Олег Селянкин - Они стояли насмерть Страница 36

— Боря! С какого борта немцы?

Донцов заранее приготовил Федосееву ленты и фактически воевал как простой автоматчик. Только по сигналу подходил он к пулемету. А теперь, оглянувшись на этот крик, он увидел приподнятое вверх белое, как мел, лицо с кровавыми впадинами вместо глаз, и скомандовал:

— Правый борт! Курсовой тридцать! Огонь! Неуверенно повернулось вправо тупое рыльце пулемета, нерешительно выбросило короткую вспышку огня, потом, почувствовав уверенность, яростно задрожало в такт вылетающему металлу.

Ворвавшись на остров, фашисты увидели, что их сдерживала маленькая группа, и, взбешенные этим, набросились на трупы, вымещая на них свою злобу.

Только фашистский офицер еще не знал, что моряки выскользнули из мешка. Он сидел на пне, закрытом плащом, и слушал доклад фельдфебеля. Как все хорошо получилось! Отряд матросов не только окружен, но и уничтожен! То, что не смогли сделать другие, сделала его рота!

Фельдфебель докладывал, что на поле боя валяется около ста трупов моряков. Среди них есть и командиры. Офицер выпустил изо рта клубы ароматного дыма и размечтался: «Теперь железный крест мой!».

И вдруг испуганный крик фельдфебеля:

— Матрозен!

Офицер оглянулся и в нескольких шагах от себя увидел моряков. С автоматами в руках, тяжело дыша, шли они вперед. Волосы, свалившиеся на лоб, слиплись от пота. Они оттеняли бледность лиц. А самое страшное — стремительное, молчаливое движение вперед, к болоту. Смертоносные удары сыпались с хода, без остановки наносили их моряки. Они даже не оглядывались, не смотрели вторично на того, кто получил удар, как не смотрит дровосек на разваленное ударом его топора полено.

Матросов уже много, а из-за деревьев появлялись все новые и новые. Офицер вскочил, схватился за пистолет, но перед глазами на мгновение мелькнуло суровое лицо, упрямые складки вокруг потрескавшихся губ, и стало темно. Фельдфебель тоже было бросился в сторону, но качнулся а упал кулем на ноги своего офицера.

Так, сметая все на своем пути, вырвались моряки на болото. Поздно… Фашисты топчутся там, где минуту назад Строчил пулемет… Не замечая ни кочек, ни пней, понеслись матросы вперед, и не смогли остановить их ни летящие навстречу пули, ни плачущие лица, молящие о пощаде.

Лежат на плащ-палатках изуродованйые тела. Лица разбиты прикладами и коваными сапогами. Только Федосеева можно узнать. Стоят вокруг угрюмые моряки. Они даже забыли снять бескозырки.

— Взять с собой, — сказал Норкин и пошел дальше, усталой поступью человека, который сделал все, зависящее От него, но не добился желанной цели.

— Товарищ лейтенант! Федосеев дышит! — крикнул один из матросов.

Сквозь мокрую от крови тельняшку слышны были слабые удары сердца. Норкин поднялся с колен и тихо сказал:

— Жив… Осторожно…

Снова идет батальон теперь уже знакомой дорогой. Впереди нет врага, но какой ценой… Сзади всех, понурив голову, идет Норкин. Он не видит старика, а тот стоит у дерева, смотрит на широкие матросские спины и беззвучно шевелит губами.

Глава шестая

БОИ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Одиноко сидит Чигарев. Голова его покоится на шершавой и влажной от недавнего дождя коре дерева. Глаза широко открыты. Чигарев не спит, но он не слышит ни мерного похрапывания матросов, ни свиста проносящихся над головой снарядов, ни их глухих разрывов. Глаза его, устремленные в небо, не видят ни висящих в нем осветительных бомб, ни трассирующих пуль, ни снарядов автоматических пушек.

Двое суток пытался батальон перейти фронт, и каждый раз его встречало огнем боевое охранение ополченцев. Сегодня решили использовать последнее средство — для установления связи со своими послали через фронт Крамарева с разведчиками. Ведь ходили же они к немцам, так почему бы им не попробовать проникнуть к своим? Разведка ушла, а остальные спят. Матросы лежат группами на вздрагивающей от взрывов земле. Лежат, широко раскинув руки, словно обнимая родную землю, прикрывая ее от случайных осколков, лежат и согнувшись калачиком, спрятав лицо в поднятый воротник бушлата. Спят по-разному, но все прижимают к себе оружие. Даже минометы высунули свои вороненые трубы из груды тел. Тут спят минометчики. Они готовы подняться в любую минуту и следовать дальше или открыть огонь.

