Алексей Вандам - Геополитика и геостратегия (Наше положение. Величайшее из искусств) Страница 35

Было еще совершенно темно, когда атакующая часть спустилась с горы и расположилась в промоине. Холодная и сырая мгла окутывала всю местность. Не признавая никаких мер предосторожности и не опасаясь обнаружить свое присутствие, буры закурили трубки... Томительное ожидание тянулось уже более часа, но вот ярко горевшие звезды начали мало помалу бледнеть, и в предрассветном тумане показались вершины гор. Впереди на сероватом фоне неба вырисовывалась уже

222

стена английских укреплений (два редута, соединенные траншеей, — в общем протяжении позиции около 800 шагов). Мертвая тишина царила повсюду. Вдруг откуда-то издалека, словно тяжелый протяжный вздох, пронесся звук орудийного выстрела и эхом раздался по горам. За ним другой, третий, все чаще и чаще, яснее и яснее, — «так», «так-так-так», «так-так», сухо затрещали маузеровские винтовки вперемешку с глухими звуками английского Ли-Метфорда. Это оранжевые буры, не дождавшись демонстративной атаки, повели главную. Команда встрепенулась, все посмотрели на ассистент-фельдкорнета, но угрюмый старик, все время молча сидевший с закрытыми глазами, заявил, что он не получил определенных приказаний и поэтому, если бюргеры желают, то они могут атаковать английские укрепления. После минутного совещания, решено было наступать. По мокрой от росы траве буры ползком двинулись к железнодорожной насыпи, до которой было около 200 шагов. Дойдя до насыпи, атакующая часть раздалась вправо и влево, и эта жиденькая цепь охотников, и по костюму, и по вооружению (винтовки были без штыков), и по всем приемам, начала подыматься на насыпь. Но лишь только показались головы буров, как моментально по всей линии английских траншей вспыхнули огоньки и рой пуль со свистом и жалобным пением пронзился и взрыл песок, кто-то ахнул, все быстро скатились с насыпи и залегли за камнями, из-за которых сейчас же началась редкая одиночная стрельба. Артиллерия обеих сторон открыла частый огонь, и гранаты, злобно шипя, заносились в

223

воздухе, скрещиваясь над головами атакующих. (Помещенной на горе бурской артиллерии все время пришлось стрелять через головы своих.)

За железнодорожной насыпью местность все время подымается сначала слабо, потом все круче и круче, на первых шестистах шагах покрыта довольно высокой травой и усеяна крупными камнями, дававшими хорошее укрытие стрелкам. Переползая на животе от камня к камню и задерживаясь за каждый из них для стрельбы, наступающие медленно подвигались вперед <...>.

Англичан, судя по огню, было раза в три больше, чем буров, в некоторых местах стояли скорострелки. Достаточно было шевельнуться за камнем — и несколько пуль свистело уже мимо ушей; чуть-чуть приподнятая над камнем шляпа тотчас же простреливалась. Начала грозить опасность и от своей артиллерии. Несколько не долетевших шрапнелей дали чересчур близкий разрыв. Кто-то из буров догадался и воткнул палочку с красным платком, указывая этим на опасность; орудия смолкли. Наступил критический момент. Два часа лежали здесь буры, притаясь за камнями, но вот около 10 часов началось медленное отступление, опять ползком на животе с долгими задержками за камнями, во все это время команд не подавалось никаких.

К двум часам пополудни цепь снова очутилась у железнодорожной насыпи, сзади в некоторых местах виднелись еще люди, но по большей части в таких позах, которые ясно говорили, что эти люди остались лежать так навсегда <...>.

224

При таких условиях голодным, изнемогавшим от жары, жажды и переживаемых впечатлений людям предстояло сидеть еще много часов... Но вот около 5 часов вечера, заглушая все эти звуки, послышался какой-то особенный гул. Незаметно появившаяся черная туча быстро двигалась с востока, оттуда уже потянуло приятной свежестью. Через несколько минут волна ветра с силой ударила по горам и, разбитая, закружила вихрями, взрывая песок и прижимая к земле тощие растения. Крупные капли дождя захлестали по камням, и с неба, точно из опрокинутого ушата, хлынул страшный ливень с градом. В трех шагах нельзя было различить человеческую фигуру.

Эта неожиданная поддержка с неба дала Преторийской команде возможность отступить. Из 150 человек на поле сражения осталось 10, в том числе старик ассистент-фельдкорнет и те молодые, огромного роста, оба красавцы буры Вильмсен и Либерскахне, которые лежали у самой стены, один из них был прострелен двумя пулями в грудь навылет, другому пуля попала в рот и вышла в затылок.

