Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою Страница 38

Моя машина, ставшая совершенно бесполезной на этой обледеневшей грязи, продолжала стоять в укры­тии, в то время как я участвовал в действиях разведыва­тельных и ударных групп, нес караульную службу в око­пах или помогал вытаскивать из зоны огня раненых и убитых, которых потом отвозили в тыл на полугусенич­ных машинах.

Наконец-то прибыло пополнение из Рейха. Это были еще молодые добровольцы, поступившие на службу в войска СС. Однако они могли лишь частично восполнить потери. Их хватило только для того, чтобы постепенно сменять постоянно сидящих в окопах солдат, чтобы те смогли пройти санитарную обработку, сменить обмун­дирование и отдохнуть.

После отражения попытки прорыва русских войск и нашего перехода в оборону на замерзшей местности на нашем участке фронта стало значительно тише.

Это значит, что мы, как и прежде, лежали в окопах под градом бомб вражеской авиации, отражали попытки русских ударных групп нащупать слабые участки в на­шей обороне, перерезать наши линии телефонной свя­зи, прятались от снарядов и мин противника, слушали разлагающую пропаганду, которую противник вещал через громкоговорители на прекрасном немецком язы­ке, обещавшую хорошее обхождение с пленными и пе­ребежчиками, еду, крымское вино, женщин и самое главное: жизнь и возвращение на родину. В полосе со­седней 30-й дивизии противник подстрекал теми же средствами против нас: «Вы, храбрые солдаты вермах­та, истекаете кровью на фронте, в то время как эсэсов­цы едут в отпуск, чтобы по заданию Гиммлера оплодот­ворять ваших жен для воспроизводства нордического пушечного мяса. Вы голодаете, тогда как ваш паек от­дают в качестве дополнительного пропитания эсэсов­ским ублюдкам. Не давайте этому продолжаться! Вы тоже имеете право на отпуск, общение с женами и про­питание!»

И так — каждый день.

На деревьях еще кое-где сохранилась листва, когда начались первые снегопады. Уже в конце октября тер­мометр показывал минус десять градусов. Грязь под ногами превратилась в камень. Все водители должны были следить за тем, чтобы их машины не вмерзли в грунт, чему способствовали перепады температуры.

Мы снова стали строить зимние землянки. К тому вре­мени мы уже кое-чему научились. Саперы не могли рабо­тать за всех. Они еще иногда занимались тем, что при слякотной погоде строили гати из бревен, чтобы обеспе­чить движение по дорогам весной. Все свидетельствова­ло о том, что мы надолго останемся на достигнутых по­зициях, и это было для нас хорошо. Это бы внесло снова порядок и организацию в наше снабжение.

Михальцово — маленькая точка между находящейся на дороге к Красее и находящейся по ту сторону Каменной Горы у теперешней линии фронта. Доктор Бутцаль, в то вре­мя унтерштурмфюрер СС и батальонный врач, его санитар унтершарфюрер Ваннер с помощью пленных советских солдат приступили к строительству зимней землянки.

Сначала мы целый день жгли огромный костер на размеченной площадке между развалинами домов. По­сле того как оттаял верхний слой, мы начали кирками и ломами разбивать землю и вынимать ее лопатами из ямы 4 на 4 метра. Я был постоянно с добровольными русскими помощниками, наблюдал за ними и работал вместе с ними. Они получали такое же пропитание, как и мы, для них было большим преимуществом быть прико­мандированными к дивизии. За ночь дно ямы снова за­мерзло. Но наученные горьким опытом, мы еще вече­ром вырыли в дне глубокие узкие шурфы, в которые утром заложили ручные гранаты, которые подорвали взрывом еще одной гранаты. Благодаря этому удалось хорошо разрыхлить землю.

После нескольких неудачных попыток мы построили землянку отчасти по русскому образцу, отчасти по не­мецкому практичному разумению. Землянка была сде­лана в три наката из тщательно подобранных бревен, накаты были пересыпаны слоями земли. В обозе мне удалось «организовать» большой кусок трофейного брезента, который мы положили сверху на земляную насыпь для защиты от дождя.

