Владимир Ераносян - Колорады Страница 35

— Какая свадьба? Ты о чем? Совсем сбрендил? Кругом одни похороны… — Предположение Митяя, который продолжал держать меня за кумира, о том, что я и его сестра скоро поженимся, ввело меня в ступор. Но пацан, прилепившийся ко мне после освобождения из плена отца пуще прежнего, настаивал на своем. Он утверждал, что Кристина по уши в меня влюблена и что свадьба не за горами.

— Да сохнет она! Меня не проведешь. Я уже взрослый. Вижу, как смотрит она на тебя! — не унимался паренек.

— Если это так, к чему ты выдаешь секреты родной сестры? — уличил я его в неэтичном поведении.

— А потому что время сейчас такое. Быстро надо все решать! — доступно изложил Митяй свою позицию. — Не вечно ж на поминках горевать. Жизнь-то, она не только из горя должна состоять, но и из радости.

Резонный вывод малолетнего Митяя никак не стыковался с моими убеждениями, но заставил задуматься. Я не хотел лишь одного — чтобы эта прекрасная девушка симпатизировала мне из благодарности. Поэтому решил не торопить события.

Заняться было чем. Намечался большой переполох с инициированным мной обменом. Меня даже не тягали в отдел контрразведки. Больше допрашивали братков. Но не тронули. Еще бы. Они доставили прямое доказательство участия зарубежных наемников в конфликте на стороне Украины. Это вам не какие-то там радиоперехваты, кустарно склеенные видеофрагмены интервью с выдернутыми из контекста фразами, не сфальсифицированные с помощью фотошопа снимки. Это живое подтверждение, неоспоримое свидетельство, стопроцентная бомба!

Сразу по возвращении меня перевели в другой батальон на вышестоящую должность. Я стал комвзвода, правда, сформированного из пополнения. Ну, ничего. Не боги горшки обжигают. Повышение, скорее всего, было связано именно с «посылкой от Партизана», которую все равно ассоциировали со мной. Я потихоньку становился легендой, и у меня даже брали автографы на площадях. Не в таком, конечно, количестве, как у Моторолы, Губарева и Царева, но все же. Звездой, даже местечковой, я никогда не был. Скажу я вам, приятное ощущение. Все-таки я тщеславный… И я очень хотел, чтобы Кристина узнала, как меня уважают.

Грандиозный обмен двух врагов высочайшего ранга на сто ополченцев при посредниках государственного уровня стороны договорились произвести без освещения прессы. Это было главным условием украинской стороны, опасавшейся, что информация просочится в СМИ. Однако, как только неравноценный, по мнению многих критиканов, обмен состоялся, наши ее слили. И правильно сделали, потому что с той стороны вышло «кидалово», не знаю, злонамеренное либо по халатности.

Вместо заявленных списков укры впарили с десятка два другого «груза 500». К примеру, один пленный из Ивано-Франковска просто периодически позванивал на «горячую линию» ДНР, чтобы обматерить ополченцев. Так его накрыли как «корректировщика», сливающего передвижение войск в Ивано-Франковске. Наверное, эсбэушник какой-нибудь еще орден отхватил за арест диверсанта. Другого их спецслужбы посчитали «консервой», которую вот-вот должны были «вскрыть» для осуществления теракта на стадионе во Львове при массовом скоплении ультрас. Повязали как законспирированного агента только за то, что парень был родом из Донецка и потерял близких в результате артобстрела. А следовательно, ждать от него лиха! Из тех пленных, которых мы указали в списке, прибыло процентов пятьдесят, включая тех, из школы, о которых лично я знал наверняка. Не смешно.

Так что никаких моральных обязательств перед переговорщиками. Наши выложили в сеть записи допросов с Уайтом. Его признания и философствования. Он вел себя вызывающе и не особо расшаркивался перед следователями ФСБ, которые по случаю поимки столь «крупной рыбы» прибыли прямо с Лубянки. Наговорил столько всего на камеру, что хватило потом на целый документальный фильм на канале НТВ, где американский эмиссар, словно Чикатило, заносчиво вещал о санкционированном свыше геноциде, необходимости истребления целых регионов, превосходстве англосаксов над славянами, безвольных марионетках в Киеве и заинтересованности Белого дома в хаосе не только в России, но и в Европе. На бэкграунде фильма играл фоном подходящий зловещий мотив. Мурашки бегали по телу. Нас тоже учили ненавидеть.

Урбан тоже выложил все, что знает, о планах своего патрона, губернатора. Свое личное участие в финансировании карателей отрицал напрочь, но признал по секрету, что подвержен гипнозу. Как только узнал, что его не повесят, как обещали на первом допросе, а обменяют, замкнулся в себе и перешел на сигареты без фильтра…

Так что первоначально запланированная без помпы организация этого обмена обернулась серьезными PR-последствиями. По-тихому не вышло.