С другой стороны Оранжевые буры смело повели главную атаку и, несмотря на картечный огонь, сбили англичан с позиции и захватили одно орудие, но не поддержанные вовремя должны были отступить и очистить гору, с вершины которой совершенно ясно открывался уже Ледисмит. В общем, это была первая крупная неудача буров (Эладслаагте буры не считают, так как там были побиты одни только немцы). Они потеряли 163 человека убитыми и ранеными (англичане писали

225

2000) и пришли в сильное смущение от огромности этой потери, хотя в сущности надо удивляться, что эта цифра оказалась такой ничтожной, особенно в сравнении с теми крупными ошибками, которые были допущены в распоряжениях.

Буры хотели овладеть Ледисмитом внезапным нападением, но по неясности отданных приказаний внезапное нападение обратилось в неподготовленную, а потому неудачную атаку.

Приказания были отданы слишком заблаговременно, и, говорят, что кафры успели предупредить англичан о намерениях буров. Затем для атаки назначена была в каждой команде половина людей, другая составляла резерв, но какое назначение имел последний — определить довольно трудно, ибо в бою, даже когда атакующие переживали самый критический момент, люди резерва все время лежали на своих первоначальных местах и только смотрели, что из этого выйдет.

Не решаясь на вторичный штурм, буры задумали теперь утопить англичан вместе с Ледисмитом и для этого верстах в 4—5 ниже города начали строить плотину на реке Занд-Ривер. Страшно быстрая горная речка имеет не менее 1/100 падения: при таких условиях, по самым элементарным расчетам, высота плотины должна была быть около 70 аршин. Какую же, следовательно, нужно было придать длину и толщину этому сооружению, предназначавшемуся удерживать напор целого моря воды, в котором должны были погибнуть современные фараоны? Буры произвели свои расчеты по Библии, а потому плотину прорвало в самом начале.

226

К этому времени оправившийся после Колензо Буллер начинает уже свои знаменитые лобовые атаки на Тугеле. Сначала он поднимается вверх по реке и с высот Звартскопа два дня громит лиддитом незанятые позиции буров, потом у Спионскопа учиняет скандальное побоище своих же войск, затем снова спускается к Колензо и здесь начинает ломиться в дверь, которую ему издалека уже полуоткрыл Робертс. Действия Буллера своевременно получили надлежащую оценку.

Ко всему сказанному о нем можно прибавить разве только то, что если у буров нерешительность действий происходила иногда из опасения больших потерь, то отныне знаменитый английский генерал не заслуживает в этом отношении ни малейшего упрека. Во всех странствованиях по Тугеле он как будто бы искал место, где бы удобнее было уложить возможно большее количество своих солдат.

[ПАРТИЗАНСКАЯ ВОЙНА И ТАКТИКА БУРОВ]

...Во всякой армии упадок духа далеко еще не служит симптомом разложения ее.

Если бы вследствие каких-нибудь причин перестала бы существовать вся армия, то и тогда из среды фермеров наберется тысяч семь-восемь отчаянных «зилотов», руководимых чувством смертельной ненависти к врагу, которые, соединившись в мелкие отряды, начнут партизанскую войну, гораздо более упорную, чем даже филиппин-

227

цы. И до тех пор, пока будут существовать эти партизаны, англичане не могут вывести из страны ни одного солдата, потому что малейшее ослабление английских сил послужит сигналом к новому всеобщему восстанию <...>.

...Англичане заняли большую часть территории противника, но эти результаты нельзя назвать решительными, ибо даже в Оранжевой Республике они до сих пор не могут справиться с партизанами, смело хозяйничающими у них в тылу. Трансваальская же армия еще вся цела. Запасов, вывезенных из Йоганнесбурга и Претории, хватит на долгое время. При таких условиях отказ буров от продолжения борьбы и добровольное признание английского владычества было бы похоже на самоубийство больного, у которого еще очень много надежд на выздоровление. Это отлично понимают как буры, так и англичане. Но желание — повелитель мыслей, — говорит английская пословица. Желание поскорее закончить дорогую войну после каждого мелкого успеха заставляло англичан верить в безотлагательное изъявление бурами покорности. Желание иметь теперь под руками свободную армию, чтобы играть выдающуюся роль в настоящих и, возможно, в ближайших будущих международных осложнениях начало давать англичанам ежедневно тысячи пленных буров. Но желания остаются желаниями, а события идут свои чередом, и увязшей в Южной Африке Англии суждено барахтаться там еще многие месяцы, ни на минуту не забывая при этом, что война представляет собой сплетение таких неожи-