Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-3 Страница 37

Я сказал: было три события. Было и четвертое: меня вызвали в штаб полка и сообщили, что я направлен на унтер-офицерские полковые курсы. Я было завозражал, дескать, я уже все это обучение проходил, но штабной сотник заявил, что полковой командир решил всех без исключения урядников и вахмистров пропустить постепенно через эти курсы, так как встречаются в полку такие урядники, что и понятия не имеют о топографической карте. Возражать бесполезно.

Собрали нас двадцать человек, для начала у всех отобрали оружие, преимущественно автоматы, и вручили мосинские трехлинейки со штыками. Для однообразия в строю.

Начались занятия. Занимались много, изучали топографию, тактику действий отделения и взвода, разнообразное оружие, кроме советского, которое и так все знали досконально. В частности, нас ознакомили с такими новыми для нас образцами оружия как панцерфаустами и панцершреками, с практическими опытными стрельбами. Может быть, я высказываю и еретическое суждение, но если учесть, что главной боевой силой Красной Армии были в это время танки, то если бы немцы изобрели панцерфауст на год раньше, то и исход войны мог быть другим.

Никаких политических, пропагандистских занятий или лекций не было.

Все это время моего пребывания на курсах наш полк не стоял на месте, а передвигался от села к селу, в общем направлении на север, а подразделения полка иногда и участвовали в боях. Нас, курсантов, не трогали, но пару раз поднимали по тревоге, и мы сидели, готовые немедленно вступить в бой. Видимо, были в каком-то резерве. Караулы мы несли постоянно, и я один раз ночью стоял на посту в окопе прямо на берегу Дравы (вон уже куда мы дошли) и смотрел на эту реку и на противоположный берег, где, как мы уже знали, занимали позиции болгарские войска, теперь уже союзные Красной Армии.

Подразделения нашего полка, как и все другие казачьи части на Балканах почти всегда в боях имели соседями хорватов. Вооруженные силы Хорватии в то время состояли из двух совершенно разных формирований: усташей и домобранов. Усташи — добровольцы, члены националистической организации, существовавшей еще до войны и ставившей своей целью борьбу против королевского правительства за независимую Хорватию. Теперь, после военного поражения Югославии «Независна Држава Хрватска» по воле Германии стала действительностью, усташи стали и единственной политической властью Хорватии, и основной военной силой.

Отношение казаков к усташам было двойственным. С одной стороны при проведении боевых операций, если рядом действовало подразделение усташей, за этот участок не нужно было беспокоиться: усташи были стойкими и надежными бойцами, они не дрогнут, не струсят, не побегут. С другой стороны — они были ярыми националистами, люто ненавидели сербов; и бесчеловечное их обращение с сербским населением не было редкостью. Это никак не могло оставлять равнодушными казаков, ведь сербы были их единоверцами, и какой казак мог допустить, скажем, разрушение или осквернение православной церкви на его глазах. Так что, нередки были стычки, иногда доходящие до стрельбы и до жертв с обеих сторон.

Усташи были хорошими солдатами, но плохими друзьями. Домобраны были мобилизованными, вояки они были слабыми и ненадежными, к тому же плохо вооруженными; случаи, когда они бросали позиции и разбегались, не были редкостью.

Это положение осложнялось и другими обстоятельствами. Хорваты проживали в своем национальном государстве, каким бы оно ни было (я имею в виду зависимость от Германии), а сербы жили в условиях оккупационного режима, и поводов для недовольства у сербов было, безусловно, гораздо больше. К тому же, в Сербии против немцев действовали не только партизаны Тито, но и отряды так называемых «четников» во главе с генералом Михайловичем, которые ставили своей целью реставрацию монархии и возвращение короля Петра, что приводило их и к борьбе против Тито.

Казаки как союзники немцев должны были сражаться и против четников, но многие из них симпатизировали четникам, и были случаи, когда казачьи офицеры договаривались с командирами четников и вместе дрались против титовцев.

Вот такая странная война.

Вскоре наш полк вышел в район Питомача — Вировитица, где три месяца назад три казачьих полка нанесли тяжелейшее поражение 233-й советской дивизии, отбросив ее назад на левый берег Дравы и помешав тем самым соединиться о наступающими с юга соединениями Тито.

Наши занятия закончились, нам устроили что-то вроде экзаменов. Я, конечно, по привычке был круглым отличником, мои коллеги-курсанты шутя уверяли меня, что производство в вахмистры неизбежно.

