Павел Зябкин - Герой не нашего Времени Страница 38

— Да, козлы менты, гады забрали не за что!!! — Раздались голоса вокруг.

Тут Вовка внимательнее огляделся и увидел человек семь таких же голых мужиков вокруг, которые на разный лад проклинали и поносили сотрудников правоохранительных органов.

— Мужики, а где мы? — с надеждой в голосе спросил Вовка.

— Да в Ленинском «трезвляке», браток, — ответили голоса. — Самый поганый во всем городе.

— В Ленинском? В трезвляке? — с радостью и окрепшей надеждой переспросил Вова.

— Да, а ты думал что, в сказку попал?

— Мужики!!! Да это же трезвляк!!! — не скрывая радости заорал Вовка и спрыгнув с топчана пустился в пляс. — Урааа!!!

— Эй, голос твой я где-то слышал, — услышал Вовка откуда-то из недр камеры. — Вовка ты что ли?

— Я, а ты кто? — Вовка старался понять, кто же его невидимый собеседник.

— Женька я, — отозвался тот. — Мы с тобой под Курчалоем были.

Боевые товарищи радостно обнялись. Ну обычные в этом случае вопросы за жизнь.

Оказалось, что Женька сразу после Курчалоя уволился. Деньги, понятно, уже просадил. Живет также в «общаге», не работает. Грустно и печально.

Вовка про свое рассказал. Тут и решили: «А чего сидеть до утра? Деньги то у Вовки должны быть, вот и выкупиться ночью. Не все ли равно ментам, когда штраф получить, ночью или утром».

Переговоры прошли успешно для Вовки. Никакого компромата, кроме пьяного вида на него не было, минимальный штраф и все. А вот с Женькой похуже — мелкое хулиганство. Подрался с кем-то. Тут штраф побольше.

К Вовкиному приятному удивлению, все, или почти все деньги были целы, так что на все хватало и еще оставалось. И вообще вытрезвитель оказался не таким уж мрачным, как говорили обитатели камеры. Обращались с Вовкой достаточно корректно для его положения. После выполнения формальностей, типа «объяснения нарушителя», которое Вова как юрист сформулировал лаконично: «Я выпил полбутылки пива». Ему даже предложили на выбор или платит штраф здесь и уходит, а при желании ночует в отдельной камере, либо, деньги ему возвращают и как военного передают в комендатуру.

В комендатуру не хотелось и через несколько минут Вова с Женьком уже ехали на такси домой.

Уже утром, когда Вовка проводил товарища, ссудив его деньгами, он впал в уныние. До чего жалко тот выглядел. Ну чистый БОМЖ. А ведь раньше он знал его совсем не таким.

Неужели все они неприспособленны к этой жизни. Как бы это получше выразиться, экономически вымирающий тип, наверное. Нет, можно конечно сказать, что Женька дурак и пьянь. Да так оно и есть. Но ведь видел же его не таким. Толковым, смелым солдатом, отнюдь неглупым. А теперь что? БОМЖ, не хуже чем тот в электричке. И оттуда он уволился. И там Женьке плохо. А что? Кому там то хорошо было? Там даже генералу не мед. Как его осуждать. Тут сам не знаешь, что дальше делать. Служить или нет? Там тяжело, тут подло. Да где же выход.

Замучив сам себя горькими вопросами самокопания, Вовка плюнул на все и решил все-таки завершить начатое вчера.

Теперь разговор пошел успешнее. Наконец часа через три его посетила молоденькая девушка, с которой он действительно прекрасно провел время. И плевать ему было, что там ни говорили о недостатках «продажной любви». Он их не нашел.

Глава 16

Прошло два месяца. Отпуск кончился. Провел его Вовка так же бестолково, как и подавляющее большинство сослуживцев. Чечня осталась в нереальном мире. Четвертое измерение. Нет, ночами ему часто снились те дни, особенно летящий в лицо снаряд. Пугала тишина. Сейчас он заметил, как все-таки здесь тихо. Нет канонады, нет выстрелов. Несколько раз было, когда он падал под кровать, от хлопков раздававшихся на улице. Особенно достали его вошедшие тогда в моду петарды, которые продавались в каждом ларьке и разбрасывались на улице агрессивными подростками.

Вовка не хотел возвращаться обратно. Ну не верилось ему, что жизнь снова выкинет его за борт. Тем более, видя красивую витрину, крайне не хотелось возвращаться снова в окопную грязь и блиндажную вонь. Да и зачем? Всех денег не заработаешь. Идея? Долг? Присяга? Да полно Вам, какая идея, «Бери от жизни все!» — вот идея. Долг — это сколько ты или тебе денег должны. В данном случае должен был не он, а Родина, ему еще жалование не все выдали. Присяга — ну это уж вообще смешно. Об этом и вслух говорить неприлично. А раз так, то почему не брать, раз тебе еще и дают.

