Адельша Кутуев - Приключения Рустема Страница 4

И вдруг он ахнул, — таинственный запах закружил голову.

Цвел папоротник.

Цвел!

Волшебные белые цветы поднялись в ночь, и лес просветлел и примолк, словно застигнутый врасплох этим светом.

Рустем срывал цветы и целой горстью подносил к губам. О, удивительное ощущение прикосновения к тайне! Цветы таяли во рту. А Рустему казалось все мало, мало, мало... И он, опустившись на колени среди папоротника, наклонив лицо, уже не руками, а прямо губами брал цветы, как воздух.

А что было дальше? Нет, этого он не помнит. Сильно закружилась голова, и он упал.

Кто спрашивает?

Пройди по лесу, вглядись попристальнее в разбросанные тут и там цветы, в каждую тощую травинку — сколько тайн еще на свете. Они ждут тебя, открывай.

Может быть, вот этот невидный цветок с крошечным венчиком, спрятанный в высокой траве, даст человеку вторую жизнь, когда смертельная болезнь подступит к сердцу. Ведь чудеса бывают не только в сказках. Но чтобы открыть на земле чудо и взять его на ладонь, надо верить в необыкновенное...

Рустем так и не узнал, что всю ночь напролет лил дождь. Потемнели, набрав влаги, стволы деревьев, свежо заблестели листья.

Он спал больше суток, а когда проснулся, почувствовал такую легкость, такое приятное ощущение простора и света, что и не заметил сам, как выбрался из леса, как расступились перед ним деревья, остались за спиной птицы.

Но дойдя до первого дома, остановился. Как он вернется домой? Так хочется есть! Сколько уроков пропущено, пока бегал, как дурак, за цветком папоротника... Что ответить учителю? Соврать? Или, может быть, рассказать все по самой правдашней правде: мол, услышал одну сказку, забрался ночью в лес, ждал чуда два дня, дождался, но ничего не произошло сверхъестественного, — все осталось тем же. Чтоб все ребята смеялись? И больше никто бы ему не верил? А задавака Вали сказал бы: «Не верьте этому хвастуну. В лесу, видишь ли, он ночевал. Да он бы со страху умер. Ха! Около бабки своей спал и орехи щелкал. Обманщик!» И другие станут приставать: «Невидимкой хотел стать. Запирай да меру знай. Если цветок съел, почему же тебя видно?»

— Эх, бабушка, бабушка, подвела ты меня! — подумал Рустем.

Первым делом, увидев бабушку, он скажет ей: «Никаких чертей не видел. Цветов папоротника досыта наелся. А меня все равно все видят, и я вижу всех».

Он подошел к трамвайной остановке. Который же час? На углу стоял мужчина с портфелем, на его руке поблескивали часы.

— Дядя, сколько времени? — спросил Рустем.

Мужчина вздрогнул, огляделся, поморгал удивленно, покачал головой. Немножко прошел дальше и, будто между прочим, посмотрел на часы, приговаривая:

— Восемь часов уже... Померещилось видно. Вроде бы кто-то спросил... Ерунда какая-то...

Рустем отбежал назад и все понял. Радость закричала в нем.

— Я — невидимка! Ура, бабушка!

Делая еще раз убедиться, что это так, что мужчина не ослеп, Рустем подкрался к двум мальчишкам, висевшим на подножке трамвая, и щелкнул одного по носу. Тот заорал на своего приятеля:

— Ты что, окосел, что ли! Как дам вот — слетишь с трамвая!

Завязалась драка. Рустем поддавал тумаков тому, кто был посильнее. Мальчишка кричал и злился и все время держался за свой нос.

Значит, правда! Они меня не видят. Теперь скорее домой. В трамвае не поеду, побегу лучше. Или нет, пока свободно, на второй подножке можно проехать несколько остановок. Скорее!

Дверь была заперта изнутри. Рустем заглянул в окно и увидел бабушку. Сначала он хотел постучать и крикнуть:

— Открой, бабушка!

Но бабушка может испугаться. Надо подождать пока она выйдет во двор вытрясать половики. Сев на завалинку, Рустем ждал. Но не дождавшись, забарабанил в дверь. Очень уж хотелось есть. На одних сухарях далеко не уедешь.

— Кто там? — спросила из-за двери бабушка.

Рустем растерялся. Но всего на минуту. Изменив голос, громко сказал:

— Это я... Из школы. Рустем не пришел?

— Нет, сынок. Не пришел он. А ты кто? Как звать? — Приговаривая, бабушка открыла дверь. Рустем проскользнул в дом.

— Батюшки, уже убежать успел, — только и сказала бабушка, заглянув за угол дома — там мирно спала на солнце кошка. Заперев дверь на крючок, бабушка прошла в комнату, где, прижавшись спиной к стене, стоял Рустем. Она прошла близко около него, даже коснулась фартуком. На кухне булькал суп — бабушка побежала снимать крышку.

