Петр Игнатов - Голубые солдаты Страница 39

Астафьев вернулся в сопровождении невысокого пожилого мужчины, говорившего осипшим голосом. Это был бригадир одной из ремонтных бригад — Семен Кириллович Никитов.

— Одежа-то у вас какая? — спросил он. — Военная или цивильная?

— Партизанская, — ответил Астафьев. Кто во что горазд.

— Оружия чтоб никакого, — предупредил Никитов.

— Это как же без оружия! — возмутился Колесов.

— Я про винтовки и, так сказать, про видимое говорю.

— А пистолеты, ножи, гранаты?

— Ежели припрятать хорошо, то пожалуй… За рабочих своих выдам вас. Тут недалече шанцевый инструмент сложен у меня. Прихватим для видимости.

Пришлось всё «видимое» оружие — автоматы — оставить с Рязановым среди руин обжиговой печи. Пистолеты, ножи и гранаты рассовали по карманам, за пазухами, в голенищах сапог. Одежда у нас была действительно разношерстная, какую носят гражданские лица во время войны: в основном самая что ни на есть «цивильная», но с некоторой примесью воинской.

На станцию проникли благополучно. Постовые, посвечивая карманными фонариками, проверили пропуск Никитова, а нас, «рабочих», вооруженных ломами, кирками и лопатами, пропустили по счету. Все мы были начеку, и, если бы кто из охранников заподозрил что-либо неладное, наши ножи сделали бы свое дело.

На станции стояло несколько эшелонов. На путях, формируя составы, ползал маневровый паровоз, напоминавший старика, задыхавшегося от приступа астмы: так отчаянно он шипел паром и ухал. Один эшелон готовился к отправке на фронт — в сторону «нашего» моста. На платформах — танки, зачехленные пушки, из вагонов доносился храп и гомон солдатни.

Когда мы проходили невдалеке от хвоста эшелона, с тормозной площадки последнего вагона спрыгнул немец-кондуктор и что-то крикнул осмотрщику вагона, остукивавшему молотком бандажи колес. Тот подошел. Кондуктор попросил огня, закурил сигарету и тотчас вернулся на площадку, где под красным сигнальным фонарем маячила фигура охранника.

Колесов крепко сжал мой локоть, прошептал:

— Видел?

— Что именно? — не понял я.

— Кондуктор и один охранник… — задыхаясь от волнения, сказал Колесов. — Снять их с площадки, переодеться и на мост…

— А дальше что?

— Первым заходом устроить там затор, а следующим — рвануть.

Это была заманчивая и вместе с тем довольно просто осуществимая идея. Я сразу ухватился за нее. Понравилась она и Астафьеву…

Вернувшись на стоянку, мы в ту же ночь разработали детальный план действий и весь следующий день готовились к его выполнению.

Снова ночь. Сильный ветер разметал пелену туч, весь день висевшую над землею. По звездному небу мчались черные косматые облака. Шум леса сливался с шумом камыша, и порой казалось, что где-то невдалеке стонет разбушевавшееся море.

На этот раз мы двинулись в путь, изрядно нагрузившись взрывчаткой. План операции, разработанный нами, был и дерзок и опасен, но настроение было приподнятым. Каждый почему-то проникся верой в успех задуманной диверсии, и эта вера окрыляла нас.

Еще днем Галя с Рязановым и двумя проводниками отправились через болота к невысокому пригорку, откуда хорошо просматривался участок железнодорожного перегона, подходившего к станции с запада. К вечеру мы уже располагали точными сведениями, сколько эшелонов прибыло на станцию, сколько из них ушло к фронту, сколько проследовало с востока на запад. По нашим подсчетам, на станции к полуночи должно было находиться два состава, следовавших на фронт…

Семен Кириллович уже ждал нас с шанцевым инструментом у развалин кирпичного завода. Возник вопрос, как пронести на станцию взрывчатку. Бодюков предложил захватить с собой две одноколесные тачки, валявшиеся среди заводского двора, погрузить на них тол, а сверху сложить костыли, болты и инструменты.

— Не годится! — возразил Никитов. — Ни разу с тачками не являлись мои работяги… Сразу эти тачки бросятся в глаза охранникам.

— Не паникуй, Семен Кириллович, — сказал Астафьев. — Тачка — это тот же рабочий инструмент. Вот увидишь, все обойдется.

— А ежели не обойдется?

— Тогда перебьем постовых.

— Ну, разве что так, — согласился Никитов.