Для меня лично это был большой повод для праздника. Его требовала душа. К тому же армия медленно, но уверенно преобразовывалась в кадровую. Выдали первое жалованье, выделили паек. Повод, правда, нашелся более весомый. Золотая свадьба моих хороших знакомых. Я оказался в числе приглашенных. Наряду с пришедшим в себя после плена виолончелистом Сергеем Адамовичем, его дочерью Кристиной и сынишкой музыканта Дмитрием… Митяем. При этом я все-таки выполнил еще одно данное мной хоть и не под присягой, но в присутствии одной очень важной для меня особы обещание и раздобыл кролика для бабы Нади, чье кольцо с бриллиантом безвозвратно исчезло в перипетиях изложенных выше событий. Достал также горячительное, два «флакона», и купил пачку сигарет. Это были все мои подарки. Негусто, но от всей души.

Баба Надя в фиолетовом платье из ситца, которое надевала года три назад на поминки по двоюродной сестре, и ее седовласый супруг Николай Антонович при элегантном костюме, накрахмаленной кремовой рубашке и в широченном, как река Збруч в полноводье, фетровом галстуке встречали гостей в своей скромной квартире, в главном зале, где вовсе не казалось тесно из-за инкрустированного комода и пианино. Эти светлые люди излучали такую солнечную ауру, что небольшое пространство их типового жилища казалось масштабнее иных апартаментов.

На столе ждали: салаты, как водится, оливье и сельдь под шубой; черный хлебушек в лукошке; зеленый лучок, помидорчики и соленые огурчики собственного засола, маринованный чеснок и квашеная капуста; молодая картошечка, сваренная в мундирах; березовый сок и, конечно, две бутылки русской водки. Как без этого. Когда гости собрались, стол увенчался главным блюдом — тушеным кроликом под сметаной, приготовленным по особому рецепту в специальном чугунке. Мясное диетическое лакомство было украшено мелко нарезанными дольками морковки и ялтинским сладким луком. Пар от него давал такой чудесный запах мира и благоухания, что в сочетании с ласковым солнечным днем заставил забыть обо всем, что так терзало душу, а главное — о проклятой войне. Баба Надя сияла, когда мы все как один искренне восхищались деликатесом. Она скромничала, наверняка скрывая, что тушеный кролик — ее коронка.

— Гости дорогие, спасибо, что пришли. У меня еще десерт. Яблочный пирог с чаем! — Баба Надя сияла, словно помолодела лет на десять. Хвала расточалась всеми, кроме Николая Антоновича. Он просто любовался своей спутницей и, наверное, вспоминал что-то светлое и непорочное, потому его глаза излучали подлинное счастье, и такой взгляд не подстроишь, его подлинность не вытравишь. Были и слезы. Красивые чистые капельки, застывшие не в морщинах, ибо морщины теперь казались излучинами реки. Бурные страсти давно сменились высокими берегами уважения, сострадания и любви и огромной благодарности за эти пятьдесят совместных лет. Полвека счастья. Кто похвастается таким? Мы смотрели на них с одинаковым чувством. Им можно было позавидовать и порадоваться за эту красивую пару всем сердцем.

Были тосты и играла чудесная музыка. Целый концерт.

— До чего музыкальный у вас подъезд! Музыкальный подъезд многострадального дома. Музыку миной не убьешь! — Да, черноватый юморок, очерствел я за последние годы, мои шутки не всегда били в точку. Ну, если честно, я никогда не метил в резиденты развлекательных шоу. Но я ведь любил музыку, так что выразил свою мысль хоть и топорно, но вполне искренне. Просто нотный стан я так и не освоил, нахватался когда-то по вершкам по классу шестиструнной гитары, выучил несколько аккордов, иногда бренчал. Даже пытался петь, но слух подкачал. Диапазон слишком мал. Да и голос противный.

Сперва баба Надежда исполнила «Синий платочек» под собственный аккомпанемент, затем Сергея Адамовича попросили принести виолончель. Митяй быстро сбегал на третий этаж и приволок чехол с инструментом. Сюита Баха для виолончели тронула до глубины души и выдавила слезу у обеих присутствующих здесь дам. Кристина, как выяснилось, была сентиментальна и тоже умела играть на фортепиано.

— Кристиночка, сыграй, не стесняйся, — попросила баба Надежда. Сначала она отказывалась, но когда все поддержали просьбу почтенных юбиляров, отпираться было уже невозможно. Кристина села за клавиши.