Да и так, судя по теле-новостям, всенародно переизбранный Первоалкоголик, на БТР подписал мир. Войска выводятся. Служба в гарнизоне со всеми прелестями УСТАВА, совсем не прельщала. Чего оставаться то?

С работой правда полная неясность, но вроде есть объявления «Требуются». В конце концов, это дело не одного дня. Да и выглядел Вовка значительно лучше и увереннее в себе, чем до отъезда. Ему казалось, что теперь он горы своротит. И личная жизнь вроде наладилась. Появилась подруга, вроде постоянная.

Вот с такими мыслями он стоял на вокзале, ожидая поезда к месту службы. Добрался он без особых приключений, если не считать домогательств к попутчице по купе. Но на вокзале в Москве, стоя в ожидании электрички, он увидел БРАТВУ, которая, так же как и он два месяца назад возвращалась из Чечни в часть за деньгами. Ноги сами понесли его к ним. Нет, он не знал этих ребят, но по форме, растерянно-удивленному виду он понял, что это за публика.

Братва была большая, человек пятнадцать. Они долго и недоверчиво приглядывались к Вовке, но наконец барьер рухнул. Хмельные все сели в электричку. В вагоне стоял обычный гвалт большой мужской кампании. Вовка как разум потерял. В мгновенье ока он решил, что не поедет домой. Только туда, к братве. К черту все. Какая работа? Какая семья? Подобно Тарасу Бульбе он готов был бить горшки — черепки, да вот только под рукой их не было. В часть он входил уже в душе не гражданским человеком, а снова «солдатом удачи».

Казарма гудела. Народу было человек сто. Все ждали денег. Многие, только приехали с Чечни, многие, как и Вовка с «гражданки». Перегарный тяжелый дух стоял в ней. Люди то прибывали, то убывали, получив жалование, а его давали частями, по непонятной схеме. Жизнь бурлила и кипела. За несколько дней до того одному контрактнику табуреткой проломили голову насмерть. Велось следствие и человек десять потенциальных подозреваемых не отпускали домой, не выдавая жалования. Это удерживало их сильнее тюремных стен.

Шлялись какие-то вообще гражданские местные жители. Однажды дошло до абсурда. Вместе с пятью контрактниками учинившими дебош, на «губу» попал и местный житель, так за компанию. И просидел там все пять суток, что им выписали. Чудеса в решете. Бригада выводилась и отправлять обратно никого особо не собирались. Там же формировались команды для отправки на службу в совместные комендатуры. Но туда брали только не воевавших, с гражданки. Да и никто из сослуживцев туда не рвался. Можно было остаться служить в самой бригаде, здесь, но это тоже мало кого прельщало. Вовку уж точно нет.

На пятый день пребывания он к своему удивлению увидел на плацу, где стоились солдаты части Вадима, водителя «Урала», того наркомана, что с алиментами. Вот так встреча. Он оказывается, тут служит. Вчера первый день на службу вышел. А до этого в госпитале лежал.

— Что ранили?

— Да нет. Избили. Приехал деньги получил: пятнадцать «мультов». Купил музыкальный центр, помнишь, какой я мечтал. Здесь, на рынке взял. Тут баба ко мне подходит, мол, не хочешь выпить у меня, переночевать.

— Баба то хоть, ничего? — поинтересовался Вовка.

— Да какой там ничего. Ты Виктора Цоя помнишь?

— Ну да, — не понимая к чему тот клонит, согласился Вовка.

— Так вот тот же Цой, только в женском облике. А фигура, как колобок.

— Да на кой же она тебе?

— Вова, да не в том дело, ты не перебивай, я итак плохо соображаю, а ты еще глупости спрашиваешь. Ты слушай дальше. Так вот пришел я к ней. У нее хата прямо за рынком, на первом этаже. Она и мать вдвоем. Две комнаты. Ну выпили, закусили. Мать ушла, мы вдвоем. Напился я Вова конкретно, даже не помню, было чего с ней или нет. Но не в этом дело. Проснулся. Она и мать обе дома. А музыкального центра моего нет. Я его не распаковывал даже. И денег ноль. Вообще полный ноль. Я им: где мол все. А они представляешь, вот смотрят на меня и друг на друга все валят. Мать на дочь — она видишь воровка. А дочь на мать, я с ним была, как я могла украсть, а вот ты «психическая», уже не раз попадалась. — После этого Вадик замолчал, мучительно взявшись за голову.

— Вадик, так что потом-то. В милицию ходил, или так морду им не начистил. Это же куда годится.

— Вова, ну что я поделать мог. Я же не бандит, чтобы их раком поставить. Силенок то у меня тоже не густо. Так и ушел. Попытался голос повысить, так они крик подняли, всех соседей созвали, мол к старухе одинокой с дочерью пристает. Ну что я мог. Ушел. Сто «штук» нашел в кармашке на поясе. Как чувствовал — отложил. А так даже мелочь выгребли. Ну и напился на последние. Где-то шлялся, где как избили, не помню. Как в трансе был. Может даже и не избили, а сам где свалился или машина сбила.