Журавлева. Они шли под прикрытием артиллерийского и минометного огня.

Слева от меня у дубового пня лежал Николай Жолудев, дальше — Иван Востриков, Николай Тилигузов, Александр Руденко. Справа — Николай Купцов, Евгений Аниськов, комиссар отряда Афанасий Гонтарев, рядом с ним — начальник штаба Василий Аникиевич. А чуть позади нас — сам командир Михаил Журавлев, тут же Герасим Тимошенко.

Снаряды свистят над головами и разрываются в глубине леса. А мины коварнее. Они шипят вверху и, словно с неба, падают почти на наши позиции. Мы плотно прижимаемся к земле между пнями.

— Приготовить гранаты! — приказал Журавлев, а через минуту по цепи уже летит вторая команда: — Гранатами — ого-онь!

Я поднимаюсь во весь рост и резким взмахом швыряю гранату туда, где трое немцев тащат пулемет. Не успело заглохнуть эхо разрывов, как мы услышали звонкий голос комиссара Афанасия Гонтарева:

— Партизаны, вперед!

Мощное «ура!» прокатилось по опушке леса. С флангов ударили пулеметы, короткими очередями залились автоматы.

Каратели на мгновение застыли на месте, потом попятились и вдруг побежали. Лишь некоторые на миг останавливались, и тогда малиновый огонек часто-часто мигал на темно-сером силуэте. Мы обрушивали весь огонь на этих одиночек.

Вдруг черно-рыжие фонтаны минных разрывов поднялись позади отступавших, а потом появились перед нами. По цепи полетела команда Журавлева — отходить на прежние позиции.

На нашем участке каратели не показывались до вечера. Они перенесли удар левее, и Журавлев послал на помощь соседу роту своих бойцов. Меня же направил в штаб бригады для связи.

Стонал старый лес от разрывов мин и снарядов, перестуков автоматов, длинных-предлинных пулеметных очередей. Короткие стычки, атаки и контратаки чередовались между собой.

— Мобилизовать всех вестовых, выздоравливающих и немедленно обеспечить боеприпасами все отряды, — приказал Белых.

И вот уже мчатся на лошадях партизаны к пункту боепитания, а оттуда с мешками, полными пачек патронов, гранат, торопятся к цепям бойцов.

Спустя полчаса начальник бригадного пункта боепитания Зубков доложил Белых и Антонову:

— Боеприпасами пополнены все подразделения. Но… — Он мнется, и весенняя грязь хлюпает под растрепанными кирзовыми сапогами. — Вот они, указал Зубков в сторону, где плотной группой стояли около тридцати стариков, женщин и раненых, которые могли держаться на ногах и поэтому не хотели передать свое оружие товарищам.

Комбриг и начальник штаба повернулись, встретили суровые взгляды. Среди раненых с обвязанной головой стоял и пулеметчик Петр Мишин. Он твердо шагнул вперед, простуженным басом сказал:

— Разрешите к своему «максимке»… Надо рассчитаться с фашистами!

Белых с Антоновым переглянулись. Они понимали пулеметчика Мишина, раненного 24 февраля в бою под Фундаминкой.

— Давай, браток, иди к своему «максимке», — ответил начальник штаба.

— Ну и вы тоже туда… — Белых махнул нестроевикам и раненым в сторону передовой и улыбнулся.

А напряжение боя между тем нарастало. Вестовые докладывали комбригу, что каратели теперь с трех сторон идут в атаку.

— Подпустить ближе. Стрелять только наверняка! — отдал приказание Белых. — Удержаться на опушке, в поле не выходить!

Эта атака, оказывается, была рассчитана на то, чтобы отвлечь главные силы партизан. Был шестой час вечера. Сильная вражеская группировка, используя пересеченную местность, заросшую кустарником, сделала попытку прорваться в лес через линию обороны 263-го отряда. Об этом Татьяна Корниенко немедленно доложила комбригу.

— Направить туда две роты резерва! — приказал Белых Драчеву. — Не впускать карателей в лес!

Драчев усилил 1-ю и 2-ю роты диверсионными группами и сам повел их на помощь 263-му отряду. Подкрепление подоспело вовремя. Каратели отступили из леса, оставив убитых и раненых.

Бой начал утихать и на других участках. Только слева, на позициях отряда имени Чкалова, он вспыхнул с утроенной силой, смещаясь к стыку с 260-м отрядом. Белых послал туда роту на подкрепление.

В партизанский лазарет продолжали поступать тяжелораненые. Врачи Владимир Ольшевский и Владимир Киселев, фельдшера Иван Новиков, Василий Якушев и Анна Ефотова, медсестры Анна Миронова, Елена и Анна Ващины накладывали повязки. Накал боя был таким, что почти все раненые, получив первую медицинскую помощь, снова брались за оружие.

На отдельных участках бой то затихал, то вспыхивал с новой силой. Пулеметчик Петр Мишин как раз вовремя добрался к своему «максиму». Пулемет заело. Петр устранил задержку и через пару минут уже высматривал цель, приговаривая:

— Мы с тобой, дружочек, не подведем, постоим за родную землю. — И тут же приказал своему второму номеру: — Ленту!

— Есть ленту! — ответил Виктор Ковалев и пододвинул тяжелый сверкающий латунью пояс.

Мишин припал к пулемету, поставил прицел.

— Ну а теперь давайте поближе, сволочи! — сказал, будто его могли услышать густые цепи карателей, бегущие, казалось, прямо на пулемет.

Петр целился тщательно, бил короткими очередями. И снова целился, нажимал гашетку. Если же четыре — пять карателей на бегу приближались друг к другу, «максимка» стрекотал дольше. И падали уже не один, а несколько фашистов. Через десять минут в секторе Мишина цепи карателей были прижаты к земле.

Немецкий офицер уже не подавал команды, а вырвал у одного из солдат винтовку и прилег за кочку, выслеживая пулеметчика.

Мишин дал короткую очередь, приподнял забинтованную голову над щитком пулемета. И опустил ее. Пуля офицера сразила Петра Петровича Мишина.

Пулемет замолк. Но только на несколько минут. Виктор Ковалев перетащил его вправо. Поднявшиеся в атаку фашисты снова были вынуждены залечь под пулеметным огнем.

На позициях 261-го отряда минометчик Михаил Мельников переносил с места на место свой миномет. Опуская мину в трубу, приговаривал:

— Вот так вам, гады!

— Маскируйся, Михаил! — кричал другу Александр Руденко.

— Пусть фашисты маскируются, — отвечал он. — Я на своей земле.

И посылал мину за миной в цепи карателей.

Временами наступали минуты, когда стихал огонь противника. И тогда нас охватывало удивительное состояние — клонило ко сну. Возможно, оказывали какое-то влияние голод и жажда. Но странно, есть и пить не хотелось. Сказывалось, безусловно, и нервное перенапряжение.

На позиции 256-го отряда была предпринята еще одна, самая яростная атака. По распоряжению С.М.Свердлова и А.А.Бирюкова группа рогачевских партизан, сопровождавшая членов подпольного райкома партии, пополнила ряды отряда. Отчаянная попытка карателей вклиниться на этом участке не имела успеха.

Перестрелка между карателями и партизанами по всей линии обороны продолжалась до 10 часов вечера. В штаб бригады доложили, что противник отводит свои войска.