Олег Татарченков - Группа сопровождения Страница 37

Промерзшие друзья по дороге домой зашли в кафетерий, взяли по «сотке». Молча выпили. Говорить не хотелось. Игорь горько думал: «Даже с учетом штрафа я за два часа заработал десять тысяч. Ежемесячная моя зарплата — тридцатник. Если так дело пойдет, все на барахолку двинутся. Кто работать-то будет?»

Придя на работу в понедельник, он «отомстил» «мытарям» и «барыгам», написав о своем торговом приключении небольшую, но гневную корреспонденцию. Каково же было его удивление, когда через неделю, увидев ее в газетной полосе, Игорь обнаружил тут же рядом опровержение, высмеивающее его, Уфимцева, злоключения на рынке. Впрочем, поразило его не оно само, а подпись под статьей. Под материалом стояла фамилия его приятеля и собутыльника Александра Сальнова.

— Ты чего, Саня? — встретил его в курилке Игорь, — Охерел?

— Да ладно тебе! — примирительно пробормотал Сальнов, — Тебе же от этого хуже не стало, верно? А мне — надо…

— Чего надо?!

— Ну, только тебе скажу… Надоела мне эта журналистика. Весь день в беготне, а вечером дома, вместо общения с семьей, материалы на машине долбишь. В общем, узнал, что есть вакансия в налоговой полиции, им нужен пресс-секретарь. Вот мне в налоговой и предложили, в качестве будущего сотрудничества…

— Друга заложить!

— Зачем заложить…

— Ну, обосрать публично… Молодец, так держать. В тридцать седьмой год ты бы вписался идеально.

Впрочем, подвиг Сальнова в полиции не оценили и на работу не взяли. Тогда Уфимцев не знал, что спустя три года он сам займет это место. И только позже Игорь поймет цинизм стихотворения, прочитанного как-то на кухне его автором:

Ты не плачь, мой товарищ, сожмись:Твоя рваная рана смертельна.То не боль, то прощается жизнь,Что прожита не так уж бесцельно.Я ботинки твои доношу,Ведь мои на камнях все избило.И невесте твоей напишу,Чтобы замуж скорей выходила.

Глава двенадцатая

Пекинский «скорый»

«Гэдээровская» пишущая машинка «Эрика» звонко щелкнула — Уфимцев поставил точку в материале. Он с треском вытащил из каретки напечатанный лист бумаги и пробежал его глазами: репортаж о буднях армейского корпуса ПВО, защищающего небо от американцев, вышел бодрым и в меру патриотичным. За строками также остались двухмесячные задержки офицерского жалования и грядущая перспектива сокращения части, потому как потенциальный враг победил, не прибегая к бомбежкам.

Некстати вспомнилась прочитанная когда-то ленинская цитата про коммунистов, которых невозможно победить, пока они сами этому не поспособствуют. Ну, это в заметку не тоже вставишь: редактор — демократ вычеркнет, а коммунисты вообще обидятся…

…Так, теперь нужно придумать какой-нибудь бойкий заголовок, чтобы читателю сразу бросалось в глаза. Игорь вспомнил ироничную песенку-шлягер и решил позаимствовать из нее строчку. Легло сразу в масть: «Стой, кто летит?»

Наскоро считав текст — выправив опечатки и расставив абзацы, Уфимцев сдал корреспонденцию ответственному секретарю, вернулся за свой стол, посмотрел в заметенное окошко и тоскливо подумал: «Пойти водки, что ли выпить?»

— Игорек, ты уже закончил? — к Уфимцеву подрулил Сальнов, — у меня как раз бутылка «Сленчева бряга» имеется. Накатим?

Игорь отвернулся от окна и задумчиво посмотрел на Саню. После фокуса с опровержением, Шурик усиленно пытался загладить вину. Как правило, это «заглаживание» представляло собой предложения выпить за его, сальновский, счет. И Уфимцев, держа дистанцию, все чаще склонялся к мысли, что Сальнова нужно простить: должен же человек иметь право на ошибку и на искупление?

За спиной Сальнова, как рукотворный образ вечной трезвости, материализовался длинный иудейский нос Шведа:

— Соображаете на двоих, друзья-приятели?

— Третьим будешь? — в классической форме ответил Уфимцев.

— Пить — здоровью вредить, — не менее классически ответствовал Швед и тут же добавил в готовый обрести реальные формы «Сленчев бряг» несколько капель молока:

— Игорь, ты про пекинский «экспресс» что-нибудь слышал?

— Кое-что. Есть такой скорый поезд «Пекин-Москва», который проходит через наш город. Оплот китайцев-мешочников, которые везут свое барахло в столицу. У нас он останавливается на севере области — в Данилове, и в Ярославле. И там и тут, пока поезд стоит, прямо с перрона идет торговля шмотьем очень низкого качества. По дешевке. Потом это шмотье появляется на рынке, уже, естественно, с наценкой. Все.

