Эрвин Ставинский - Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? Страница 4

Наступила короткая пауза, а потом Эрнста прорвало:

— Идиот, скотина, в какое положение ты меня ставишь!

Вилли молча положил трубку, но уже через две минуты Эрнст позвонил опять:

— Послушай, Вилли, не валяй дурака. Нельзя же требовать от такой дамы, чтобы она посещала мою конуру.

— А я этого и не требую, — сказал Вилли. — Но ты подумай обо мне. Если я так мало значу для твоей Грозигк, что она даже не хочет потрудиться прийти ко мне в номер отеля, то и вся наша затея ломанного гроша не стоит. Тогда мы остаемся при своих интересах.

Он снова повесил трубку и пошел в спальню за одеждой.

— Кто звонил? — сонным голосом спросила Маргарет и уткнулась головой в подушку.

Вечером, к нему на квартиру опять позвонил Эрнст.

— Она придет, — буркнул, с раздражением. — Завтра пораньше сними номер в нашем отеле и приведи там все в порядок.

На следующий день, в начале двенадцатого, баронесса Элизабет фон Грозигк в сопровождении Эрнста впорхнула в его номер. Вилли, одетый в свободную темную куртку, сдержанно ее приветствовал. Элизабет оказалась элегантной рыжеватой дамой лет тридцати пяти, с вздернутым носиком, ярко накрашенными тонкими губами и светлыми, бегающими глазками.

С непринужденной любезностью Вилли поднялся из своего кресла навстречу баронессе.

— Я счастлива видеть вас, — произнесла баронесса. Голос у нее был громкий, с резким северогерманским акцентом. — Господин Эрнст так много о вас рассказывал…

Ее светлые глаза уже осмотрели номер, перепрыгивая с предмета на предмет и нигде долго не задерживаясь.

— Мне очень повезло, что я имею возможность сравнивать мои представления с оригиналом, — продолжала она. — Надеюсь вас не смущает, что я так бесцеремонно все тут разглядываю?

— Вы спасли моего друга, — со сдержанной вежливостью ответил Вилли, — и я вам за это глубоко признателен.

— Значит, вы меня терпите здесь только ради вашего друга? — кокетливо отозвалась она, видимо, ожидая какой-нибудь галантности. Но Вилли промолчал и пауза затягивалась.

— Я понимаю, — первой не выдержала баронесса. — По тому, что мне рассказывал Эрнст, я могу себе составить некоторое представление о вашем миросозерцании. Я подготовлена к этому также идеологией национал-социалистической партии. В вашем присутствии я испытываю то же чувство, что и в присутствии фюрера. — Она замолчала.

Молчали Вилли, продолжая смотреть на нее твердым, не мигающим взглядом. В сущности это был не его тип женщины, но она была неплохо сложена и мысль о том, что она. Баронесса фон Грозигк, родовита и занимает высокое положение в обществе, тешила его самолюбие. В остальном он в себе не сомневался.

Баронесса смущалась под его взглядом, волновалась и явно чувствовала себя не в своей тарелке.

— Вы правы, — наконец заговорил Вилли. — Нужно понять друг друга. А для этого и та, и другая сторона должна проявить к этому готовность.

— В готовности с моей стороны вы можете не сомневаться, — живо отозвалась баронесса. — У меня она появилась с первой минуты, как только я вас увидела.

Все развивалось по намеченному плану, и когда под конец баронесса робко и кокетливо осведомилась, сможет ли опять она увидеться с Вилли, он, сохраняя достоинство и выдержку ответил ей «да».

Они любезно попрощались и вместе с Эрнстом вышли.

Под вечер Эрнст вновь встретился с Вилли, чтобы обсудить, как действовать дальше. По мнению Вилли держался недурно.

— Ты должен довести баронессу до того, чтобы она сама заговорила с тобой о деньгах, — рассуждал Эрнст. — А когда она заговорит, ты делай вид, что в деньгах ты сущий профан и посоветуй ей обратиться ко мне. Главное, чтобы не ты поднял вопрос о деньгах, а она. И тогда дело будет в шляпе.

Два дня спустя Вилли ужинал с баронессой в ресторане гостиницы. Грозигк щебетала о схожести образов Вилли и фюрера. Она говорила о великой задаче, которая ожидает партию. Она говорила и говорила… За фруктами и сыром Вилли признался, что никогда еще призыв верно служить партии не звучал так искренне, как из уст госпожи Элизабет. При этом он смотрел ей в глаза пристальным, настойчивым взглядом.

Решающая минута настала, когда они перешли в салон пить кофе. Вилли продолжал настойчиво смотреть ей в глаза, а в голове все крутилась одна и та же мысль: «Когда же эта дура наконец заговорит о деньгах!

