Валентин Стариков - На грани жизни и смерти Страница 35

Капитан 2-го ранга Колышкин и капитан-лейтенант Видяев стояли на мостике. Крутая волна с шумом разбивалась о борт корабля, ледяные брызги обжигали лицо, руки в набухших от воды перчатках коченели. Время от времени Колышкин и Видяев по очереди спускались вниз, чтобы хоть немного обогреться у электрической печи.

Берег был очень близко, значительно ближе, чем это предполагалось. Противник мог в любой момент обнаружить всплывшую подводную лодку. Нужно было все время быть начеку. К счастью, ветер дул с суши, и можно было надеяться, что до рассвета лодку отнесет далеко в море.

Вода продолжала поступать в отсеки. В результате взрыва деформировалась кормовая часть корабля, в переборках образовались трещины. Помпы с трудом успевали откачивать воду. С большим трудом экипажу корабля удалось уменьшить течь.

Как только лодка всплыла, Видяев дал радиограмму в Военный Совет Северного флота. Квитанция была получена. Оставалось только ждать. Помощь придет обязательно, в этом не могло быть сомнения. Но когда? До базы было еще довольно далеко.

— Думаю, подойдет Котельников, он находится ближе всех к нам, — прервал молчание Колышкин.

Видяев пожал плечами и ничего не сказал.

На мостик вышел штурман. Он был озабочен. Сегодня ему предстояло вести необычную прокладку пути корабля — дрейф. Как «засечь» место, когда перед глазами нет ориентира? Облокотясь на фальшборт мостика, штурман стал всматирваться в темноту. На горизонте широкой зубчатой стеной тянулась однообразная линия берега. Не видно было ни одного выступа, ни одного знакомого мыса. По небу на восток плыли низкие тучи, плотным слоем закрывая звезды.

Точное знание места нужно было для того, чтобы сообщить его кораблям, идущим на помощь. Штурману оставалось положиться только на свой опыт. Спустившись вниз, он развернул карту и приступил к расчету, анализируя всю сложившуюся навигационную обстановку.

В лодке между тем работа шла обычным порядком. Люди с каким-то особым упорством несли напряженную вахту внизу и у орудий на палубе, готовые в любую секунду ценой своей жизни постоять за честь флага, за честь корабля.

— Товарищ Славинский! — позвал с мостика командир. Чтобы лучше было слышно, инженер-механик подошел к люку и поднялся на несколько ступенек по трапу. — Вам и минеру поручаю подготовить корабль к взрыву… Заложите подрывные патроны с запалами под головки торпед, что лежат на стеллажах в отсеке.

— Ясно, понял! — ответил Славинский и спустился вниз.

Задание было простое. Вскоре офицер выполнил его и около торпед выставил вахту. Жизнь в лодке продолжала идти своим чередом.

Прошла ночь, та ночь, которая зимой длится за полярным кругом почти сутки. В девять часов утра было еще темно, когда Славинский, немного согревшись на койке, под которой стояла электрическая грелка, встал и пошел по отсекам. По привычке, приобретенной за долголетнюю службу на корабле, он, проходя, спокойно указывал людям неполадки в их заведованиях.

Славинский вошел в торпедный отсек. Ослепительно ярко сиял освещенный электричеством белый металл торпед, они, как огромные сигары, занимая всю длину отсека, покоились на стеллажах.

Вахтенный торпедист старший матрос Тихомиров с появлением Славянского встал. Инженер-механик дал ему знак рукой. Торпедист сел на свое место. Славинский ощупал у головок торпед подрывные патроны, проверил, сух ли фитиль. Когда он собирался выйти из отсека, вахтенный тихо и как бы между прочим спросил:

— Товарищ капитан-лейтенант, наших еще не видать?

Славинский пристально посмотрел на старшего матроса, ответил:

— Пока еще нет, — и пошел из отсека. Потом обернулся и спокойно добавил — Нет, но будут.

Торпедист нес сегодня особую вахту. Он обязан был по приказанию командира поджечь запалы в подрывных патронах.

Но "торпеды подрывать не пришлось. Спустя два часа сверху раздался голос помощника:

— Командира наверх!

Видяев, собиравшийся отдать какое-то приказание радисту, вместо этого поспешно положил на столик бумажку и скрылся за дверью. Радист, расправив записку, прочел: «По моему приказанию открыто передать по радио: Военному Совету Северного флота. Погибаем, но не сдаемся. Прощай, Родина, прощайте, родные и друзья! Подписи — Колышкин, Видяев». Радист еще раз проверил настройку передатчика и приготовился исполнить свой последний долг, последнюю волю командира. Но передать эту радиограмму в эфир было не суждено. С мостика поступило приказание приготовиться к бою.

