Николай Леонов - Вариант "Омега" (=Операция "Викинг") Страница 4

— Спасибо, достаточно.

— Иди. — Капитан указал на дверь, Ведерников вышел.

— Вы, конечно, проводите занятия по физической подготовке? спросил Шлоссер.

— Так точно, господин майор.

— Отлично. Я хочу провести небольшой эксперимент.

В оборудованной под спортзал комнате была срочно собрана группа курсантов. Инструктор вызывал пары, которые тренировали приемы защиты и нападения. Люди занимались неумело и весьма неохотно.

Капитан Казик нервничал, Шлоссер молча улыбался, затем кивнул начальнику школы. По команде капитана Ведерников и Зверев стали в боевую позицию. Инструктор отобрал у них деревянную винтовку и деревянный нож и, по знаку капитана, поставил на стол загодя приготовленную бутылку коньяку.

— Приз победителю! — громко сказал он и отошел в сторону. Рукопашная!

Ведерников был на голову выше противника и физически явно сильнее. Он посмотрел на коньяк, подмигнул сидевшим на лавочке товарищам, сжав жилистые кулаки, двинулся на Зверева. Бывший летчик взглянул на Шлоссера, на начальника школы, затем на грозно надвигающегося Ведерникова, отскочил — кулак Ведерникова рассек воздух. Зверев увернулся еще раз. Ведерников изловчился и при очередном нападении сбил Зверева с ног. Тот поднялся, сплюнул кровь, попытался напасть сам, но Ведерников вновь сбил его и снова бросился вперед.

Зверев увернулся, отскочил и вдруг вытянулся по стойке «смирно». Глядя за спину Ведерникова, он гаркнул:

— Слушаю, господин капитан!

Ведерников инстинктивно вытянулся, повернулся к сидевшему за столом начальству. Зверев сзади ударил его кулаком по шее, ногой в пах. Ведерников тяжело рухнул на пол. Прежде чем инструктор успел опомниться, Зверев нанес Ведерникову еще два страшных удара ногой, тот, потеряв сознание, затих.

Инструктор замахнулся на Зверева, но Шлоссер его остановил. Он взял личные дела Зверева и Ведерникова и вышел в сопровождении начальника школы.

На следующий день Шлоссер, довольный собой, вернулся в Таллинн. Он кратко рассказал Целларису о результатах поездки, попросил, чтобы Зверев и Ведерников были незамедлительно доставлены сюда, в его, Шлоссера, распоряжение.

По пути домой Шлоссер зашел в антикварный магазин, купил двух бронзовых сатиров, державших в каждой руке по подсвечнику. Дома он поставил сатиров на мраморную плиту старинного камина в гостиной.

В тот же вечер Шлоссер пригласил Целлариуса и Маггиля, которого днем не успел повидать, на ужин.

Стол был накрыт. Хельмут поправлял приборы, откупоривал бутылки и недовольно бормотал:

— Дожили. Готовимся принимать Франца Маггиля. Его отца господин генерал и на порог дома не пускал.

— Все течет, все изменяется, старина. — Шлоссер посмотрел на стенные часы, сверил их со своими и перешел в кабинет, где остановился у гравюры с роденовского «Мыслителя». Барон был в хорошем настроении удача немалая, быстро нашел двух агентов, отвечающих замыслу операции. Можно начинать операцию «Троянский конь». Фигуры на шахматной доске расставлены, предстоит сделать первый ход.

В кабинет заглянул Хельмут.

— Стол на три персоны, я вас правильно понял, господин барон?

— Верно, Хельмут. Верно, — задумчиво ответил Шлоссер.

— Забыл сообщить, господин барон. — Хельмут не уходил, мялся в дверях. — В ваше отсутствие явился фельдфебель и заменил телефонный аппарат. Какие-то неполадки.

Шлоссер сначала никак не реагировал на сообщение, лишь спустя несколько секунд поднял голову, встретился с Хельмутом взглядом. Лицо старого слуги было бесстрастно.

— Спасибо, Хельмут, — слегка улыбнувшись, сказал Шлоссер, подождал, пока слуга закроет за собой дверь, взял стоявший на столе телефон, повертел и поставил на место.

В коридоре раздались шаги, послышался недовольный голос Хельмута, и в кабинет вошел гауптштурмфюрер Маггиль.

— Хайль Гитлер, Георг!

— Здравствуй, Франц! — Шлоссер сделал шаг навстречу гостю, оглядел его: — Гауптштурмфюрер, поздравляю.

— Фюрер дал мне то, что вы получили при рождении, барон. — Франц подошел. — Здравствуй.

Офицеры пожали друг другу руки. Шлоссер снова оглядел гостя.

— Я рад за тебя, Франц. Ты прекрасно выглядишь, не отъелся, как большинство твоих коллег. — Шлоссер похлопал гауптштурмфюрера по плечу. — Молодец.

