Теодор Константин - И снова утро (сборник) Страница 36

— Тогда возьми накидку батюшки. — С этими словами он протянул ему извлеченную из-под соломы плащ-палатку.

Плащ-палатка была военного образца, по-видимому, поп приобрел ее у какого-нибудь старшины. Шел 1939 год, начался уже призыв в армию, проводились реквизиции.

Траян Думбрава с головой укрылся плащ-палаткой, довольный, что теперь дождь не промочит его до нитки. Иначе завтра пришлось бы ждать, пока его одежда высохнет, и он не смог бы вовремя явиться в школу.

Укрывшись плащ-палаткой, on слушал, как капли хлещут по суровому непромокаемому полотну… Точно так же, как теперь, когда он стоит в окопе по щиколотку в воде, пытаясь вздремнуть.

С трудом он переступил с одной ноги на другую, и опять мысленно выругался от злости, что, вместо того чтобы заснуть, вспоминает далекое время и столь неважные теперь вещи.

Если бы не было дождя, он смог бы вздремнуть. Но этот дождь шел, напоминая ему о другом дожде, когда он ехал на место своего учительствования, накрывшись плащ-палаткой попа Нэстурики, главаря организации Фронта национального возрождения из села Болдешти.

Всякий раз, когда шел частый и мелкий дождь, он вспоминал о Болдешти, где прошла его короткая учительская карьера. В памяти о селе сохранилось такое воспоминание: покосившиеся, словно под тяжестью нескончаемого дождя, домики, грязные улицы, на которых в лужах плещутся утки. Ведь не всегда село выглядело таким, но в его памяти оно осталось именно таким, потому что и при его прибытии и при отъезде дождь заливал село.

Впрочем, о селе у него не осталось ни одного радостного воспоминания, одни только огорчения и несчастья.

В день отъезда господин Дечебал Сбырча, директор школы, издевательски сказал ему:

— Вот так, коллега, так! Знай, не все, что растет, съедобно. Помни об этих моих словах и там, куда ты едешь. Они очень пригодятся тебе в твоей карьере, независимо от того, вернешься ты сюда к нам или нет.

— Если вернусь, вам легче не будет! — ответил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить, хотя бы один разок, по раздувшимся щекам директора.

— Значит, ты как был колючий, так и остался! И кроме того, хвастун!

Да, Траян хвастался. Что он мог сделать директору? Ничего. Директор был сильным и доказал это. И директор был прав, насмехаясь над ним. Он, Траян Думбрава, всегда старался выполнять свой долг. Едва покинув школьную скамью, он был полон энтузиазма и хотел стать, как этого требовали от него в школе, просветителем на селе. Он сам вышел из села, был представителем целого ряда поколений, которые никогда не наедались досыта, и поэтому хорошо знал, сколько нищеты и страдания накопилось на селе.

В Болдешти он увидел такое же невежество, такую же нужду. Едва ли половина детей школьного возраста посещала школу. Но и те, что приходили в школу, многому научиться не могли. Господин Дечебал Сбырча, директор школы, был в то же время и руководителем царанистской организации на селе. Он посвятил себя политике, и школьные дела его интересовали меньше всего. В школу он приходил от случая к случаю, и дети понапрасну теряли время, ожидая его. В такие дни сама мадам Сбырча являлась в школу и уводила детей. Приходила она всегда с прутом в руке, который не один раз опускался на спины бедных детей, заставляя их работать в ее саду.

Траян Думбрава, приняв пост, сразу же принялся за дело. Он начал обходить село и убеждать крестьян отдать детей в школу. В дни, когда господин директор был увлечен политикой или выпивкой, Траян занимался и с его классами. Он не допускал больше, чтобы дети обрабатывали сад господина директора. Отсюда между учителем и директором и пошла вражда. Но директор не был единственным врагом, которого учитель приобрел в течение нескольких недель своего пребывания в школе. Его врагами стали и священник Нэстурика, и владелец самого большого трактира богач Калистрат Турку, и примарь Иоргу Рэдэсина, и сельский писарь Кристаке Фэлкояну. А раз все они стали его врагами, то и начальник жандармского поста старшина Гаврилэ Чудору начал преследовать его.

