Хочхоль Ли - Южане и северяне Страница 35

Между разными группировками происходила ожесточенная борьба за должность руководителя объединенной деревни. Первоначально кандидатом на эту должность был выдвинут крупный помещик из верхней деревни. Его двоюродный брат был начальником волостной канцелярии при японцах до 1945 года. Деревня Хёнчжудон выдвинула свою кандидатуру. В конечном счете победу одержал мой отец.

К тому времени старший брат Пхунёна, хозяин дома Квандон, уже не был старостой деревни. Ему приходилось довольствоваться тем, что по вечерам он готовил угощения для японских офицеров, постоянно наведывающихся к нему.

В трудных условиях перерастания японо-китайской войны в Тихоокеанскую ради относительного благополучия клана Квандон мой отец изо всех сил старался угодить японцам, не испортить отношения с ними. Он вместе с матерью исполнял самые разнообразные обязанности. Так, отец собирал продукты у деревенских жителей, поставлял для нужд японской армии так называемые «трудовые отряды», «женские отряды для поднятия духа японских солдат», организовывал односельчан на различные текущие работы или приготовление ужина для капризных постояльцев… При этом ни одна женщина деревни Хёнчжудон не попала в «отряд для поднятия духа» солдат японской армии.

Следует сказать, что мой отец отнюдь не обладал даром предвидения. В то время у него временно работал секретарем человек по имени Ан Саниль, бывший канцелярский служащий. Однажды он был обвинен в революционной деятельности и как красный некоторое время отсидел в тюрьме. Это был холостяк старше тридцати. Он носил очки и все время сутулился. Молчаливый и болезненный на вид, он жил вместе с матерью. Ума не приложу, как такой уставший от жизни человек мог заниматься революционной деятельностью. Он всегда был хмурый, никогда не улыбался. Говорили, будто он учился в торговой школе и однажды был исключен из нее. Затем сидел в тюрьме по обвинению в причастности к так называемым клубным событиям в Тхончхоне в 1937 году[26].

Именно этот человек встал во главе проведения земельной реформы в трех объединенных деревнях, включая Хёнчжудон. Кстати, в течение нескольких месяцев до этого он был секретарем правления трех объединенных деревень. Как и раньше, Ан Саниль носил очки с толстыми линзами и сутулился. Но когда он улыбался, становился совсем другим человеком — приветливым и внимательным. Он всегда ходил в красной нарукавной повязке. Поскольку в течение нескольких месяцев он уже был секретарем правления объединенных деревень, он хорошо знал проблемы односельчан, можно сказать, жизнь каждой семьи. Он практически постоянно жил в деревне, когда стал руководить земельной реформой. Иногда ночевал в доме Квандон. И вот однажды мой отец начал с ним откровенный разговор о событиях последнего времени, связанных с проведением аграрной реформы.

— Буду краток. Тем более что суть вопроса вам также хорошо известна. Я хорошо понимаю значение предпринимаемых мер с вашей стороны и поддерживаю их. Это необходимо для строительства новой страны. Как известно, наша семья имела более 10 000 пхён земли, и теперь половину мы отчуждаем в пользу общества. Я нисколько не жалею об этом, говорю искренне. Хотя у нас с вами несколько разные подходы в решении отдельных вопросов, но я в принципе согласен с тем, что для строительства нового государства необходимо не только желание, но и воля к достижению цели. Все делается правильно. Вместе с тем мне хотелось бы высказать некоторые соображения по этому вопросу. Вам хорошо известно, что при наличии общих интересов три объединенные деревни несколько отличаются друг от друга. Эти особенности существуют издавна и довольно устойчивы. Конечно, исходя из классового подхода, можно добиться многого, но все же при этом надо учитывать специфику каждой деревни. Например, в нашей деревне крестьяне смотрят друг на друга не как на бедных или зажиточных людей, а как на родственников, двоюродных или четвероюродных братьев; независимо от материального положения, между нами очень сильны родственные связи. Вы это знаете не хуже меня. Так вот, согласно предписанию, хозяйство младшего дома семьи Сок должно быть конфисковано, а его глава выселен за пределы 70 ли от прежнего места жительства. Но прошу учесть, до того как стать помещиком, он был родоначальником семейства Сок. Мне кажется, что надо иметь в виду это обстоятельство. Разумеется, в конечном счете вам принимать окончательное решение, но, если можно, прошу учесть и мое мнение. Полагаю, что вы еще не забыли наши добрые отношения в прошлом.

