Георгий Шолохов-Синявский - Волгины Страница 36

Алексей приказал заложить под ферму несколько ящиков тола.

— Ты сделаешь это, Шматков… Своими руками, — сказал Алексей.

Шматков только плотнее сжал губы. Рабочие кинулись закладывать взрывчатку.

В эту минуту над лесом возник понижающийся свист снаряда и где-то невдалеке загрохотало эхо взрыва. Еще ближе и жарче затрещали пулеметные очереди.

— Поторапливайтесь! — приказал Алексей, лично наблюдавший, как закладывали тол.

— Уходите отсюда, мы сделаем все сами, — предложил Самсонов. — Прошу вас, Алексей Прохорович.

— Мы уйдем вместе, — ответил Алексей.

Уже все было готово, мины подложены, оставалось только включить штепсель подрывной машинки, когда вдруг автоматная очередь треснула с противоположного берега и пули тоненько запели над головой Алексея.

— Немцы! Вот они!.. — невольно приседая за куст орешника, сказал Самсонов и показал куда-то на ту сторону реки, чуть пониже железнодорожной насыпи.

Алексей едва начал различать слившиеся с прибрежной травой голубоватые фигурки, как новые автоматные струи захлестали по мосту. Было слышно, как звенели по ферме пули, взвизгивали, отскакивая рикошетом.

— Взрывайте же! — не своим голосом крикнул Алексей, и тут же увидел Шматкова в последний раз: пригнувшись, бригадир бежал к мосту, и пули вздымали вокруг него красноватую пыль.

— Я сделаю это! Немцы меня не видят, а вы уезжайте! — бледнея и точно вытягиваясь в росте проговорил Самсонов и стал, не торопясь, спускаться к штабелю шпал, под которым был установлен подрывной аппарат.

Пули снова застучали по ферме.

Алексей стоял, не двигаясь, не спуская глаз с моста. Ему казалось, что в груди его вот-вот что-то надорвется и он умрет…

Самсонов уже был в двадцати шагах от небольшого желтого ящика, похожего на полевой телефон, как вдруг из-за штабеля шпал выскочила худощавая мальчишеская фигурка Шматкова и, опередив Самсонова, бросилась к подрывному аппарату. Самсонов остановился, словно пораженный такой смелостью, потом пригнулся, закрыл голову руками. Двое рабочих подхватили его, спотыкаясь и падая, потащили в лес.

Немцы открыли по ним и по Шматкову ураганную стрельбу.

«Пропали… пропали…» — безнадежно решил про себя Алексей. Ему хотелось увидеть взрыв, но трясущиеся руки Коли втолкнули его в кабину, и машина, сорвавшись с места, бешено помчалась по извилистой дороге в глубину леса. И в тот же миг оглушительный гром, помноженный на многократное лесное эхо, потряс воздух.

У опушки, откуда дорога сворачивала в город, Алексей приказал Коле остановиться… Лес позади клокотал от автоматных очередей. Гитлеровцы прочесывали его из края в край. Где-то рядом, за мреющей в дыму деревушкой, била артиллерия, но чья — советская или немецкая — трудно было понять.

«Они погибли», — подумал Алексей о Самсонове и Шматкове, залезая в трепетавший от нетерпеливой дрожи мотора «газик».

Машина рванулась и понеслась.

Пока Кето, Марья Андреевна и Стася добирались до Волковыска, совсем стемнело.

Старый, местечкового вида городок чуть проступал сквозь пыльный сумрак. Здесь и до войны кривые, плохо замощенные улицы не изобиловали, светом, а теперь, когда не горело ни одной электрической лампочки, городок казался особенно мрачным. Женщины направились разыскивать почту.

— Мы должны позвонить Петеньке, — твердила Марья Андреевна. — Петенька нам все расскажет и посоветует, что делать.

Не менее получаса плутали они по запруженным войсками улицам, разыскивая главный почтамт. Возле большого двухэтажного дома сплошными рядами стояли орудия и танки, толпились красноармейцы.

Внутри почтамта было темно. Кето, Марья Андреевна и Стася еле протиснулись через груды мешков, свертков и ящиков, загромоздивших вестибюль, отыскали вход в главный зал.

Здесь горела единственная лампа, было неуютно. Несколько служащих торопливо перекладывали и выносили почтовое имущество. Вороха писем и бланков шуршали под ногами, как сухие сметенные листья.

Марья Андреевна первая обратилась к рыжему длинноносому почтовику с вопросом, можно ли позвонить в Н., и тот, словно удивившись, что увидел женщин на почте в такое неподходящее время, закричал гневным, скрипучим голосом:

— Какой телефон? Какая связь? Никакой связи с Н. нету! Вы, может быть, еще хотите телеграмму-молнию послать? Разве не видите — город эвакуируется?

Другой — помоложе, полный, круглолицый — окинул Кето более приветливым взглядом.