Перед выпуском нас посетило все корпусное начальство. Конечно, строй, команда «Смирно!», и подполковник Некрасов представил нас генерал-лейтенанту фон Паннвицу, который, поздравляя нас, прошел вдоль всего строя. Я уже до этого два раза видел фон Паннвица, но издалека, а теперь он прошел от меня на таком расстоянии, что я мог положить ему руку на плечо и спросить:

«Ну что, брат Гельмут, как живешь?» К разочарованию читателей, я этого не сделал.

Фон Паннвиц после поздравления, произнесенного по-немецки, спросил, кто из курсантов имел офицерские звания в Красной Армии. Из строя вышли два вахмистра, он сказал, что они хорошо продвинулись в чинах, после чего торжество закончилось, начальство уехало, а мы разошлись. Теперь оставалось ждать назначений.

14. «МАЛАЯ ЗЕМЛЯ». СТАРИ-ГРАДАЦ

— Урядник Кравцов!

— Я!

Три шага вперед: цок, цок, цок, щелк.

— Урядник Кравцов… Так… Шестой эскадрон, второй взвод, помкомвзвода. Ясно?

— Ясно!

Поворот, цок, цок, цок, поворот.

— Урядник Клименко!

— Я!..

— Уряднкк Тхагапсов!

— Я!..

— Старший урядник Возницын!

— Я!..

Стари-Градац. Иду по улице. Обыкновенная улица обыкновенного хорватского городка. Слева асфальтированная лента шоссе, где-то впереди, у высокой колокольни шоссе под прямым углом поворачивает вправо, куда-то на Вировитицу. А с правой стороны — цветущие сады, плетни — чисто наша кубанская станица. Только дома другие — кирпичные, с черепичными крышами. Это уже не по-нашему.

Во дворах казаки.

— Хлопцы, шестой эскадрон где?

— Дальше.

— Хлопцы, шестой…

— Дальше.

— Хлопцы, а второй взвод…

— А вот, в следующем дворе, они и есть.

Открываю калитку, вхожу. На толстом, побелевшем от времени и дождей деревянном обрубке сидит урядник, молодой, светловолосый, росту, сразу видно, высокого. Он бос, высокие кавалерийские сапоги стоят рядом. Тут же на плетне висит ППШ. Урядник задумчиво смотрит на свои собственные ноги, изредка шевеля большими пальцами.

Подхожу.

— Здорово!

— Здорово.

— Это второй взвод?

— Второй.

— А где мне разыскать взводного?

— А тебе зачем?

Такой вопрос на вопрос раздражает любого человека, но я сдерживаюсь.

— Нужен, — говорю, — иначе, зачем бы мне спрашивать?

— Ну, я взводный, говори, чего надо.

Я удивляюсь: урядник и командир взвода — такое встретишь нечасто, но не высказываю никаких эмоций вслух, молча достаю направление из штаба полка и отдаю ему, а сам сбрасываю с плеча винтовку и усаживаюсь рядом с ним на тот же обрубок.

Пока я устраивался и разглядывал двор, я не сразу обратил внимание на то, что он, взводный, что-то уж очень долго изучает бумажку с текстом в три строки.

Смотрю на него и вижу: он читает направление до конца и снова, уже не знаю, в который раз, начинает сначала.

— Что-нибудь не так? — спрашиваю.

— Понимаешь, — мнется он, — помкомвзвода у меня есть, нормальный парень. Да и отделенные — ребята что надо. Не знаю, что теперь…

— Ладно, — говорю, — давай бумагу, и я пошел в штаб, там разберутся.

Он отводит руку с бумажкой.

— Погоди, давай подумаем.

И тут мне приходит в голову замечательная мысль.

— Слушай, — говорю, — тебя как зовут?

— Михаил.

— Ну, а меня Юрий. А теперь Скажи, за что император Павел взъелся на Суворова?

— Не знаю. А что?

— Вот, Михаил, слушай. При Екатерине Второй в штабах крупных полководцев была такая должность «дежурный генерал». А когда императором стал Павел, он многих чиновников, и военных, и штатских, которых при Екатерине было действительно многовато, здорово подсократил. И туда же попали эти самые дежурные генералы. А когда Суворов стал главнокомандующим русско-австрийской армией в Италии, он опять ввел в штаб эту должность, считая, что она нужна. Самовольно, понимаешь? И вот этого самовольства Павел ему и простить не мог. Понятно?

— Понятно. Ну, и что?

— Как что? Давай я пока побуду у тебя дежурным генералом. А там видно будет.