— Спасибо, Георг, чертовски рад, что ты приехал именно в Таллинн. Я как услышал, что тебя вызвал Канарис, так понял, что очень скоро Георг фон Шлоссер поедет в Россию. Но именно в Таллинн? На это я не надеялся.

— Я также рад встрече.

— Старый Хельмут уже проскрипел, что какую бы форму на лавочника ни надень, он так и останется лавочником. Почему лавочником? Маггили всю жизнь были скотоводами. Ты помнишь нашу ферму?

— Я же пять дней как из дома, Франц, — ответил Шлоссер. — У Хельмута где-то подарки от твоей Эльзы. Она просила передать, что дети здоровы. Франц, их у тебя ужасно много!

— Пятеро. — Маггиль полез в карман.

Шлоссер его остановил:

— Бога ради, без фотографий, Франц. Недавно я видел все твое семейство.

Офицеры сели в низкие кожаные кресла, закурили и, улыбаясь, посмотрели друг на друга.

Во внешности барона все было остро: жесткие усы, ломаные поднятые брови, раскосые глаза, волосы — светлая короткая щетина.

У Маггиля мягкие черты лица, он брюнет с прической и усиками «а-ля фюрер», у него голубые круглые глаза и яркий пухлый рот.

— Постарел? — спросил Шлоссер.

— Не знаю, — неуверенно ответил Маггиль.

Вошел Хельмут, спросил:

— Ужинать будете при свечах, господин барон? — Он повернулся к Маггилю и пробурчал: — Франц, если станешь стряхивать пепел на пол…

— Хельмут, с сегодняшнего дня ты будешь говорить: господин гауптштурмфюрер, — перебил слугу Шлоссер. — А свечей не зажигай.

— Слушаюсь, господин барон. — Хельмут поклонился.

Маггиль подождал, пока денщик выйдет.

— У нас здесь работы хватает, Георг. Шеф заболел, твой Франц отвечает за город. Это непросто.

— Понимаю. — Шлоссер вертел между пальцев сигарету, поглядывал на Маггиля.

— Ни черта ты не понимаешь. Но скоро поймешь. Эстонцы должны были встретить нас лучше.

— Почему, Франц? — Шлоссер взял со стола телефон, вынул из кармана нож, неторопливо начал разбирать аппарат. Маггиль хмуро следил за его движениями. — Почему эстонцы должны встречать нас хорошо?

— Тебе будет трудно работать, Георг. — Маггиль вздохнул. — Ты аристократ, тебя недолюбливает фюрер. Только Канарис сумел добиться твоего возвращения в строй. Я получил специальное распоряжение по поводу твоего приезда. — Перечисляя, он сжал правую руку в кулак, а левой разгибал на ней пальцы.

— Спасибо, Франц. — Шлоссер открыл телефонный аппарат, вынул из него деталь, положил на стол. Маггиль опустил глаза. Шлоссер не упрекнул его, беспечно сказал:

— Недурно, Франц.

Маггиль молчал, поглаживая кисть левой руки. Пытаясь выйти из неловкого положения, он сказал:

— Забыл сказать, Георг. Я получил приказ из Берлина оказывать тебе посильную помощь.

— И начал с подслушивания телефонных разговоров. — Шлоссер взял вынутую из телефонного аппарата деталь. — Тебе не мешает знать, Франц, что адмирал Канарис встречался с твоим шефом Кальтенбруннером. В этой операции СД и абвер будут работать вместе. Не переусердствуй в слежке за мной. Можешь остаться без головы.

— Что ты, Георг? Хочу предупредить тебя — Кальтенбруннер не любит аристократов. Не думай, что я смогу тебе существенно помочь.

— Спасибо, Франц, — беспечно ответил Шлоссер. — Пройдем в гостиную, проверим, все ли готово.

Старинная мебель красного дерева и вполне приличный ковер остались от хозяев особняка. Шлоссер поправил стоявшие на камине подсвечники и зажег свечи.

— О, свечи! Столовое серебро, коньяк и русская водка. Хорошо быть богатым. — Потирая руки, Маггиль обошел стол. — Кто-то сказал, что в мире имеется лишь два рода людей: богатые и бедные.

— Сервантес. — Шлоссер улыбнулся. — Только он сказал: имущие и неимущие. И потом, Франц, Сервантес не моден у партии.

— Я не могу запомнить всех коммунистов, а сказал он неплохо. Кого мы ждем?

— Видимо, меня, господа? — останавливаясь в дверях, спросил Целлариус.

— Простите, господин фрегатен-капитан. Я не слышал, как вы подъехали.

— Пустяки, господин барон, — ответил Целлариус, показывая, что понял и в присутствии гауптштурмфюрера будет официален. — Вы прекрасно устроились, умение создать уют на войне — большое искусство.

— Прошу господа, как говорят русские: волка баснями не кормят. Он заметил, как Целлариус сдержал улыбку, видимо, зная точный текст русской пословицы.

— Что ты сказал, Георг? — спросил Маггиль, наливая себе водки. Не дожидаясь ответа, продолжил: — За твой успех, Георг! — Он поднял рюмку.