Иван Дедюля - Партизанский фронт Страница 4

Но нам-то подобный опыт только предстояло набирать. Его отсутствие обнаруживалось во всевозможных мелочах. При распределении по вещмешкам партизан анодных батарей для питания рации возникло такое, к примеру, недоразумение. Радист и его помощница объясняли партизанам тонкости обращения с капризной кладью. Однако те с недоверием косились на тяжелую, да к тому же столь прихотливую ношу. Что от нее проку, если стрелять ею нельзя, поезд этой штуковиной под откос не пустишь.

— Да ведь без электропитания нет рации! Ни Большая земля нас не услышит, ни мы ее, — жарко убеждал Володя помощников, которые готовы были взвалить на плечи пулемет или другой еще более тяжелый любой «стратегический» груз, но отказывались тащить эти сомнительной нужности коробки. Мне пришлось помочь радистам убедить партизан в необходимости связи с Большой землей.

5 июля 1942 года на закате дня отряд был у Витебских (Суражских) ворот и занял исходное перед броском положение. Впереди змеилась изломанная линия еле заметных глубоких окопов, вытянулись замысловатые заграждения из колючей проволоки. Несколько на отшибе от партизан присели трое совсем молодых парней, одетых в непривычную немецкую форму, — наши проводники.

Тревожный час прощания с Большой землей накатывал на отряд. Нервы людей напряжены, не терпелось скорее начать действовать. Но следовало еще дождаться полной темноты, а также последних донесений армейской разведки. Данные эти должен был сообщить нам гвардейский полковник, командир бригады, на участке обороны которого нам предстояло переходить линию фронта.

Вот он, наконец, отозвал в сторону командира, комиссара, начальника штаба и меня. Изложив оперативные разведывательные данные, полковник еще раз коснулся наших тактических, ближайших задач:

— Запомните, по шоссе Полоцк — Витебск наблюдается интенсивное передвижение войск противника. Пересечь эту магистраль днем и не обнаружить себя невозможно. Этот бросок планируйте на ночь. Учтите, немцы в прифронтовой полосе круглосуточно контролируют все важнейшие дороги. К тому же немецкому командованию уже известно о периодической переброске в их тыл партизанских вооруженных групп. Наше преимущество в том, что они не знают троп, по которым просачиваются отряды. А главная задача на той стороне — в темпе углубиться на двадцать — двадцать пять километров от фронта и остаться при этом незамеченными. А там ищи ветра в поле. Вокруг вас будут советские люди. В своей же хате и стены помогают. Но до хаты нужно дойти, а потому во что бы то ни стало избегайте столкновения с противником в прифронтовой полосе…

Стратегический план действий отряда после благополучного углубления на несколько десятков километров оккупированной территории был разработан еще в Ореховце: быстрый и скрытый маневр в Смолевичский район Минской области, организация базы на месте, установление связи с разрозненными партизанскими группами. Затем удары по главным коммуникациям и линиям связи противника, сообщение разведывательных данных, уничтожение живой силы и техники противника.

Пока мы совещались с полковником, наступила ночь — время перехода отряда «Смерть фашизму» через линию фронта. С тихим звоном было вынуто звено в проволочном заграждении. И вот уже глубокий противотанковый ров отделил нас от Большой земли.

Первые шаги по прифронтовой земле делали осторожно, нерешительно. Впереди пробиралась, останавливаясь и прислушиваясь, группа разведчиков. По их сигналам за ночь мы бессчетное число раз плотно прижимались грудью к матушке-земле. Вдали, то справа, то слева, изредка раздавались короткие пулеметные очереди и одиночные выстрелы. Где-то в стороне ночную мглу разрезали ярко-красные вражеские ракеты. Каждый понимал, что пробираемся через запутанный лабиринт вражеской обороны. Подобно привидениям, мы, грязные и мокрые, бесшумно углублялись в полную неизвестности темноту. Нервы были напряжены до предела. Необычно длинными казались медленно преодолеваемые десятки метров.

Коротка летняя ночь в Белоруссии. Шоссе отряд должен был пересечь ночью, но темп движения нарушился с первых же минут. Лишь поздним утром, измученные, исцарапанные и грязные, мы едва добрались до шоссе. Но по нему уже давно непрерывным потоком шли машины. Пришлось залечь в чаще леса. Оставалось одно — выжидать, когда дорога окажется свободной.