В кустах, куда не заглядывает пятнистая кособокая луна, разместился походный госпиталь. Тихо стонут раненые да санитар что-то невнятно бормочет себе под нос.

А Чигарев не спит. Еще раньше, во время учебы в школе и в училище, он научился и полюбил мечтать. О чем мечтать? Да обо всем! Прочтет, бывало, заметку в газете о футбольном состязании — и началось! «А что, если я буду систематически тренироваться? Пройдет год, ну, может, два, и вдруг поползет среди болельщиков слух, что в «Динамо» появился новый центр нападения Все спрашивают: «Кто такой? Где играл раньше?» И так — до самой ответственной встречи с самой сильной иностранной командой. Команда, конечно, заслуженно считается лучшей я результат предугадать трудно, но выходит на поле он, Чигарев, и все мгновенно меняется! Защитники не могут уследить за ним и мяч то и дело со свистом влетает в ворота противника.

Разумеется, Чигарев не был эгоистом, и некоторые мячи забивали даже другие игроки команды, но только с его красивой, точной подачи.

Однако стоило Володе Чигареву посмотреть на встречу боксеров, как его мышцы начинали сами наливаться силой, и вы, пожалуйста, не обижайтесь, если он невпопад отвечает на ваши вопросы: Чигарев мысленно только что нокаутировал самого чемпиона мира.

А сколько сражений он выиграл! И если все моряки переживали поражение в Цусимском бою, если многие хотели быть на «Варяге» во время его неравного героического боя, то Чигарев заменял только главных начальников и обязательно побеждал.

Но теперь он мечтал о другом. Мечтал о победах на сухопутном фронте. И если в первые дни его обвиняли в пассивности, то после того боя, в котором он так смело и своевременно выдвинул пулеметы, Чигарев почувствовал В себе силу, уверенность и считал, что может командовать гораздо лучше, чем Норкин, да и многие другие командиры. Первый успех вскружил ему голову, он как-то сразу перестал бояться опасности и все время рвался вперед, ворчал, недовольный осторожностью Норкина.

Вот и сейчас Чигарев разработал уже два плана боевых действий отряда. Один из них сводился к тому, что моряки уходят дальше от фронта, объединяют вокруг себя отдельные партизанские отряды, служат основным костяком огромной армии, действующей в тылу врага. Чигареву очень нравился этот вариант и лишь одно маленькое «но» заставляло задумываться: «А можно ли сделать так, не имея разрешения командования?»

И все же, сидя под деревом, Чигарев уже громил немецкие тылы. Может быть, он так бы и уснул, но между деревьями блеснуло пламя, вскрикнул кто-то и побежали туда заспанные санитары. Это взорвалась случайная, заблудившаяся мина. Зашевелились было матросы, некоторые из них даже приподняли головы, прислушались, потрогали оружие и снова легли. Но Чигарев не мог больше сидеть. Ему захотелось немедленно действовать, и он поднялся с земли.

«Черт его знает, что творится! — думал Чигарев, перешагивая через спящих. — Нужно немедленно выступать, а Мишка, наверное, устроился под кустом и комаров давит! Я ему сейчас испорчу настроение!» — решил он и повернул к первому взводу, с которым Норкин располагался по-прежнему рядом.

Чигарев не любил Норкина. Он и сам не мог сказать, почему, но это было так. И не потому, что новый командир ругал его больше, чем других. Нет. Даже наоборот: после того боя Норкин при всех матросах долго тряс его руку, а сказал только одно, да и то дрогнувшим, некомандирским голосом:

— Вот это по-большевистски…

Чигареву не нравилось в Норкине решительно все. И его спокойствие, и разговоры с Ковалевской. Даже привычка чистить медную бляху ремня рукавом бушлата не нравилась ему, хотя именно так поступал почти весь батальон.

«Подумаешь, командир батальона! — не один раз думал Чигарев. — И чего в нем особенного? Даже выправки настоящей нет. Ходит вечно сутулясь, да и фуражку носит на самом затылке, как заправский «жоржик».

И вдруг из-за дерева вышел Норкин. Чигарев сразу узнал его по сдвинутой фуражке и по руке, прижатой к груди. От неожиданности исчезли все заранее приготовленные слова.

— Не спишь, Володя? — тихо спросил Норкин и добавил, помолчав немного: — И я тоже… Все думы лезут.

Луна светит в лицо Норкина и Чигареву хорошо видны обтянутые кожей скулы Михаила, ввалившиеся блестящие глаза, и он сказал совсем не то, что намеревался раньше:

— Не спится… Ты бы отдохнул немного.

Норкин словно не слышал его слов, сделал еще несколько шагов и сел прямо на землкь Чигарев посмотрел на его опущенные плечи, решительно подошел к нему и сел рядом.