Леонид Анцелиович - Неизвестный Хейнкель. Предтеча реактивной эры Страница 36

Погода была отличная. На пирсе, где стоял катер Хейнкеля, их встретил его механик и доложил, что катер в полном порядке, заправлен, мотор прогрет. Эрнсту льстило, что он может продемонстрировать свое мастерство в управлении катером на море такому высокому гостю. Он по-хозяйски все проверил сам и сказал Геббельсу, что можно отчаливать. Развалившись в мягком кожаном кресле, государственный министр от удовольствия постоянно улыбался. Катер уже поднял нос, набрал скорость, и летний теплый ветер трепал волосы. Дрожь корпуса от ударов морской зыби и ровное урчание мотора создавали ощущение победного вторжения в морскую стихию. У обоих путешественников настроение было приподнятое. Слева вдали простиралась бесконечная полоска безлюдного берега, покрытого песчаными дюнами. Эрнст с видом опытного морского волка уверенно вел свой быстроходный катер.

Но в одно мгновение все переменилось. Солнце исчезло, и полил сильнейший дождь. Оба сразу промокли до нитки, и тут заглох мотор. Ветер от берега стал быстро относить катер в открытое море. Эрнст все время пытался запустить мотор, но все попытки были безрезультатны. Тут он обнаружил, что в катере нет весла. Тогда он схватил две пустые канистры из-под бензина и с их помощью пытался развернуть катер носом к ветру, чтобы уменьшить его парусность. Но это мало что дало. Ветер продолжал сносить их от берега. Эрнст был в отчаянии. Геббельс за все время борьбы со стихией не проронил ни слова. Но тут он наклонился к самому уху Эрнста и спокойно предложил: «Может, я попытаюсь докричаться до берега?» Встретив благодарный кивок Эрнста, Геббельс заорал во всю мощь своего натренированного голоса оратора. Так он голосил довольно долго, прерываясь, чтобы перевести дыхание. Но вот оба сразу заметили черную точку на фоне размытой береговой полосы. Это был катер, летевший их спасать. По дороге к берегу на буксире, когда Эрнст начал благодарить своего находчивого пассажира, тот с иронической улыбкой заметил: «Ну вот, вы видели, в таком деле надо иметь большой рот».

Вечером Хейнкель нанес ответный визит Геббельсу, и разгневанная Магда сразу набросилась на него с упреками, как он мог себе позволить так безрассудно подвергать опасности жизнь государственного министра, ее мужа. Она ругалась и не давала Эрнсту вставить ни единого слова оправдания. Как только она умолкла, Эрнст на полном серьезе, не моргнув глазом, взволнованно произнес: «Моя дорогая, вы напрасно беспокоились, я намеренно инсценировал поломку мотора катера потому, что хотел узнать, как поведет себя государственный министр в такой ситуации. И я с радостью могу сообщить вам, что он проявил себя с самой лучшей стороны». Все расхохотались. Атмосфера окончательно разрядилась, когда доктор Геббельс рассказал всем своим гостям, как шестилетний сын Хейнкеля, тоже Эрнст, перепутал слова и, здороваясь с ним, громко отчеканил: «Добрый день, господин рейхскоммунист».

Вечер у отдыхающих Геббельсов показался Эрнсту приятным. Он слушал спокойные, интеллигентные и остроумные высказывания государственного министра с большим удовольствием и интересом. Геббельс убеждал своих гостей, что новая эпоха на первых порах причинила боль только немногим. Подавляющее же большинство других смотрит в будущее с надеждой, и их ожидания все еще окрашены рациональностью.

В последующие годы Эрнст Хейнкель убедится, что, когда Геббельс приобретет почти неограниченную власть, от его мягкости и пушистости, которые он проявлял в этот вечер, не останется и следа.

Предписание Государственного комиссариата авиации поступило из Берлина и содержало категорическое требование освободить ангары на территории станции гидросамолетов Варнемюнде для их использования по прямому назначению. Эрнст Хейнкель арендовал эти ангары уже несколько лет для производственных нужд, и они были существенной и неотъемлемой частью его авиационного завода. Теперь ему предстояло искать новые производственные площади, тем более что и количество выпускаемых самолетов все время росло.