Медленно и тревожно тянулись часы ожидания. Но это не был отдых после ночного марша: мы были словно на пороховой бочке. К полудню шоссе все же постепенно опустело. Воспользовавшись этим, отряд быстро поднялся, мгновенно перескочил через дорогу и углубился в сосновый лес. После тридцатикилометрового ночного перехода бойцы валились с ног. Вещевые мешки будто наполнились свинцом. Нужны были отдых и еда. Вскоре отряд остановился на привал. Партизаны поспешно освободились от груза и, разувшись, вповалку залегли спать.

Начальник штаба лейтенант Ерофеев, перешагивая через свалившихся бойцов, разыскал командира первого отделения и приказал обеспечить охрану отряда.

Вскоре лесную тишину потряс сильный близкий взрыв. Эхо взрыва потонуло в начавшейся перестрелке. Партизаны моментально вскочили, схватили оружие и стали настороженно посматривать по сторонам, а некоторые метнулись в лесную чащу.

— Назад! — скомандовал комиссар Панкевич.

Бойцы виновато вернулись на прежние места. Только Жилицкий, охваченный страхом, не слушая команды, ломился через кусты. За ним пришлось послать двух бойцов.

Перестрелка велась где-то совсем близко. Быстро выслали разведчиков и на всякий случай, для прикрытия отряда с угрожаемой стороны, начали готовить заслон. Вдруг на тропу вырвался взлохмаченный пожилой человек. Подбежав к нам, он, запыхавшись, бросил:

— Где командир? Помогите, братцы, иначе всем крышка!

Его выслушали. Выяснилось, что группа партизан-шмыревцев сделала на шоссе засаду. Ей было приказано противотанковой гранатой подорвать одиночную вражескую автомашину с солдатами, забрать оружие и патроны. Однако неточно брошенная граната лишь выбила стекла, контузив шофера. Машина сползла в кювет и заглохла. Немцы, выскочив из грузовика, развернулись в боевой порядок. Пользуясь численным превосходством и преимуществом в огневых средствах, они быстро и плотно прижали партизан к земле. Создалось критическое положение. Шмыревец волновался не без основания: в любую минуту могли подоспеть новые грузовики или помощь из ближайшего гарнизона.

— Надо срочно помочь им, — раздались голоса.

Наш командир замялся, обвел всех растерянным взглядом и резко махнул рукой:

— Не время нам ввязываться в эту авантюру. Если мы себя обнаружим, тогда считай, что наш поход закончен. С ходу дуб не свалишь, а лоб расшибешь!

Лицо командира после ночного перехода пожелтело, осунулось, глаза покраснели. Он подошел к комиссару и тихо сказал:

— Скорее уходить надо, пока не поздно.

Комиссар сдвинул мохнатые брови, вытер лысину и, подумав, сказал, что ему нужно обсудить этот вопрос с заместителем.

А стрельба усиливалась. Длинные пулеметные очереди заглушались взрывами гранат. Отдельные разрывные пули с пронзительным визгом пролетали над нами.

За оказание помощи быстро высказались Ерофеев, Кисляков, заместитель командира отряда Соляник, комиссар Панкевич и я.

Командир сдался и приказал Кислякову немедленно выдвинуться с отделением сержанта Юрочки и огнем прикрыть отход группы шмыревцев. Схватив оружие, бойцы отделения скрылись в гуще соснового леса.

Сидя на мшистой земле, партизаны тревожно переговаривались:

— Ну, хлопцы, начинаются дни золотые…

— Перещелкает нас немец, — дрожащим голосом произнес Жилицкий, приспосабливая на спину вещмешок.

— Брось ныть. Рано затянул за упокой, — одернул его Вышников. — Если трусишь, достань запасные штаны из мешка и не каркай.

— Правильно, Иван Иванович! Крой его, — поддержали Вышникова несколько голосов.

— Герои нашлись! Цыплят по осени считают, — не унимался Жилицкий. — Дождитесь вечера — тогда хвастайте. За день много воды утечет…

Серые глаза Жилицкого испуганно бегали по лицам партизан, ища поддержки. Но ее не было. Все смотрели на него с недоумением и презрением. Трудно было сознавать, что за пребывание в Ореховце мы не рассмотрели в этом сутулом худощавом человеке паникера и труса.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, вот как ставят вопрос настоящие люди. А ты на вид и человек, а душонка заячья. Услышал выстрел и уже дрожишь как осиновый лист, в кусты бегаешь… Что будет с тобой, если придется столкнуться с врагом лицом к лицу? Лапки кверху? — пробирал Жилицкого молодой партизан Петя Шиенок.

— Всякое трудное дело страшно вначале, товарищи, — заговорил Панкевич. — Жилицкий обстреляется, и страх пройдет.