Владимир Ераносян - Колорады Страница 37

— Ну, я… — честно ответил пьяный вдрызг голова.

— Зачем? По политическим мотивам или за жену мстил? — прозвучал следующий вопрос.

— За жену мстил по политическим! — буркнул голова.

— Кому мстил, жене или новой власти? — переформулировал вопрос Партизан.

— Для меня они не власть боле… Не знаю кому, — задумчиво изрек голова.

— Помог ты мне из неволи бежать. Убил даже пару фашистов, а других напугал до смерти, позволил мне убежать от них под прикрытием пулемета, — констатировал авторитет роль градоначальника в своем освобождении.

— Я в курсе. Но спасать никого не планировал, — признался голова. — Был бухой в дупель.

— Как сейчас?

— Больше.

— А жену с концами выгнал?

— Мосты сожжены! Она мне с господином-товарищем Урбаном изменила. Проститутка.

— Сперва с американцем.

— С американцем?

— И с ним тоже, — подтвердил Партизан.

— Вот же… — то ли со стыда, то ли с горя закрыл ладонью лицо градоначальник.

— Не простишь ее?

— Теперь точно нет. После американца так точно. Все! Как отрезало. Отвратило. Все. Спасибо, что сказал. Но я б его в бараний рог. На нашей земле гадят под видом друзей. Ложь. Какая ложь, — бил себя в грудь голова.

— Вижу, прозрел. Но ненависть — сильное чувство. У меня к янки тоже свои счеты имеются. Он зря думает, что я его навечно отпустил. Достану из-под земли… Так воспитан. Но ты, я вижу, жену все ж любишь, раз так тебя ее измена впечатлила.

— Нет, презираю! Не люблю. Ненавижу.

— Остынешь, как станешь равнодушным. Время должно пройти. И замену мы тебе сыщем. Клин клином вышибают.

— Да, женюсь на другой. Денег Лусийка шиш от меня получит. Хотела и деньги мои стырить. Так я нашел свои кровные и перепрятал. Она, видать, думала, что я ее тайничок не обнаружу. Нашел. Я все осознаю, все вижу, все чую, именно когда нетрезв. Все помню.

— Это хорошо, значит, ты осознанно принял сторону Новороссии? — хитро прищурился Партизан.

— Сторону чего? Да! Новороссии осознанно, абсолютно, а ей дал на гостиницу. Пусть там и живет, где грешила, проститутка. — Тут он осек себя на мысли, что зря бандиту сказал про деньги, и добавил: — И вы шиш получите от меня.

На сем голова показал известный жест, скрутив фигу. Партизан покачал головой, вздохнул и сел за стол, налив и себе из початой бутылки. Голова захлопал веками в предвкушении продолжения «банкета» и потребовал:

— Наливай!

Партизан наполнил и вторую стопку. Чокнулись. Выпили. Разлил еще по одной. После без закуски — по третьей. Потом закусили черным хлебом и кусочком сельди.

— Мужик ты, голова. Безбашенный. На меня похож. А теперь еще и в героях. Трудно представить, но «знамя победы над рейхстагом», выходит, ты водрузил.

— Я! — кивнул голова, поправив усы, как Чапай.

— Значит, быть тебе мэром новым. И точка! — заключил Партизан. — Народ тебя знает как идейного по всем статьям «бандерлога». Но старые грешки твои списаны героическим поступком. Кровью смыл, можно сказать, позор.

Голова, как ребенок, завизжал, вмиг протрезвев:

— Да я из дому боюсь высунуться, затопчут меня!

— Так не выходи в вышиванке! — посоветовал Партизан.

— Так я ее разорвал, все одно боюсь.

— Молодец, что вышиванку ликвидировал и что боишься. Без артподготовки никак нельзя. Сперва людей подготовим, разнесем весть о подвиге твоем. Удостоверение задним числом тебе выпишем какое-нибудь, например, что ты тайный член запрещенной компартии Украины, верный ленинец. И усы придется сбрить.

Голова воспринял просьбу как приказ к немедленному исполнению, достал из шкафа электробритву и сбрил свою вьющуюся «гордость» прямо на пол на глазах Партизана. Авторитета удивило беспрекословное подчинение бывшего градоначальника.

— Да уж, ты верно тот, кто мне и нужен на посту мэра. Теперь-то, после такой жертвы, народ тебя точно выдвинет и поддержит. Деньги на предвыборную кампанию я дам. Лично.

— Спасибо за доверие. Если выберут, я точно женюсь, — открыл будущий мэр свою самую сокровенную тайну, — на ровеснице.

— Есть на примете? — спросил Партизан.

— Найду. Не проблема, — уверенно брякнул он. — Но есть один вопросик.

— Какой?

— Ленин… Я ж пуще всех свалить его призывал, — вспомнил голова.

— Вот и отлично. Теперь восстановишь. И покрасишь постамент. Новую дощечку прибьешь вождю.