Первым союзником директора против Траяна Думбравы стал поп Нэстурика, который не переносил учителя по двум причинам: во-первых, утром в воскресенье, когда поп отправлял службу в церкви, новый учитель, вместо того чтобы привести или хотя бы побуждать детей идти в церковь, собирал ребят в школе и отправлялся с ними будто бы на экскурсию или устраивал репетицию к какому-нибудь празднику. Но не это в такой степени бесило Нэстурику. Во-вторых, и это было главным, поп Нэстурика давал деньги в долг. В селе двое занимались этим делом: поп Нэстурика и трактирщик Калистрат Турку. Процент на деньги, которые они давали взаймы, был небольшим, намного меньшим, чем брали банки. Но зато деньги они давали только под залог земли, Бравшие деньги закладывали погон [5] или два — в зависимости от размера суммы. В большинстве случаев должники не могли вернуть деньги и в конечном итоге теряли свою землю. Как-то получилось, что все те, кому грозила опасность потерять свой клочок земли, приходили за советом к новому учителю. Он помогал им не только советом, но и делом: писал жалобы, самых робких сопровождал в суд, договаривался от их имени с адвокатами, выступал в качестве свидетеля, часто ходил к попу Нэстурике или к трактирщику Турку. Ходил не как проситель, а с доказательствами на руках и твердо отстаивал интересы селян. Начинал спокойно, а уходил, ругаясь и с шумом захлопывая за собой дверь. Называл их не иначе как «поп-мошенник» и «трактирщик-разбойник».

Такие же не очень любезные слова находил он и для сельского писаря, который, будучи приятелем попа и трактирщика, да и не только поэтому, спешил выписать документы на владение землей на имя двух заимодавцев, не дожидаясь даже решения суда. Впрочем, Траян Думбрава обвинял писаря, что тот, переписывая документы, намеренно ошибался в том, что касается площади участка, в пользу своих приятелей — попа и трактирщика.

Само собой разумеется, раз все представители местной власти стали его врагами, дальнейшее пребывание учителя в селе стало проблематичным уже через несколько месяцев. Сначала состоялось расследование его учительской деятельности. В село прислали школьного инспектора. Тот оказался честным человеком, и составленный им отчет говорил в пользу Траяна Думбравы. Но какую силу мог иметь хвалебный отчет школьного инспектора, если против учителя боролись поп Нэстурика, глава организации Фронта национального возрождения на селе, директор школы, писарь, трактирщик и, наконец, примарь, которого Траян Думбрава тоже настроил против себя, выступив на стороне крестьян в конфликте по поводу общественного пастбища.

Со своей стороны старшина Гаврило Чудору конфиденциальным донесением информировал свое начальство, что учитель Траян Думбрава подстрекает людей против местных властей и с каждым днем становится все более опасным элементом из-за своих взглядов, от которых «попахивает большевизмом».

Донесение не ушло в жандармскую префектуру, так как еще раньше, благодаря стараниям попа Нэстурика, пришла повестка, согласно которой Траяну Думбраве надлежало в течение двух суток явиться на сборы в полк, к которому он был приписан. Было это в конце 1939 года. Начиналась мобилизация.

Поскольку он относился к самому молодому контингенту, обратно его уже не отпустили. Но не только поэтому его оставили в армии. Донесение, составленное старшиной Чудору по наущению того же попа Нэстурики, попало в полк, куда был призван Траян Думбрава…

«Надо заснуть! Надо обязательно заснуть!»

Он постарался отогнать от себя воспоминания, закрыл глаза, будто это могло помочь ему. А дождь все лил и лил, такой же мелкий и настойчивый, и капли по-прежнему били по плащ-палатке, как горох. Воды в окопе теперь уже накопилось выше щиколоток.

Дождь шел целый день, так же, как и накануне. За последние двое суток наши войска продвинулись почти на шестьдесят километров, а дождь будто перемещался вместе с фронтом.

Траян вдруг вспомнил день решающей атаки. Гитлеровцы, хорошо закрепившись, отбивали одну атаку за другой. Он вместе со своим уменьшившимся наполовину отделением зарылся в землю. И тут появились гитлеровские танки. На броне каждого из них красовался свеже-нарисованный оскаленный черен.

— Положение пиковое, господин сержант, но мы не сдадимся! — бросил ему Кондруц, приготавливая связку гранат.

Положение и на самом деле было не из легких. Возникло опасение, что гитлеровцам удастся опрокинуть полк. И как раз в этот момент, когда опасность была наибольшей, из-за гребня холма к ним на помощь пришли советские танки. Гитлеровские машины замедлили ход, затем разделились, и большая часть направилась навстречу советским танкам. Заметив этот маневр, те растянулись, чтобы преградить путь гитлеровским бронированным машинам.