Рустем раскрыл буфет, отрезал толстый кусок хлеба и, намазав маслом, понес его ко рту. Из руки выпал нож — будто пол зазвенел, будто потолок откликнулся звоном.

Бабушка, вытирая ладони о фартук, встала у двери.

— Крысы, что ли, завелись. Надо кошку принести.

Рустем чуть не рассмеялся и одним пальцем погладил бабушку по плечу: дескать, это я, бабушка, столько шуму наделал, крысы не умеют мазать хлеб маслом.

Следом за бабушкой он вошел в кухню. После мягкого хлеба захотелось воды. Рустем на глазах у бабушки напился из ковшика и легонько стукнул им о ведро. Бабушка, вооружившись сковородником, заглянула под стол.

— Кыш, кыш, проклятые!

Рустем не выдержал и прыснул в кулак. Бабушка села на стул и вздохнула. О чем она думала? О том ли, что постарела слишком и скоро возвращаться в деревню, а внук так и не нашелся. Вздыхала бабушка.

А Рустем писал записку. Он торопился. Аккуратно свернув письмо, вложил его в учебник по химии. Немного почитал учебники. За эти дни, наверно, много интересного было в школе. Войти бы в класс и сказать: «А я невидимка!» — то-то бы все примолкли, а он бы, спустившись вниз, выкрал у дежурного колокольчик из кармана и кончил бы урок на целых пятнадцать минут раньше.

Когда вернулась тетя Гайша, первое, что бросилось ей в глаза, — это портфель. Рустем, сорвавшись с места, рванулся было навстречу матери, но застыв на лету, едва успел сделать шаг в сторону. «Что же я наделал? Она теперь не видит меня, и, может, больше не увидит никогда. Я могу поцеловать ее, только когда она ляжет спать. Мама! Я тебе сделал больно. Я же вижу, как ты устала и встревожена. Я не могу сказать тебе ни слова. Что я наделал? Они все думают, что я могу еще вернуться...»

Пока мать выбегала на улицу, надеясь увидеть сына, Рустем принял решение. Надо уходить, нельзя смотреть, как убивается мать. Если он останется, ему станет ее жалко. Идет война, и он нужен на фронте. Фашистам не поздоровится от него. Они узнают, где раки зимуют.

Рустем, прихватив под мышку портфель, зашагал к двери, а в это время с улицы в дом вернулась мать — в ее глазах была радость и растерянность. Портфеля на столе не было.

Мы знаем как долго искали исчезнувший портфель. Рустем еле сдерживался, слыша, как вздыхает мать. Поймав ее взгляд, покраснел. Хорошо еще, что она опустила глаза. Того и гляди Рустем разревелся бы и открыл себя.

Портфель снова лег на стол.

Пока читали его записку, он сердился, что так мало написал. Может, совсем не надо было тревожить их письмом? Начнут разыскивать повсюду. Розыски могут ему помешать. Но ведь все равно его не найдут. Вот он стоит рядом с матерью, отцом и бабушкой и одним вскриком может обрадовать их, но он этого не сделает. Нет. Он невидим. Он есть и его нет. Сейчас он нужен войне. Он будет спасать раненых, взрывать немецкие штабы.

Скорее!

Что делать?

Вместе с отцом Рустем вошел в отделение милиции. Он слышал разговор с начальником. Сначала он улыбался. Ему казалось забавным — сидит человек с погонами подполковника и думает о каких-то мелочах. Думает, как найти по записке пропавшего мальчишку. Рустему захотелось тут же в милиции выкинуть такой номер, чтоб все милиционеры почесали затылки. Но чем дальше говорили отец и подполковник, тем беспокойнее чувствовал себя Рустем. Природа дала ему силу — почему же он медлит? Родина в опасности, горят деревни, горит земля, детей и взрослых увозят в Германию в одних вагонах со скотом. Надо спасать их. Немедленно. Только бы проникнуть в тыл врага. Каждого вставшего на его пути фашиста он постарается уничтожить. По сто фашистов в день! А долго ли он будет невидим?

Может быть, завтра к нему вернется прежний облик? Добравшись до фронта, он вдруг станет в какую-то минуту видим врагу и его убьют? Он даже не успеет ни за кого отомстить. С кем бы поговорить об этом? С ученым! Но с каким?

— Найду, — решил он.

На улицу он вышел вслед за отцом, но постепенно отстал от него. Куда теперь идти? Он брел медленно, понурив голову, и чуть не столкнулся с двумя мальчишками, которые стояли у столба и курили. Они ругались, небрежно поплевывая. Один из них был Вали, тот, что всегда подтрунивал над Рустемом.

Сейчас Рустем ему скажет несколько слов, после чего Вали начнет заикаться.