Арон Шнеер. - Из НКВД в СС и обратно. (Из рассказов штурмбаннфюрера) Страница 35

Глава 11

Последняя

Размышления о дне сегодняшнем, о бублике, о кораблике, о солнечном зайчике, о Мейерхольде.

А.Ш. Александр Петрович, я уверен, что вы как-то оценивали все то, что было вами сделано за эти годы. В первую очередь я подразумеваю, конечно, вашу службу.

А.П. Смешно сказать: все превратилось в дырку от бублика.

А.Ш. Не слишком ли сказано? Жизнь прожитая впустую? Вы уверены?

А.П. Уверен. Жизнь богатая. Я счастлив, что прожил такую жизнь. Потому, что когда человек ходит из туалета в кровать и обратно — это плохая жизнь.

Но морально каково я себя чувствую? Я не плачу в жилетку. Прожить 87 лет и убедиться, что кораблик оказался из газеты вчерашней. Причем, половину жизни я сам строил его и все-таки не имел выхода. А что сейчас? Смешно, когда бесштанная команда устраивает дворянские собрания и вспоминает, кто столбовой, а кто не столбовой.

А.Ш. А вы бы сейчас дворянство не приняли?

А.П. Избави боже! Это же хохма сейчас. Какие они к черту дворяне! Что от них осталось! Как и нынешнее казачество. Посмотрите на казачьих атаманов: вся грудь в крестах, причем рядом с советскими наградами… Это же клоуны, как и некоторые ветераны, у которых рядом с наградами значки, которые за выступления давали, и ими вся грудь усыпана. Разве можно себя так вести.

Вообще демократии в России быть не может. Русский народ привык к палке. Вот прочту вам антисоветское стихотворение: «Беседа Сталина с Петром первым»:

С тобой нас Петр многое роднит:Ты топором, я пулей правил.В Европу ты открыл окно,А я в него решетку вставил.

Только таким методом в России можно добиться порядка.

Встретил бы на улице всех этих «баркашовых» «макашовых» — обойму разрядил по одному, медленно… Нельзя допускать, нельзя забывать Маутхаузен, Флоссенбюрг, Аушвиц…

Разве это демократия! Я не сторонник старого режима. Я чувствовал себя в 10 раз хуже, чем все перебежчики. Я жил в Европе и знал, что социализм не рай земной. Я рано увидел, что зайчика не поймаешь. Московские улицы стали чужими для меня давно. Так же как и эти, Иерусалимские, никогда не станут родными. Я не знаю, где я живу.

А.Ш. А Тбилиси? Вы же там часто бываете. У вас квартира там.

А.П. Что Тбилиси? Самое обидное, когда твоя нация превращается в говно. Больше миллиона сбежало из Грузии. Студия моя закрыта. А ведь какие фильмы грузины делали!

Вот Иоселиани недавно в Иерусалим приезжал. Звоню ему в номер, снимает трубку: «Господин Иоселиани» Я ему: «Пупуцо, — так я его звал, — Гомарджобо». Он: «Господин… откуда?» «Из Иерусалима. Вот адрес, приезжай» Через полчаса был здесь. Посидели. Вот видите — опять хвастовство. Я не виноват, что столько обрушилось на мою голову. Но жаль, что кораблик оказался из газеты.

Это не только я, это 200-сот миллионный народ ловил солнечный зайчик и за это время настолько деградировал, что не знаю, сможет ли он оправиться. Вместо маньяков и полуграмотных глупцов, правивших почти 70 лет, пришли грамотные, но еще худшие жулики.

Вы знаете, что вызывало бешеные аплодисменты в спектакле «На дне», поставленном Мейерхольдом? Появляется Барон, на плечах шарф, драный цилиндр и на руках перчатки без пальцев. Он снимает цилиндр, кладет туда шарф, бросает перчатки в этот цилиндр и швыряет его на стол…

Так вот. У меня остались — перчатки без пальцев и драный цилиндр…

Послесловие

В апреле 2000 г. мой собеседник заболел воспалением легких. Высокая температура спровоцировала инсульт. В течение 22-х дней находился в реанимационном отделении.

24 мая 2000 г. сердце Разведчика перестало биться.

Разведчик похоронен на христианском кладбище на горе Сион в Иерусалиме.