— Ничего вы сейчас не добьетесь, дамочки… Уже почти все учреждения и жители выехали. Мой совет вам: садитесь на какую-нибудь проходящую машину и катите на Барановичи. Вам тут делать нечего.

— Откуда вы знаете, что нам тут делать нечего? — почему-то сразу проникаясь недоверием к почтовикам, спросила Кето.

В разговор вмешалась Марья Андреевна. Важно выступив вперед, она сказала:

— Я жена начальника Н-ской почты. Где наш начальник? Позовите его сюда.

Рыжий удивленно уставился на Марью Андреевну. Почтовики словно теперь только, при желтом коптящем огоньке лампы, разглядели лица женщин и, заметив, что обе они молоды и хороши собой, сразу смягчились.

— Начальника нет. Он только что эвакуировался в Слоним, — более вежливо ответил рыжий почтовик. — Почта уже не работает, и мы тоже сворачиваемся и уезжаем.

— Значит, никакой связи с Н. нет? — требовательно и строго, точно сама была начальником всех почт, осведомилась Марья Андреевна.

— Так точно, нет, — почтительно ответил почтовик. — Я говорю про нашу гражданскую связь, а насчет военной — не берусь судить. Тут штаб какой-то стоит. У них, наверное, есть. Присядьте, пожалуйста, — любезно предложил рыжий и, придвинув какие-то тюки, кивнул Кето: — Прошу… Так это вы жена Петра Григорьевича Плотникова? — обратился он к Марье Андреевне.

— А разве вы знаете мужа?

— Заглазно знаю, заглазно, — сказал рыжий, ощупывая глазами дородную фигуру Марьи Андреевны. — Как жаль, что вы попали к нам в такое нехорошее время и мы не можем что-нибудь вам предложить…

— Благодарю вас, — сидя на мешке, сухо ответила Марья Андреевна.

Кето рассеянно прислушивалась к разговору. Глаза ее слипались от усталости. Ей уже никуда не хотелось идти, ноги и руки не повиновались, голова гудела… Хотелось лечь тут же на почтовых мешках и заснуть, чтобы ничего не видеть и не слышать. Стася так и сделала: она склонилась на тюк и, подложив под голову котомку, тихонько всхрапывала…

За окном катилось что-то тяжелое, от чего дрожал пол и звенели стекла.

— Я предлагаю вам, мадам Плотникова, и вашей попутчице ехать на нашей почтовой машине до Слонима, — услышала Кето голос почтовика. — Оставаться здесь не имеет смысла. Ваш муж уже в Слониме, в этом я уверен.

До полусонного сознания Кето не сразу дошли эти слова. «Куда ехать? Зачем ехать? Неужели опять эти ужасные дороги? Надо же выяснить, где Алеша».

В почтовый зал, запыхавшись, вошел мужчина в черной шинели и тяжелых сапогах, доложил сиплым басом:

— Готово. Трехтонка погружена. Можно ехать.

— Так вы едете? — вставая, спросил Марью Андреевну рыжий почтовик.

— Право, не знаю, — заколебалась Марья Андреевна. — Как вы думаете, Екатерина Георгиевна, не остаться ли нам до утра?

— Я никуда не поеду, — решительно заявила Кето.

— Как хотите, — пожал плечами почтовик. — Ничего вы не выясните…

— Едемте, — схватила Кето за руку Марья Андреевна. — Ведь наши могут быть в Слониме… И Петенька, и ваш тоже. Я уже решила. Очень удобный случай. А оттуда мы всегда можем вернуться…

Кето колебалась…

— Мы вас ждем, — нетерпеливо напомнил почтовик.

Кето разбудила Стаею. Они вышли на улицу. Лихорадочный озноб охватил Кето. Зубы ее стучали. Она крепче прижимала к груди Лешу, и ей казалось, живительные струи тепла вливаются в ее сердце…

Глухой шум попрежнему заполнял улицы, движение усилилось. Голубой беспокойный луч шарил по небу. На западе все еще мигали таинственные сполохи.

Стася взяла у Кето ребенка. Какие-то мужчины помогли им взобраться на грузовик, доверху наполненный имуществом и багажом почты. Кето повалилась между двумя жесткими, набитыми чем-то твердым мешками.

Грузовик взревел и, покачиваясь, медленно пополз между темных домов, повозок и орудий. Согбенные тени двигались по сторонам. Прожекторы продолжали ощупывать небо.

Вскоре город остался позади. Повеяло прохладным ветерком, запахло лесом. Кето стало холодно. Она сжалась, стараясь поглубже зарыться между мешками.

Вдруг грузовик остановился. Кето очнулась, увидела над собой ночное небо… Она подняла голову, осмотрелась. Аспидно-черный лес стоял по обеим сторонам дороги. Странный ритмичный шум, похожий на мерные вздохи людей, раскачивающих огромную тяжесть перед тем, как сдвинуть и взять ее с места, донесся до слуха Кето.