— Ты, я вижу, прекрасно осведомлен! — ехидно заметил Швед, — А почему результатов твоей осведомленности нет на страницах нашей газеты?

— А потому, — ответил Игорь не менее ехидным тоном, — что каждый должен заниматься своим делом. На мне числятся «силовики». А то, что предлагаешь ты мне, есть зона ответственности отдела экономики. Вот он пусть и разбирается, что за барахло везут китайцы, какого оно качества и куда смотрят власти!

Однако Швед не думал сдаваться.

— А милиция — это что, не власть? — ответил он, — И она не отвечает за тот бардак, что творится на перронах? В общем, Уфимцев, кончай пререкаться и начинай готовить материал на эту тему… Ей-Богу, Игорь, ты как маленький: сидишь на контракте, получаешь от строк, а еще нос воротишь. Берешь пример с Бунина, что ли? Это он у нас в вечном творческом кризисе…

На этой ноте Виктор вышел из кабинета.

Уфимцев выразительно почесал нос, посмотрел на Сальнова и буркнул:

— Вроде ты у нас в экономическом отделе обретаешься, а? Вместе с Бунчичем. Припахали «дедушку», да?

— На мне четыре материала висят, — ответил Сальнов.

— Вот поэтому грузят на того, кто больше увезет, — заметил Игорь, — Ладно, Санек, твой «Сленчев бряг» будет ждать Нового года. А пока… Пока займемся хлопцами из Поднебесной.

Когда через несколько лет на экраны страны вышли ставшие знаменитыми «Улицы разбитых фонарей» — первый фильм о жизни настоящих, а не придуманных ментов, Игорь поразился сходству киношного Соловца с реальным начальником оперативно-розыскного отдела транспортной милиции майором Анатолием Седковым. А еще спустя время Уфимцев поймет, что в интеллигентном лице Седкова и его коллег ему посчастливиться застать представителей старой советской школы розыскников-профессионалов, которых потом вытеснят другие «менты» — с бандитской стрижкой и манерами «агента национальной безопасности», которого сыграл актер Пореченков в одноименном фильме.

Седков задумчиво покрутил в пальцах красные корочки журналистского удостоверения Уфимцева и заметил:

— Мда. Как всегда, у нас за все отвечает милиция. Раньше хотя бы мы это бремя с партией делили, а сейчас одни остались.

Он помолчал, потом поднял на Игоря спокойные, чуть ироничные глаза:

— Собственно говоря, вы не совсем по адресу. Наплывом диких капиталистов из Китая должны заниматься гражданские власти, а не милиция. Но они, видите ли, не справляются. Иными словами, наши демократические власти не знают, что нужно делать.

— А вы знаете? — спросил Уфимцев.

— Мы должны только «предупреждать-пресекать-выявлять», а не регулировать. Но… Эх, Игорь Вадимович…

— Можно просто по имени.

— Тогда я для тебя просто Анатолий. Так вот, у нас на самом деле есть очень интересные темы для вас… тебя. Кражи грузов и целых прогонов рельсов, банды шулеров, что орудуют на перегонах от Александрова и до самого Архангельска… У нас же — железная дорога, а это тысячи километров огромного хозяйства. А тут — китайцы…

— «Желтая опасность», — хмыкнул Уфимцев.

— На самом деле, здесь у нас, в центральной России, это не такая уж и опасность. Наоборот, они массово заполняют своим ширпотребом наш голый потребительский рынок.

— Паршивого качества…

— Но берут ведь! И китайцы будут шлепать это барахло, пока наши брать будут. Перестанем брать — станут делать качественные вещи. Они же умеют. Вспомните… Ах да, ты же не помнишь… В пятидесятые годы, еще до того как Мао разругался с Хрущевым, какие качественные шмотки и термоса они нам поставляли! Значит, могут, когда захотят.

— До того счастливого времени еще дожить надо. А пока я был на платформе во время стоянки «пекинского». Там черт знает что творится. Кожаные куртки летят из окон, люди лезут чуть ли не под колеса поезда. И два постовых в сторонке за всем этим наблюдают…

— А что ты хотел, чтобы они в свару кинулись? Их же затопчут!..

Седков помолчал, что-то обдумывая, потом произнес, снова перейдя на «вы»:

— Давайте сделаем так. Я доложу генералу о вашем интересе по этой теме. Он примет решение и будем сообща работать. Начальник у нас — генерал старой формации: прессу уважает, считает, что вы — голос народа. А власть у нас — народная. Ну, по крайней мере, считалась таковой до недавнего времени. Так что, сигнал мы приняли. Будем реагировать…