Как и предполагал Астафьев, гитлеровцы не обратили особого внимания на тачки. Их и на этот раз вполне удовлетворили пропуск бригадира и цифра, соответствовавшая числу «ремонтников», проследовавших с ним на ночную смену. Ремонтные бригады дежурили на станции день и ночь, приводили в порядок еще не восстановленные запасные пути, тупиковые ветки и стрелочные переводы…

Мы подоспели к отправке большого эшелона, состоявшего из товарных вагонов и платформ. Часть состава была загружена саперным имуществом — металлическими понтонами, мостовыми фермами, копрами, в головной части размещались крытые брезентом грузовые автомашины, легкие танкетки и мотоциклы. На некоторых платформах стояли зенитные орудия и пулеметы. В вагонах ехали солдаты. Однако охрана эшелона была сравнительно немногочисленной.

На тормозной площадке последнего вагона висели два красных сигнальных фонаря. На одной из подножек сидел охранник с автоматом на груди. Кондуктор стоял тут же, у вагона, и изредка подавал сигналы ручным фонарем в сторону головной части поезда.

Рядом с этим эшелоном, почти у самого его хвоста, стояло несколько пустых пассажирских вагонов.

Эшелон мог отойти с минуты на минуту: паровоз уже был прицеплен и громко пыхтел. Путь в сторону моста был открыт, на что указывал зеленый свет семафора.

Не знаю, как у кого, но у меня от волнения сердце стучало колотушкой. Забравшись в один из пассажирских вагонов, Рязанов и Колесов торопливо укладывали тол в небольшой сундучок, я прикреплял к сундучку веревку с привязанной к ней металлической «кошкой» в виде якоря с шестью острыми загнутыми лапами. От веревки тянулся короткий тонкий шнур к взрывателю, вмонтированному в сундучок-мину.

Пока мы были заняты этим делом, Астафьев и Бодюков тут же, в вагоне, переоделись: первый превратился в немецкого ефрейтора, второй — в солдата эсэсовских войск. (Вражеской униформы у партизан имелось в избытке!)

Все шло точно по намеченному плану. Семен Кириллович и два партизана-«ремонтника» находились у груды обломков водонапорной башни, перегружали основной запас тола с тачек в ящики, припасенные здесь еще днем Никитовым, и вели наблюдение за тем, что происходило на станции, чтобы вовремя предупредить нас, если возникнет какая-нибудь опасность.

Где-то по другую сторону реки, на дальних подступах к мосту, сосредоточивались партизаны. В их задачу входило открыть отвлекающий огонь, но только в том случае, если будет успешно выполнена первая часть плана., о чем их известит вспышка желтой ракеты у моста.

Резко, отрывисто прокричал гудок паровоза.

— Пора! — шепнул мне Астафьев.

Я почувствовал, как стянулась кожа на лице и как в грудь ворвался какой-то холодок. Колесов судорожно стиснул мне плечо, Рязанов тихонько шмыгнул носом. Астафьев и Бодюков покинули вагон, пролезли под ним и внезапно появились в хвосте эшелона.

— Эй, друзья, вы не можете прихватить нас с собой? — спросил Астафьев по-немецки, подходя к кондуктору.

Тот обернулся на голос. Свет фонаря скользнул по Астафьеву, переметнулся к Бодюкову.

— Кто такие? — грубо буркнул кондуктор.

— Отстали в пути, — объяснил Астафьев. — На фронт едем.

Охранник соскочил с подножки, подошел к нему.

— А ну, давайте солдатские книжки.

— Сейчас, одну минуту, — сказал Астафьев, опуская руку в карман.

Бодюков молча сделал то же самое.

Внимание кондуктора и охранника было сейчас всецело приковано к ним. Воспользовавшись этим, Колесов прошмыгнул вдоль стенки вагона и замер за спиной охранника.

Наступил решающий момент.

Левой рукой Колесов зажал рот охранника, правой всадил нож ему в горло. Астафьев и Бодюков действовали так же точно и быстро, обрушившись на кондуктора. Мычание сраженных гитлеровцев было заглушено шумом ветра. Почти одновременно загудел паровоз. Астафьев подхватил фонарь кондуктора, упавший на землю, и несколько раз просигналил им в ответ на световые сигналы машиниста паровоза. Тем временем мы втащили трупы гитлеровцев в тамбур пассажирского вагона, а Бодюков вскочил на тормозную площадку. Рязанов подал ему сундучок с «кошкой».

Паровоз тяжело заухал, эшелон вздрогнул раз, другой и медленно двинулся с места.

Мы отпрянули к стенкам пассажирских вагонов. Красные огни удалялись. Все быстрее, быстрее стучали колеса.

— Теперь готовиться к основной задаче, — бросил мне Астафьев. — Лишь бы у Бодюкова вышло.

— Борис не подведет, — убежденно сказал я, зная отвагу, решимость и сметку Бодюкова. В те минуты все мы мысленно были с ним и горячо желали ему удачи. Ведь от него теперь полностью зависел весь дальнейший ход операции.