Марина Чечнева - «Ласточки» над фронтом Страница 35

— Марточка, разверни самолет к берегу, мы хоть взглядом на земле будем!

Не говоря ни слова, летчица осторожно развернула машину. Еще несколько метров и вдруг — чудо! — самолет быстро-быстро начинает набирать высоту. За высотомером трудно уследить, так стремительно отсчитывает стрелка: 800-900-1000-1200 метров! Спасены!

Чудо объяснялось совсем просто — рядом с нисходящим, всего в нескольких десятках метров, был восходящий поток огромной силы.

Самолет продолжал полет к цели. Вышли точно. Сбросили бомбы — внизу вспыхнули шапки взрывов. Но после пережитого волнения не было даже сил порадоваться удачным попаданиям. На «ласточку» обрушился сокрушительный огонь эрликонов. Но и это не могло сейчас поколебать усталого покоя летчицы и штурмана. Умело маневрируя, вышли из зоны огня и благополучно вернулись на свой аэродром.

Одна за другой приземлялись машины. Девушки оживленно делились впечатлениями. Оказалось, что многие в ту ночь попадали в восходящие потоки такой силы, что было трудно в нужный момент терять высоту. Но испытать что-либо подобное тому, что случилось с Мартой Сыртлановой и Галей Беспаловой, не пришлось больше никому.

Галя Беспалова появилась в полку в конце 1942 года вместе с группой выпускниц школы младших авиационных специалистов. В те дни мы базировались в станице Ассиновская, на Кавказе. Шли тяжелые бои, экипажи полка летали каждую ночь. Но несмотря на напряженную боевую работу из группы прибывших с первых дней стали готовить штурманское пополнение.

Я скоро запомнила Галю. Очень юная, хорошенькая синеглазая девушка занималась с настойчивостью и упорством, была полна нетерпеливого ожидания когда же она получит боевое задание и вместе со старшими поднимется в грозное ночное небо, чтобы бить ненавистного врага!

Штурманской подготовкой с вновь прибывшими занимались наши самые опытные девушки — штурманы эскадрилий Лариса Розанова и Женя Руднева и штурман полка Соня Бурзаева. Как по-детски счастлива была Галя, когда успешно сдала экзамены.

Первый свой боевой вылет — 26 мая 1943 года — она выполняла в одном экипаже со мной, тогда командиром звена. На первые боевые вылеты молодых штурманов всегда посылали с опытными летчицами, теми, кто к этому времени имел не одну сотню полетов на бомбардировку врага.

Хорошо помню наш первый с Галей полет, хотя ничего особенного в нем не было. Запомнился, наверно, потому, что Галя — этот едва оперившийся птенец держалась уверенно и спокойно.

Экипажи получили задачу: бомбить по скоплению живой силы и техники врага в районе совхоза «Красный». Командир эскадрильи Татьяна Макарова уточнила задания экипажам, звеньям, условия подхода к цели, высоту, напомнила о средствах ПВО противника, о сложности метеоусловий.

Мы с Галей еще и еще раз проверили маршрут и были готовы по первому сигналу взлетать. Даже в вечерних сумерках, опустившихся на летное поле, было видно, как светились радостью голубые Галины глаза.

Первый боевой вылет! Конечно, она волновалась — ведь от него нередко зависит, как сложится дальнейшая боевая жизнь. Волновалась, но вида не показывала. Мы с первых месяцев сумели заметить, что этой скромной, по-детски застенчивой девушке свойственны тихая сдержанность, умение сохранять спокойствие и в трудных, сложных ситуациях.

Сгустились синие майские сумерки, и незаметно подкралась ночь звездная, но темная, как это бывает на юге. Экипажи с интервалом в пять минут один за другим поднимаются в воздух. Взлетели и мы. Взяли курс на цель.

И вот мы одни — я и мой молоденький штурман. Мы словно отрезаны от всего мира. Густая дымка затянула все вокруг. Нигде ни огонька. Галя следит за маршрутом, по переговорному устройству называет места, над которыми пролетаем. На цель вышли точно.

— Галка, молодец! Курс?

— Курс… — четко командует штурман.

Точно выдерживаю направление. Штурман прицелилась и сбросила бомбы. Разворачиваемся на 180 градусов и уходим в сторону своей территории. В этот момент активно включаются зенитки. Поздно, голубчики, спохватились, нас уже не достать… Вот и линия фронта. Всегда бы такие вылеты!

— Командир, все в порядке! Сейчас подходим к аэродрому.

В эту ночь мы с Галей выполнили три вылета. Во всех трех она работала четко, спокойно, словно это была не первая боевая ночь в ее жизни. Утром подруги тепло поздравили молодого штурмана с началом боевой работы. Руфа Гашева отметила первый Галин вылет стихами в боевом листке.

