Сергей Пивень - Засада. Спецназ 1941 года Страница 35

Это были законы психологии, характеризующие истинную природу человека, а природа эта была такой же простой, как и в животном мире: ты должен съесть кусок первым — иначе не выживешь. Дарвин был прав: человек такое же животное, ничем не отличающееся от остальных видов.

Первые люди рейха: сам фюрер в своей книге «Майн кампф» и министр Розенберг в своей книге «Миф ХХ века» — убедительно доказали этот тезис, признав его за истину, двигавшую человечество вперед в своем развитии. Ученые даже придумали такой науке название: «евгеника» — крайняя форма социал-дарвинизма. Он, майор Реммер, был с этими учеными согласен. По-иному просто быть не могло.

Немаловажную роль в принятии решения об отправке летчиков на фронт для Реммера сыграло и то обстоятельство, что он получил от надежных информаторов сведения о том, что запланированные налеты на окрестные деревни летчики всегда выполняли на «отлично», без каких-либо серьезных проколов, бомбили дома и расстреливали местных жителей без жалости. Обычно жалость была присуща малодушным и слабохарактерным юнцам, воспитанным не в духе истинного национал-социализма, а в духе христианско-религиозного благодушия, когда в умы вдалбливалась глупая теория о том, что «человек человеку брат». За последнюю неделю Реммер сумел убедиться в том, что Майнц и Науманн, слава богу, не относились к последней категории, а потому их вполне можно было рекомендовать к участию в реальной войне во славу Третьего рейха, что, собственно, он и сделал.

…Через час, немного отдохнув, майор вышел из палатки и огляделся: его приказ неукоснительно выполнялся. Вокруг, по всему периметру аэродрома, суетились люди. Техники возились возле самолетов, охрана сливала из бочек горючее, а Штольц энергично руководил всем этим процессом. Часовой на вышке с удивлением наблюдал за происходящим внизу.

Реммер довольно улыбнулся и отправился на дежурный пост, где находилась радиостанция — нужно было отчитаться перед генералом Бреме, что все идет по плану. Радист, получив приказ майора соединить его со штабом, настроил передатчик на нужную волну, после чего протянул микрофон Реммеру. Тот доложил генералу обстановку, упомянул о своем намерении выехать завтра в Белосток и сообщил о готовности летчиков к боевым действиям.

— Я слышал, что кто-то из них приходится родственником Мильху? — спросил Бреме, выслушав доклад.

— Так точно, господин генерал. Это Майнц, пилот «Мессершмитта».

— Как вы оцениваете его профессиональные качества?

— На должном уровне, господин генерал. — Майор напрягся, не понимая, куда клонит Бреме, поэтому, решив подстраховаться, добавил: — Молодежь всегда рвется в бой, им не терпится показать себя на реальной войне. Они не должны перегореть в своем стремлении биться с большевиками…

— Безусловно, майор, я с вами полностью согласен… — проговорил Бреме. — Но хочу обратить ваше внимание, что о Майнце я спросил вас вовсе не из праздного любопытства. Завтра летчики совершат перелет на свое новое место службы. Вы знаете об этом. Так вот: передайте Майнцу вашу оперативную карту — после прибытия он должен отдать ее командиру своей авиачасти. В последнее время фронтовые летчики во время полетов сталкивались в небе с нашими юнцами-«стервятниками», те, естественно, на их позывные не отвечали, пилоты принимали их за русских, проводящих авиаразведку на наших самолетах, и были даже случаи воздушных боев. На вашей карте обозначены места всех аэродромов, что расположены в нашей зоне ответственности — командиры фронтовых авиачастей должны знать, где они могут столкнуться с нашими подопечными, и заранее предупредить об этом своих боевых летчиков. Нам не нужно, чтобы немецкие пилоты перестреляли друг друга. — Бреме прокашлялся, потом продолжил: — Вы же — и это решено — возвращаетесь ко мне в штаб. Не хочу скрывать от вас, майор, работы заметно прибавилось. Русские сопротивляются намного сильнее, чем мы ожидали. В Белосток выезжайте завтра как можно скорее. Оставьте на аэродроме взвод солдат охраны — пусть дождутся прибытия технической службы. У меня все, майор. Хайль Гитлер!

Реммер отложил микрофон в сторону, вышел из дежурки и отправился в свою палатку — перед тем как передать карту Майнцу, во избежание возможных недоразумений, он намеревался несколько раз тщательно ее просмотреть.