Сигнал боевой тревоги поднял людей на ноги. Не прошло и десяти секунд, как с боевых постов доложили о готовности. Наступило зловещее и напряженное безмолвие. Все напрягли слух, стараясь расслышать, что делается наверху. Сквозь шум воды, наваливающейся на корабль, через открытый люк можно было различить щелкание орудийных замков.

Колышкин и Видяев в бинокли внимательно рассматривали появившуюся на горизонте точку. Изредка обменивались друг с другом короткими фразами.

Жерла орудий на подводной лодке повернулись в сторону обнаруженной цели. Наводчики точно слились с прицелами; комендоры, держась одной рукой за спусковые рычаги на замках орудий, замерли в исходной стойке, ожидая команды для открытия огня.

— Лодка, подводная лодка! — крикнул сигнальщик.

Дрогнули пальцы Видяева, держащие у глаз бинокль. «Неужели наши?» — с радостью подумал он. Но не привык командир преждевременно проявлять свои чувства. Расстояние до приближающегося корабля было еще слишком велико.

Колышкин, казалось, никак не реагировал на доклад сигнальщика. Облокотясь на леер, он только отвел бинокль от глаз и задумчиво посмотрел в проясняющуюся даль горизонта. Под густыми, всегда нахмуренными бровями искрились прищуренные глаза.

Неожиданно ярко блеснул прожектор — точка, тире, точка…

— Наши позывные! — крикнул сорвавшимся голосом сигнальщик. Счастливой улыбкой засветились лица людей, находившихся на палубе. Артиллеристы оживленно зашевелились. Не ожидая команды, они начали быстро разряжать носовое орудие, спохватившись, с виноватым видом загнали снаряд обратно. Наконец поступила команда разрядить орудия. Напряженное, тревожное ожидание сменилось бурной радостью. Люди махали шапками, приветствуя спасителей.

Однако радость оказалась преждевременной. С противоположной стороны горизонта, где отчетливо виднелась зубчатая стена гор, появился вражеский самолет.

— Давно ждем!.. — бросил Видяев и покосился на пулемет.

Пулеметчик, медленно прицеливаясь, следил за самолетом. Но противник, приближаясь к подводной лодке, почувствовал опасность, резко отвернул в сторону и, набирая высоту, сделал круг и полетел обратно.

— Засекли. Успеем ли? — с тревогой спросил Видяев Колышкина.

— Нужно успеть!

— Приближается подводная лодка Котельникова! — доложил сигнальщик.

— Молодец, Виктор! — одобрительно воскликнул Колышкин. — Вот он, гвардеец-то какой, всегда успеет!

— Да, Котельников отличный моряк! И благородный человек, многому у него поучиться можно, — восхищенно добавил Видяев.

Котельников тоже заметил самолет противника и значительно увеличил скорость. Большая волна мешала ему подойти к лодке Видяева. Наконец буксирный трос был подан, закреплен, но, натянувшись как струна, не выдержал и лопнул. Снова завели — и снова лопнул.

— Самолет противника! — сообщил сигнальщик.

— Теперь-то он нас не оставит, сволочь! — зло выругался Колышкин и посмотрел в сторону берега. — Скоро, вероятно, должны появиться фашистские корабли.

Самолет, далеко обходя подводную лодку, подавал сигналы. Было ясно: он наводил свои корабли.

Видяев поднял бинокль к глазам и посмотрел в сторону берега.

— Корабли противника уже идут, — спокойно сказал он и, протянув руку, показал на три точки, появившиеся на горизонте.

— Нужно спешить, — скрывая волнение, ответил Колышкин и нетерпеливо посмотрел в сторону пришедшей на помощь лодки.

Котельников тоже увидел противника и отказался от намерения брать корабль Видяева на буксир. В бинокль теперь можно было в приближающихся кораблях разглядеть эсминцы. Обстановка осложнялась.

На, крутом упрямом лбу Котельникова собрались морщинки, черные густые брови поднялись вверх, в сощуренных глазах зло сверкнул огонек.

— Подходить к правому борту! Боцману на руль! — коротко приказал он и, набив табаком трубку, закурил.

Когда подводная лодка приблизилась к кораблю Видяева, Котельников взял в руки мегафон и сказал, обращаясь к Колышкину:

— Товарищ капитан 2-го ранга, прошу вас со всем личным составом покинуть корабль.

— Со всем личным составом покинуть корабль! — сухо приказал Видяеву Колышкин и подумал: «Но могу ли я уйти с этого корабля?»