С помощью пленных я начал складывать большую печь. В то время как снаружи в большом котле развари­вали глину, чтобы скрепить ею добытые в руинах дере­венских домов кирпичи, в землянке подрастала моя пер­вая конструкция. Это была комбинированная печь — спереди помещалась большая топка с плитой, добытой в разрушенном доме, а за ней — многоходовая печь двух­метровой высоты. К Рождеству мы закончили последние работы по сооружению нашего жилища. Доктор Бутцаль и Ваннер пригласили пленных к столу. Пока они пробова­ли с ними разговаривать по-чешски, они смогли поесть досыта и получили еще еды с собой, когда я отводил их в охраняемую землянку. Потом мы попробовали провести первую топку, которая, к моему разочарованию, совер­шенно не удалась. Каждый раз пламя вырывалось из топки наружу и наполняло землянку дымом, пока сани­тар не догадался снаружи сунуть в трубу комок горящей бумаги. Тогда возникла тяга, печь растопилась и раска­лилась плита. Почти торжественно мы поставили на нее котелки, наполненные снегом, и стали наблюдать за его превращением в воду. До сих пор мы были вынуждены разогревать все на открытом огне снаружи. Это можно было делать только днем, вечером на костер обычно сразу же слетались «подарки» с другой стороны. Втроем мы стояли вокруг нагревающейся печи и радовались как дети тому, что можем уже не мерзнуть на улице. Ранняя зима принесла нам уже температуру ниже 30 градусов. Ну и что такого, что наша печка дымила изо всех швов и делала похожей нашу землянку на сауну? Три наката бревен, толстая дверь, утепленная тряпьем, отделяли нас от ледяной ночи, а ясный огонь в топке не давал нам больше замерзнуть. Чего еще не хватало нам?

По случаю сочельника сегодня выдали маркитант­ские товары: шнапс, вайнбранд, сигареты и шоколад. Как стемнело, подъехал тягач с полевой кухней, в кото­рой было великолепное свиное жаркое с гарниром. Раз­дали рождественскую почту. Мне пришли письма от ма­тери и от Эрики.

Чехословакия, Польша, Франция, Советский Союз. Куда еще забросят наши войска? Из узкого круга моих товарищей вырвало уже двоих. Бфифф лежит уже дале­ко позади в Уторгоши, а Буви в двух километрах за мной в Горшковичах. Где приютился Мик в эту рождествен­скую ночь? Где-то гремит артиллерия. Фронт продолжа­ет действовать и в эту ночь. Дальше к юго-востоку наши товарищи воюют в излучине Волги при тридцатиградус­ном морозе и пурге. А мы можем сидеть в земном лоне, в нашей землянке, под тремя накатами бревен и у те­плой печи.

После Рождества температура постоянно снижалась. Сильный ветер нес кристаллики льда, и с открытыми глазами ходить было невозможно. Нам противостоял новый противник — зимняя ударная группа, хорошо об­ученная, вооруженная, стойкая и жесткая, как сталин­ская гвардия. Ее солдаты атаковали днем и ночью на лыжах, неприметные в своих маскировочных халатах.

Советы своевременно позаботились о своих солда­тах. Валенки, ватные штаны и телогрейки, меховые ру­кавицы и шапки, лыжи и сани были их стандартным оснащением. Оружие их тоже хорошо стреляло на мо­розе. А мы без зимнего обмундирования лежали в на­ших ледяных пещерах. На летние шинели мы набрасы­вали одеяла, словно накидки в армии Наполеона. Через до смешного тонкие шерстяные перчатки продувал ле­дяной ветер. В окаменевшие от мороза сапоги мы за­кладывали газеты. Единственной пригодной частью об­мундирования на таком холоде были шерстяные под­шлемники, на которых у рта постоянно нависали сосульки.

Мороз пробирал до костей. Наброшенные одеяла деревенели на морозе. На затворах замерзала даже жидкая смазка. После первого выстрела пулеметы без­надежно клинило. Серая полевая форма на белом снегу делала из нас великолепные мишени для противника. С горечью мы признавали неспособность руководства.

Разнесся слух, что рейхсфюрер СС Гиммлер приедет на фронт. Я бы его с большим удовольствием поводил бы по заболоченному лесу.

Насколько мы уважали своих фюреров, настолько мы не любили Гиммлера. Причина этого заключалась не в последнюю очередь в том, что одно время нас заставля­ли охранять концлагеря. А его мы считали за это ответ­ственным.

— А он что, будет здесь гулять в черном летнем паль­тишке? — спросил нас доктор Бутцаль.

— И завернутым в «Фёлькишер беобахтер» вокруг живота, — добавил Ваннер.

Ужасный мороз способствовал быстрому сокраще­нию снабжения войск. Казалось, что мы надолго сели на сушеные овощи и сыр в тюбиках. Поддерживать машину на ходу становилось все труднее. Аккумулятор приходи­лось хранить у теплой печи. Но даже с помощью заво­дной ручки он с утра не смог завести мотор. Со свечой всю энергию на себя забирал стартер. Жидкого зимнего моторного масла не было. Только с большим риском разведя огонь под картером, можно было рассчитывать на перспективу запустить мотор. Последствием этого было неизбежное сжигание изоляции и короткие замы­кания проводов. К несчастью, из-за этого вышел из строя «Мерседес» командира, и он ухватился за меня с моим «Адлером». Поэтому я стал часто бывать в Демян­ске — маленьком городке южнее нашего района оборо­ны. На самом деле это местечко на Валдайской возвы­шенности было «задницей дивизии». В нем сидели все службы: командный пункт дивизии, колонны снабжения, ремонтно-восстановительная рота, хлебопекарная рота и колбасный завод, госпиталь, лазарет для военноплен­ных, короче все, что на солдатском немецком обознача­ется словом «сзади».