9

Сиротин и Черняк лежали на земле возле старого бука и внимательно наблюдали за тем, что происходит на полевом аэродроме немцев. Вести наблюдение в полный рост опасались — часовой на вышке постоянно обозревал в бинокль прилегающее к летному полю пространство, в том числе и лес, в котором сейчас скрывались разведчики, и мог их заметить. Тогда ни о каком нападении уже речи быть не могло — исчез бы эффект внезапности, а он, как теперь стало понятно Черняку, только и мог обеспечить в сложившейся ситуации успех задуманной операции. Немцы превосходили их по численности в три раза — это было внушительно и не гарантировало положительный для разведчиков результат.

День стоял жаркий, и воздух раскалился так, что было трудно дышать. Беспрерывно донимали зудевшие вокруг оводы. До наступления ночи, которая принесла бы с собой прохладу и отдых от зноя, было еще несколько томительных часов. Цепляясь за верхушки деревьев, солнце не спешило уходить с небосвода.

За аэродромом разведчики наблюдали вот уже третий час. Хотелось пить, и, чтобы утолить жажду, им приходилось отползать в глубь леса, где под прикрытием кустов они доставали свои фляжки и жадно глотали ставшую теплой воду. Остальным бойцам капитан приказал расположиться подальше от опушки, под тенью деревьев и кустарника.

Было начало августа — пора, когда насытившийся солнцем лес пребывал в своем наивысшем расцвете, источая дурманящие запахи разнотравья. Лежа на земле и наслаждаясь природой, Черняк понимал — это время было недолговечным. Совсем скоро начнут одеваться в золото деревья, запылают ало-оранжевым багрянцем по ложбинам и балкам дубы и березы, пожухнет трава, затянут дожди, и в лесу будет царствовать запах прелой хвои. Для капитана такая перемена времени года означала исчезновение естественной зеленой маскировки, что создаст для его группы большую проблему, но пока, слава богу, это время еще не пришло…

Он смотрел в бинокль, наблюдая, как немецкие солдаты возятся возле бочек, сливая с них горючее, а потом в ведрах таскали его к самолетам, заправляя баки. Из бараков выносили какие-то вещи и укладывали их в кузов грузовика.

— Зашевелились что-то немцы… Похоже, сворачивают они свой аэродром. Что думаешь, Сиротин?

— Да, скорее всего, так… — протянул тот. — Но сегодня точно не уедут.

— Почему?

— Уже вечер, скоро темнеть станет, а на ночь глядя вряд ли немцы через лес рискнут сунуться, даже при такой усиленной охране. Самолеты еще могут взлететь, а вот солдаты охраны — сомневаюсь… К тому же видно, что часовой на вышке не собирается покидать свой пост. Наоборот, настраивает прожектор. Да и колючую проволоку не убирают. По всей видимости, отъезд у них запланирован на завтра.

— Да, логично… Но нам от этого ни холодно, ни жарко. Если завтра немцы уедут, а мы ничего не придумаем, то считай, что задание мы провалили. Нет, тут думать надо, думать… Дождемся вот Колодина с Журбиным, вместе и помозгуем.

Пошел уже второй час, как старшина и сержант ушли в разведку. Им было поручено найти дорогу, ведущую к летному полю. На карте ее не было, но дорога существовала, как-то ведь немцы добирались сюда, и капитан считал, что именно по ней они будут возвращаться обратно, когда покинут территорию аэродрома.

Вернулись разведчики спустя час, уже перед самым закатом. Выглядели устало, от долгого блуждания по лесу под глазами образовались мешки, дышали сбивчиво и часто.

— Нашли мы ее, командир. Дорога идет на север, потом круто поворачивает на запад… — доложил Журбин, когда лег на землю рядом с капитаном. Колодин примостился тут же. — Вся травой заросла, видимо, редко ею пользуются, — продолжил старшина. — С летного поля входит в лес, потом вновь выходит на открытое место, по-видимому, ведет к Гиляровке, а уже оттуда — в Белосток. Мы с сержантом прошли по ней насколько возможно — приметили места для засады.

Черняк уже смотрел на карту, которую предусмотрительно положил перед глазами. Да, все правильно: была дорога от Гиляровки на Белосток, она обозначена как проселочная, с выходом на шоссе.

— Немцы готовятся к отъезду… — резко сказал капитан, посмотрев на старшину. — По всей видимости, покинут аэродром уже завтра. В открытую мы напасть не можем — судя по наблюдению, немцев в три раза больше. При атаке днем мы будем видны как на ладони, а ночью территорию вокруг аэродрома освещает прожектор.

— Тогда остается одно — засада. — Журбин прищурил глаза. — Правда, самолеты по дороге не поедут. Летчики попросту улетят, мы их не захватим.