— Ни за что! — наотрез отказался голова.

— Послушай меня, голова, ты к Ленину несправедлив. Он за брата казненного вон как отомстил. Слово держал. И баблом не брезговал от уголовничков-экспроприаторов, как и ты. Ты ж согласен за деньги бандосов баллотироваться. Согласен! Он не хуже нас с тобой был. Не захотел просто изгоем быть. Власть сама в руки шла, он и подобрал. Что и мы делаем. Время такое сейчас на Украине. Безвластие. Анархия. Не мы с тобой развалили государство. Но нам с тобой его реанимировать. Надо восстановить Ленина, чтоб народ видел, что ты переродился полностью. Как в «Коньке-Горбунке» после жбана с кипятком. К тому ж у нас народ жалостливый, а ты рогоносец у нас. Олень.

Спустя неделю в городке восстановили памятник вождю мирового пролетариата. На церемонии присутствовал инициировавший реконструкцию разрушенного вандалами монумента лидирующий кандидат в мэры, бывший городской голова. Немного поодаль стояла его жена Лусия. В красном платке и кожаном жилете под комиссаршу. Бывший градоначальник демонстративно отворачивался от изменщицы, словно не замечая. В душе он ликовал, но потом узнал, что Лусия тоже выдвинула свою кандидатуру в мэры. Как альтернативную.

— Как же так?! Лусия в мэры, — брызгал слюной после окончания мероприятия голова.

Партизан ответил спокойно:

— Не переживай, ты в рейтинге на первом месте. Так было надо. У нее очень активная жизненная позиция оказалась. Очень активная гражданка. К тому же вы теперь чужие люди. Ты сам сказал, что мосты сожжены, что не простишь. Говорил? — зацепился как умел пахан.

— Так я образно! — пожалел о сказанном голова.

— Так надо предупреждать, где образно, где безобразно. Я буквально тебя понял. Наведался к ней в отель. Поговорили по душам. Ты не подумай чего плохого. Раскаивается она, но понимает, что старого не воротишь. Не загладить мне вину, говорит, пока янки этот перед глазами будет стоять. Огонь-баба! Разного рода активностью себя отвлекает. И правильно делает. Только работой можно заглушить депрессию. Ты выиграешь выборы, не переживай. И женим мы тебя. Но и ей надо найти применение.

Скоро бывший городской голова стал именовать себя модно — мэром. Победил с большим отрывом. Хотел отметить. С Лусией. Но подозревал ее теперь в связи со своим спонсором. Когда тот говорил, что найдет активистке применение, верно подразумевал что-то пошлое.

«Ах, Лусия, Лусия. Как же я тебя любил, — убивался по вечерам за стопкой новый мэр. — И как ты меня разочаровала. Ошибся я в тебе…»

Хозяйственником он был крепким. Городок преобразился. Война хоть и стояла на пороге, с мэром-пулеметчиком народу все было не так страшно. А у кого нет скелета в шкафу? За каждым водятся грешки и тянется шлейф былых пороков. Он был на своем месте. Отремонтировал школу, сперва национализировал отель, а затем передал его в бессрочную аренду знакомым нам Денису и Марте, восстановил ворота и кровлю в храме на холме, подружился с новым настоятелем. Познакомился во время ремонта учебных классов с женщиной. Ровесницей. Учительница литературы. Очень образованная. Как завершился ремонт, она стала директором школы, а после официального развода он на ней женился. Лусия, говорят, побрилась наголо, как узнала. Ему от этого известия почему-то сделалось приятно. Значит, не забыла. Скучал мэр по бывшей жене. Но новую свою спутницу не обижал. Не за что было. Хорошо готовила. Очень читать любила, и его приучила к чтению. Она знала много наизусть. Например, это, из Верде:

Разбитую вазу не склеить,Осколков с земли не собрать,В остывшей душе не посеятьБылую любви благодать.Нельзя свое сердце заставить,Как прежде, любить и мечтать,Нельзя все обиды оставитьЗа дверью и снова летать.Обратно вернуть невозможноПрошедшие дни и года,Но все же уйти очень сложно,Расставшись уже навсегда.

Больше не будет в его жизни Лусии. Он потерял ее навсегда…

Глава 25. У генуэзских башен

Украинская блокада сказывалась. Нам повезло, что мы выбрали до Крыма продуманный заранее маршрут. Составлял я его по-военному скрупулезно и убедил отца Кристины и Митяя, что он абсолютно безопасен. Адамович доверил мне самое дорогое. Сына и дочь. А я не привык подводить.

Первую часть пути мы планировали преодолеть на автомобиле. Расстояние не бог весть какое, всего двести пятьдесят километров. Территория под контролем ополчения. Часа за четыре можно было обернуться. Даже огибая ухабы и выбоины. Но дернула меня нелегкая выбрать водилой дядю Ваню!