Глава администрации Комиссариата авиации, господин Кессельринг, прибыл с визитом к Хейнкелю в Варнемюнде. Стройный и красивый полковник в возрасте до пятидесяти был в великолепном штатском костюме и излучал энергию. Эрнст, глядя на него, и предположить не мог, что перед ним будущий генерал-фельдмаршал авиации. Он представился коротко и с улыбкой: «Кессельринг». Предложение, которое он привез, сначала показалось Эрнсту интересным, но тут же взбесило его. Ему предлагали построить новый авиационный завод на три тысячи рабочих в Ростоке. Новый завод — это хорошо. Но почему власти диктуют частному предприятию, где ему быть и как развиваться? Такого никогда не было! Он один своими деньгами отвечает за работу своего предприятия, и только ему решать, как и где лучше организовать производство самолетов. Он всегда был независимым предпринимателем и никогда не позволит, чтобы ему диктовали.

Кессельринг сразу понял, с кем имеет дело, и начал говорить о частичных государственных субсидиях на расширение производственных мощностей при очень выгодных условиях.

— Это меняет дело, — заулыбался Эрнст. — Я готов вести переговоры о новом заводе. Но я хочу сохранить мою независимость, и если я уж буду строить новый завод, то на свои деньги.

— Вот и прекрасно! Это даже еще лучше, — заверил визитер.

Несмотря на стремление нацистского руководства в кратчайший срок организовать боеспособные Военно-воздушные силы, их планы вначале были очень скромными. То, что Хейнкелю предложили построить новый авиационный завод, рассчитанный всего на три тысячи рабочих, говорило о том, что агрессивные намерения и связанное с ними резкое увеличение производства самолетов появились позже в результате неожиданно благоприятного политического развития. Через десять лет на заводах Хейнкеля будут работать десятки тысяч рабочих.

Эрнст начал поиски промышленного архитектора для проектирования своего нового завода в Ростоке. Дал объявление в газетах, провел много интервью с кандидатами и остановился на молодом, никому не известном Римпле из Баварии. О своем выборе Эрнст никогда не пожалеет.

С финансированием новостройки у Эрнста проблем не было. К этому времени он уже стал богатым человеком, и его резервный фонд исчислялся миллионами рейхсмарок. Гораздо сложнее дело обстояло с площадкой для нового завода. Сначала Хейнкель хотел построить свой новый завод рядом с заводом компании «Арадо», чтобы совместно использовать их аэродром. Но из Берлина ему напомнили, что в случае войны иметь две такие важные цели для бомбежек рядом — недопустимо. Тогда нашли другую площадку на окраине Ростока и обратились за разрешением к местным властям.

И тут неожиданно для Эрнста Хейнкеля местная власть сама пожаловала к нему в Варнемюнде. Это был гауляйтер области господин Хильдебранд со своими помощниками. Область Макленбург, где он единолично командовал, облеченный полномочиями самого Гитлера, занимала большую территорию на севере Германии с несколькими важными промышленными городами. В Советской России в это время аналогичные функции выполнял секретарь обкома ВКП(б).

Господин Хильдебранд добился этого высокого поста, будучи сельскохозяйственным чернорабочим, очень ловко используя демагогические лозунги, человеческую ограниченность и благоприятную конъюнктуру. Но сам он очень незначительно повысил свой интеллектуальный уровень, оставаясь ярым опричником нового нацистского режима. Его очень заинтересовали пышнотелые женщины на репродукциях Рубенса на стене в кабинете Хейнкеля, и он позволил себе с чисто крестьянской откровенностью положительно высказаться о них. Его помощник разложил на столе Эрнста знакомую синьку планировки нового завода, и гауляйтер, тыча в него своим толстым указательным пальцем, заявил:

— Вы не можете здесь строить авиационный завод. Никто не сможет взлететь отсюда.

— Это мне известно, но мы выбрали лучшее из того, что могли, поскольку мы не можем строить в Варнемюнде, — пытался объяснить Эрнст.

В глазах гауляйтера появился победный блеск. Ему очень хотелось продемонстрировать свою заботу о развитии авиационной промышленности в его епархии. Он кивнул помощнику, и тот разложил поверх планировки завода карту области Макленбург. Гауляйтер указал пальцем на район между Варнемюнде и Ростоком, набрал побольше воздуха и торжественно изрек:

— Это Маринехе, один из государственных парков нашей области. Здесь более трех квадратных километров площади. Вы получите здесь все, что хотели: и аэродром, и берег реки для гидросамолетов. Я продам вам эту землю. Я все сделаю для рабочих моей области и для авиации Германии!

— Благодарю вас, господин гауляйтер, за вашу заботу о нашем будущем, — в тон ему провозгласил Хейнкель.