И, наконец, она заговорила.

— Я понимаю, — сказала она, — если вы решитесь открыть в Берлине то предприятие, о котором мне столько говорил Эрнст, это будет связано с материальными трудностями. Может быть, вы позволите в этом деле немного помочь вам? Я была бы счастлива это сделать.

Следуя наказам Эрнста, Вилли ответил уклончиво:

— Меня не интересует финансовая сторона дела. Для меня существует единственная область: профессиональная деятельность, в которой я как криминалист знаю толк.

— Да, да, я знаю, — смешалась баронесса и покраснела как девушка. — Мне не следовало и заговаривать с вами об этом. Мы все обсудим с Эрнстом! — добавила она с улыбкой.

Румянец был ей к лицу, и Вилли решил несколько разрядить ситуацию.

— Вероятно, это не случайность, — задумчиво произнес он, — что интересы партии и ваши нас объединяют. Таковы все немцы! Идеал для них, как говорит фюрер, воплощен в женском образе.

Она была совершенно счастлива, и он чувствовал, что прикоснись он к ней сейчас и она растает. И он не против был бы это сделать, но это в данный момент было бы неразумным. Нужно было еще немного ее разжечь. Поэтому Вилли довольствовался лишь тем, что целуя ей на прощанье руку, опять проникновенно посмотрел ей в глаза. А потом он отправился к Флорентине…

Через несколько дней Вилли решил, что время для того, чтобы скрепить союз с партией и ее представительницей Элизабет фон Грозигк настало. Во время следующей встречи проходившей в номере гостиницы, его взор недвусмысленно скользил по округлым формам баронессы. Наконец он нежно взял ее за руку и медленно провел ладонью до плеча. Элизабет почувствовала дрожь во всем теле и попросилась на минуту в ванную. Там она быстро привела себя в порядок и подождала, пока прекратиться дрожь в ногах.

Потом баронесса выключила свет и открыла дверь в комнату. Глаза ее какое-то время привыкали к темноте, потом она разглядела, что Вилли стоит у постели голый, спиною к ней. Не отходя от кровати, он медленно повернулся. Сначала она увидела его глаза и белые зубы в улыбке. Потом ее глаза опустились ниже и она почувствовала, как у нее опять задрожали ноги и пересохло во рту. Элизабет медленно подошла к нему не подымая глаз, завороженная его мужской силой.

Он нежно снял с плеч бретельки черной нижней сорочки и аккуратно положил Элизабет на постель. Она молчала, лишь мелкая дрожь пробегала по ее телу. Он начал нежно целовать ее в грудь, мягко поглаживая рукой между ногами. Потом, просунув руки под ее ягодицы, подтянул ее к себе и начал осторожно входить в нее.

— Я боюсь, — вдруг пролепетала она.

Он не отвечал и не торопился. Как только они напрягалась в ожидании боли, он возвращался назад, не прекращая медленные покачивания.

Она ожидала боли, ей казалось, что она не способна настолько раскрыться, чтобы принять его, но уже через какие-то мгновения почувствовала, что вобрала его целиком и что ее переполняют новые, необычные ощущения.

Теперь уже она сама, охватив Вилли руками, крепко прижалась к нему всем телом и ее бедра. Сначала осторожно, а потом все быстрее и быстрее, по мере того, как захватывала ее страсть, стали двигаться в такт с его телом…

Через несколько дней, на имя Эрнста Кура, в филиал Баварского союзного банка в Берлине, была переведена приличная сумма денег. Получив свою долю, Вилли приобрел за городом дачный домик и небольшую парусную лодку. Теперь, в свободное время, он мог путешествовать по озеру и впадающим в него рекам, с улыбкой вспоминая Элизабет.

Они встречались недолго. В начале 1928 года, из-за своего вздорного характера, Эрнст испортил свои отношения с Францем Пфеффером Заломоном. Этим воспользовались завистники из «Коричневого дома» — штаб-квартиры нацистов в Мюнхене, пустившие слух будто Эрнст выдает партийные секреты полиции. Позже, начальник службы безопасности партии Гайдрих найдет изменника. Им окажется криминал-секретарь городского отдела полиции Иозеф Майзингер, который потом долго будет отрабатывать свои грехи. Но это будет позже. А сейчас Эрнсту пришлось срочно прятаться, опасаясь мести фон Заломона. Его спасло то обстоятельство, что у самого начальника штаба штурмовиков возникли разногласия с Гитлером и ему пришлось покинуть свой пост.

К этому времени Вилли прервал свои отношения с Элизабет фон Грозигк, объяснив пылкой даме, что уезжает в командировку на границу с Польшей и свяжется с ней, когда вернется, чего он конечно не сделал.