На следующую ночь мы с Галей снова летали вместе и сделали пять вылетов. Были в них и слепящие лучи прожекторов, и разрывы зениток, и разноцветные пулеметные трассы, проходившие рядом с нашим самолетом. Но, казалось, ничто не могло заставить Галю потерять самообладание. Она спокойно и уверенно подавала мне команды и в самые трудные, самые напряженные минуты полета — над целью, под сокрушительным огнем фашистских зениток.

С первых полетов она показала себя грамотным и смелым воином. Но сама Галя считает, что зрелость пришла к ней после трагической августовской ночи 1943 года, когда шли бои на Голубой линии и когда погибли восемь наших девушек. Вот как она сама вспоминает этот день.

«Я тогда летала с Лелей Санфировой. Ты, Марина, помнишь, конечно, сколько прожекторов было там у фашистов — целый лес.

Летим. Прошли линию фронта, подходим к цели. Ее уже видно. Но тут один за другим включаются прожекторы. Один, очень сильный, совсем рядом с нами.

— Леля, ударим по прожектору?

— Давай!

Леля сбавила обороты двигателя, чтобы нас не так слышно было. Тщательно прицеливаюсь и сбрасываю бомбы. Взрывы — прожектор гаснет.

— Леля! Есть! — восторженно вскрикиваю я.

Но это было только начало. Самое страшное ждало нас впереди.

Световые щупальцы — сколько их — не успеваю сосчитать, — тянутся к нашей „ласточке“. И вот мы схвачены ими, самолет в пучке света. Сейчас на нас обрушится огонь! Нет, огня нет! Непонятная, тревожная тишина. Почему молчат зенитки?

Леля отчаянно старается уйти от света — машина мечется, шарахается из стороны в сторону, но уйти от такого количества прожекторов никак не удается. Только почему так тихо? Почему же они не стреляют?

И тут раздается оглушительный удар — машина, как тяжело раненная птица, вздрагивает всем телом. Трассы снарядов прошли через правую плоскость и под самолетом. Выше нас в лучах прожекторов прошел немецкий истребитель со свастикой на хвосте. Теперь все ясно. Он в упор, сверху обстреливает нас.

— Галя, смотри, сейчас он будет делать второй заход! Понял, что мы не сбиты окончательно…

— Его ослепили свои же прожекторы, наверно, потому и промах. Леля, что делать?

— Попробуем вырваться! Держись!

И Леля ввела машину в таксе крутое пикирование, что дух захватило. Второго захода истребителя мы не испытали. Наверно, немцы решили, что самолет подбит и падает. Но прожекторы не сразу выпустили нас из своих ледяных объятий. Лишь когда мы были почти у самой земли, они один за другим стали выключаться…

Мы благополучно вернулись домой. Заруливаем, а навстречу бегут девушки, впереди всех Руфа Гашева.

— Прилетели! Девочки, родные, а мы думали, что уже все!

Руфа сама только что прилетела: видела, как в нас стрелял истребитель и как мы падали, и решила, что живыми из этого ада нам не уйти…

Когда осмотрели самолет, оказалось что лететь в эту ночь на нем уже не придется. Во многих местах он был пробит, особенно пострадала правая плоскость. Во время обстрела открылась левая щечка мотора и все время угрожающе хлопала. Но несмотря на это мотор работал бесперебойно. Досталось нашей „ласточке“ в том памятном вылете основательно. Но восстановили ее очень быстро — ты же помнишь, как работали наши технари? — и машина продолжала свою боевую службу…

С той страшной ночи я внутренне почувствовала себя наравне с вами, старшими по военному опыту. Нас уравняло общее горе — потеря восьми наших подруг. Рядом с моей постелью в общежитии стояла пустая кровать Жени Сухоруковой, она не вернулась в ту ночь. Мы мало успели узнать друг о друге, но нам было хорошо вместе. Наверно, мы бы стали настоящими друзьями. Она была очень чуткой, внимательной и очень сдержанной, о себе говорила скупо. Только раз поделилась со мной своим большим горем — мать ее, оставшаяся в оккупированной Одессе, где Сухорукову до войны знали как комсомольскую активистку, сидела в фашистском застенке…»

Отомстить за Женю, за Соню Рогову, у которой в тылу осталась маленькая дочурка, отомстить за наших девочек стало главной Галиной мыслью. С этого дня полеты для нее были не исполнением юношеской мечты, а суровой жизненной необходимостью. Галя Беспалова стала настоящим бойцом. После освобождения Тамани Галину Беспалову за отличное выполнение боевых заданий и проявленное при этом мужество наградили орденом Красного Знамени, ее подругу Евгению Сухорукову орденом Отечественной войны I степени посмертно.