В ста километрах от Кабула - Валерий Дмитриевич Поволяев Страница 38

Примчался посыльный, небрежно растопырив ладонь, приложил ее к козырьку:

– Рафик майор, в кишлаке нет ни одного старика.

Хотел ему сказать Вахид, чтоб не козырял, словно попрошайка на базаре – небрежное приветствие оскорбительно, непонятно, что собирается сделать сарбоз – то ли Аллаха поминает, перед тем как попросить кусок лепешки, то ли стыдливым движением этим скрывает воровское намерение, то ли муху на лбу пришлепывает, но вместо этого Вахид раздражительно опустил голову, заглянул в провал кяриза:

– Куда же подевались аксакалы, сорбоз?

– Не знаю, рафик майop.

– Тогда найди какого-нибудь мужчину, приведи сюда!

Понесся посыльный искать первого попавшегося кишлачного жильца, только стоптанные каблуки замелькали – видно, понял, о чем думал майор. В это время внизу, в колодце, громко грохнул выстрел – словно бы стреляли над ухом Вахида, даже виски стиснуло от звука, он сжался и вскрикнул:

– Посыльный, стой!

Посыльный послушно остановился.

– Поздно, посыльный! Приготовься к бою! Сейчас мне люди здесь нужны – здесь, а не за дувалами, не в кишлачных дворах.

Внизу снова загрохотало, раздалось сразу несколько выстрелов подряд, выстрелы слились в один, Вахид выругался, потянул на себя затвор, ставя автомат в боевое положение. Ухнула граната, затем еще одна. Из кяризного отверстия, как из трубы, повалил дым. Вахид не трогался с места, держа автомат наготове.

Стрельба усилилась, снова зазвучали глухие надтреснутые разрывы гранат. Вахид со спокойным лицом ждал, он слушал подземелье. Поначалу били под самыми ногами, в глуби, потом стрельба переместилась.

Из кяриза выбрался солдат с окровавленной щекой. Вахид с одного взгляда определил – рана нестрашная, по касательной, щеку сорбоза будет украшать хороший мужской шрам, – как сидел майор, так и продолжал сидеть, он даже не шевельнулся. Спросил ровным тоном:

– Много их там?

– Не знаю. Огрызаются яростно. Весь кяриз горит. Всюду горит.

– Все равно мы душманов уничтожим. Чем больше будут сопротивляться, тем хуже.

– Может, они сдадутся в плен, рафик майор?

– В плен они не сдадутся – такие дерутся даже с перерезанной глоткой, но если сдадутся – сохраним жизнь. – Вахид замолчал, отвернулся от раненого. Проговорил недовольно, в сторону: – Иди перевязывайся! Нечего кровью людей пугать.

Засек еще один взрыв гранаты, слабенький, пустой пук – граната была самодельной: раз самодельные гранаты в ход пошли – значит, огневой припас не очень велик. Может, действительно банда поднимет руки вверх?

Напрасно надеялся Вахид, что Мухаммед поднимет руки – Мухаммед всем, кто с ним находится, горло перекусит, себя последним ножом секанет, но не сдастся: бой в кяризе разгорелся крепко, непонятно стало, где солдаты царандоя стреляют, где душманы – бой переместился под землей к дувалам, сделался глуше. Вахид пересел к дувалам, снова послушал стрельбу и сделал открытие: где-то совсем рядом, за этими крепкими, сложенными из тесаного камня дувалами должен быть еще один спуск под землю. Надо блокировать его. Не потому, что душманы должны вылезти оттуда – из-под земли они все равно уже не вылезут, – а накрыть их сверху, подкрасться сбоку, поставить заслон, погнать, может быть, назад, к тому потайному колодцу, через который они ушли под землю. И второе окончательно понял Вахид: где-то здесь недалеко, очень недалеко, под землей должен бить тупик – конец кяризной системы.

Через полчаса они загнали остатки бандгруппы в тупик, перекрыли выход. Мухаммед огрызался так, что вязкая подземная чернота, которую не пробивал ни один свет – фонари и свечи просто гасли в мертвом воздухе, – от трассеров полыхала всеми цветами радуги, под землей сделалось светло как днем.

Мухаммеду кричали, чтобы он сдавался – все, караван верблюдов достиг кишлака, пора отдыхать, нечего попусту лить пот и кроле, но Мухаммед не сдавался, на что он надеялся?

Тут из-под земли вытащили двух убитых – совсем еще молодых неопытных ребят, взятых в царандой по мобилизации в далеком степном кишлаке – таких неопытных ребят называют кульками – и Вахид волчком завертелся на земле: была бы его воля – кулаком бы располовинил земной шар, завалил бы этих гадов в кяризе.

– Ладно… Значит, не хотите сдаваться? – лицо его сделалось спокойным и далеким – словно бы Вахид находился не в Курделе, а совсем в другом месте. – Ладно, я найду способ, я заставлю вас сдаться. Понятно? – хорошо, когда человек спокоен, все рассчитывает от и до, отвечает за свои поступки – и верно, наверное, лучше окаменеть, чем чувствовать себя скоростной дисковой пилой, у которой от перекала и напряжения крошатся зубья.

Из кяриза вытащил еще одного сорбоза, убитого – не несмышленого кулька, у которого на губах молоко еще не обсохло и он пока не освободился от воспоминаний о маминой заботе, – вытащили солдата опытного, пропахшего потом и порохом, в стертых ботинках. Вахид не выдержал и пошел в кяриз во второй раз – нырнул в сырую пропитанную кровью темень: надо было окончательно разведать, понять, действительно остатки банды угодили в каменный мешок или у Мухаммеда с людьми есть на примете какие-нибудь другие потайные углы, ходы либо просто есть другие планы? Может быть, он хочет выбраться наверх и выбить Вахида из кишлака Курдель? Кто знает.

– Вот именно, кто знает, – пробормотал Вахид. Проверка подбодрила его: банда все-таки оказалась в каменном тупике, сама себя туда загнала, выхода не было. – И как же ты промахнулся, Мухаммед, а? – Вахид усмехнулся мстительно, жалости в нем не было – такие вещи, как жалость, великодушие, всепрощенчество на войне недопустимы, многие добрые поступки имеют печальный конец, – внутри жил только мстительней холод. – Теперь, Мухаммед, обижайся на самого себя. Убил моих людей – будешь убит сам: кровь можно оплатить только кровью.

По узкому каменному лазу, еле-еле нащупывая ногами каменные выковырины-ступеньки, Вахид поднялся наверх, вздохнул освобожденно: хуже нет быть зажатым в таком тесном холодном колодце; камень – штука опасная, из организма вытягивает все живое, все соки, ни крови не оставляет, ни мозга – ничего. Лишь на лбу появляется крапивный, больно острекающий кожу пот. Вахид платком стер пот со лба, отдал короткую команду.

Прислушиваясь к подземной канонаде, стал ждать. Через несколько минут к кяризу подкатили железную бочку, в которой тяжело бултыхалась жидкость.

– Горючее? Какое именно? – спросил Вахид.

– Дизельное топливо.

– Бочка полная?

– Никак нет, рафик майор. Две трети примерно, остальное слито в дизель.

– Мало. Ищите еще!

Минут через семь солдаты принесли две двадцатилитровые, окрашенные в защитный цвет канистры с бензином.

– Все, отзываем людей из кяриза! Всех наверх! Пора кончать с бандой. – У Вахида невольно дернулась щека – сказывались усталость последних дней, нервное напряжение, гибель людей – многие