Ан Саниль с пониманием отнесся к просьбе моего отца. К тому же, как уже было сказано, он и сам хорошо разбирался в особенностях местной жизни. В этом смысле жителям трех деревень повезло — владельцы крупной земельной собственности не подверглись жесткой конфискации имущества и не были выселены за пределы родной деревни.

Вместе с тем установление новой власти происходило в условиях острой конкурентной борьбы между различными группировками, в том числе и в моём родном Хёнчжудоне. Бывшего представителя сельского народного комитета, представителя дома Квандон, здесь оттеснили на второй план. Активную борьбу за власть развернули представители других кланов во главе с секретарем партячейки деревни.

Некоторое время спустя по рекомендации хорошо знакомых людей мой отец вступил в партию Народной демократии — Синминдан[27], верховным руководителем которой был Ким Дубон{18}. Собравшиеся после 15 августа у нас в малой гостиной известные люди также придерживались такой политической ориентации. Среди них были главы отдельных домов — Пхэппэ, Чанчжаголь, Витколь, бывшие сорокалетние активисты деревни Хёнчжудон и другие люди. Только представитель дома Квандон придерживался иного мнения.

Вместе с быстротекущими событиями быстро менялись и люди. Вчерашние влиятельные мужи деревни моментально забывали о своем превосходстве над другими людьми.

Что касается моего отца, то после некоторого колебания он не присоединился ни к одной из борющихся сторон.

Политическая обстановка была довольно запутанная, и люди по-разному искали выход из создавшегося положения. Постоянные разговоры о классовой борьбе только раздражали деревенских жителей, порождая взаимную ненависть среди односельчан. В этих условиях несколько человек во главе с моим отцом — Ан Досан, Ли Санчже, Син Чхэхо{19} — вечерами собирались, чтобы узнать новости «с той стороны». Следует отметить, что если в дни освобождения страны гостиная дома Вэголь была местом сбора наиболее авторитетных людей в Хёнчжудоне, то несколько месяцев спустя она превратилась в логово реакционеров.

Что касается моего отца, то поначалу он поддерживал политику новых властей, в частности земельную реформу. Но потом стал играть двойную игру, обнажая противоречия текущего момента и предсказывая неизвестность будущего. Такая позиция не могла долго удержаться.

Авторитет моего отца, как и прежде, был очень высок в Хёнчжудоне, и местные власти не могли не считаться с этим. Они даже немного опасались его. В этот момент на моего отца поступил донос в городскую парторганизацию. Доносчиком был мой пятиюродный брат Сучан из дома Кильмён. Он был одного возраста с Пхунёном из дома Квандон и в период аграрной реформы стал членом земельной комиссии. Позже по рекомендации Пхунёна он даже вступил в партию и незаметно стал радикальным активистом. Он утверждал, что нужно решительно искоренять феодальные порядки с их «кумовством». Своим зычным голосом он наводил ужас на односельчан. Еще когда он был ребенком, о нем говорили, будто его злой взгляд отталкивает всех, даже близких родственников. Односельчане считали его никудышным типом. И вдруг неожиданно пробил его час. Окончив трех- и четырехмесячные курсы по подготовке кадров, он устроился секретарем в городской суд. Так у него появилась возможность общаться с местными членами партии разного калибра, одновременно сообщая о ситуации в деревне. С тех пор прошло несколько лет.

Среди отступающих на Юг 1 апреля 1951 года были и те, кто получил земельные наделы во время земельной реформы, но все-таки решил покинуть родные места. По их словам, перейти на Юг их вынудил прежде всего Сучан, терпеть которого стало уже невозможно. До поры до времени жители деревни мирились с его дикими выходками, но не у всех хватило сил, чтобы выдержать его произвол. Надо было смириться или сесть в тюрьму. Вот они и решили бежать на Юг. Разумеется, нельзя полностью верить тому, что говорили эти люди, но, полагаю, их слова были недалеки от правды.

Ранней весной 1948 года Компартия и Новая народная партия объединились в Трудовую партию Северной Кореи. Через год младший дом Сок, дом Вэголь и три семейства нашего дома подверглись конфискации и были высланы за пределы Хёнчжудона. Это произошло также по доносу Сучана. К тому времени молодые из дома Сок уже перебрались на Юг, а из членов семьи остались лишь две старенькие женщины и мой дедушка, который формально являлся старейшиной сходки родственников. В один из этих весенних дней он вынул из старой лакированной деревянной шкатулки все документы и без слов передал их своему старшему брату.