Василий Крысов - «Батарея, огонь!» Страница 4

— Толя! Давай зигзагами! — И наводчику с радистом: — Виктор, Николай! Пулеметами, по орудийной прислуге! Огонь!

Танк увеличил скорость и начал рыскать по полю, резко маневрируя, не давая вражеским наводчикам произвести прицельные выстрелы. Рикошетные удары продолжали сыпаться по правому и левому борту, не причиняя, однако, серьезных повреждений корпусу, машина продолжала мчаться на вражеские пушки! Все наши танки вели огонь из пушек и пулеметов с ходу и с коротких остановок, огненные языки вырывались из стволов орудий, прочерчивали поле боя трассирующие пулеметные очереди. Немцы почувствовали себя не совсем уютно при виде надвигающейся лавины танков, меткость их стрельбы значительно упала, и мы реже чувствовали рикошетные удары. До села осталось метров пятьсот, скомандовал экипажу:

— Толя, за холмом стой! Виктор! Прямо поддеревом пушка! Осколочным, прицел шесть! Огонь!

— Осколочным готово! — отозвался заряжающий.

Снаряд взорвался чуть ближе цели.

— Прицел семь! Огонь! — скорректировал наводку.

Фашистское орудие смолкло и, видно, навечно!

— Толя! Зигзагами, на максимальной! Вперед!

Чтобы осмотреться, мгновенно крутанул головку перископа. Справа горело два танка. Слева встал танк взводного Серова, я понял, что он подорвался на мине, так как командир открыл люк и бросил вперед дымовую гранату, имитируя горение машины. Танк Миши Мардера, как и наш, зигзагами летел на пушки врага. По нашему танку уже било второе орудие, замаскированное в сарае. Пока мы дошли до вражеских траншей, немцы успели нанести нам три рикошетных удара. Один снаряд попал в запасной 90-литровый масляный бак, прикрепленный стяжками на левом подкрылке. Пламя охватило  всю левую часть моторно-трансмиссионного отделения.

— Толя, дави пушку! — скомандовал механику, а сам схватил огнетушитель и, высунувшись в люк, задавил пламя. До сарая с пушкой оставалось каких-то пятьдесят метров! — Виктор, поверни пушку назад! — скомандовал наводчику.

Меньше чем через минуту танк сильно качнуло, и под днищем раздался сильный металлический скрежет раздавленного орудия. Разбрасывая бревна и доски, наш танк протаранил сарай насквозь!

— Толя! Развернуть кругом! — приказал водителю. — Прикроем танк взводного!

С громовым: «Урр-а-а!» — уже шла в штыковую наша пехота. И немцы дрогнули, не приняв штыкового боя, стали отходить на северную окраину села по ходам сообщения, бросая гранаты с длинными деревянными ручками и прикрываясь пулеметным огнем. Навсегда запомнилось, как шли цепи наших атакующих солдат: штыки винтовок тускло блестели в лучах утреннего солнца, в рядах атакующих были и автоматчики — короткими очередями они били по вражеским окопам, приближаясь к траншее. Когда наша пехота подошла к вражеской позиции, из окопа с поднятыми руками вылезло лишь трое солдат.

Немцы, хотя и оборонялись, потери понесли очень значительные, больше, чем наши. Но и для нас атака стоила дорого: несколько десятков пехотинцев было убито и не менее ста человек получили ранения.

Только затих бой, к нам подошел танк командира взвода Серова. Они действительно подорвались на мине, но быстро восстановили разорванную гусеницу с помощью запасных траков и простого приспособления с биологическим названием «паук». Следом подошел и танк комбрига, остановился за кирпичным домом. Из  танка вылез полковник Егоров. Увидев пленных, комбриг решил допросить их:

— Давайте этих в дом и вызовите сюда лейтенантов Мардера и Крысова.

Пленных завели в избу. Явились и мы с Михаилом. С полковником мы были уже знакомы. Когда мы прибыли в бригаду, он беседовал с нами, хотел разобраться, насколько мы знаем техчасть и вооружение танка, правила стрельбы. Удовлетворенный нашими ответами, неожиданно спросил:

— Лейтенант Мардер, скажите, насколько схожи немецкий и еврейский?

— Почти ничего общего, товарищ полковник, но многие слова близки по произношению. В училище мы с лейтенантом Крысовым самостоятельно изучали немецкий, считая, что может пригодиться на фронте при допросе пленных. — Миша, конечно, поскромничал, по-немецки он говорил вполне свободно, с легким грассированием, характерным, как он пояснил, для берлинского диалекта.

Теперь, увидев пленных, полковник, видно, вспомнил тот разговор.

Из троих сдавшихся старшим по возрасту и воинскому званию был ефрейтор Шульц, он сразу сказал:

— Господин полковник, мы сами сдались. Я из Саксонии, не хочу воевать. Это мои земляки, крестьяне, они тоже не хотят воевать за фюрера. Господин полковник, если мы будем говорить правду, вы сохраните нам жизнь? У нас дома жены и дети.

Комбриг получил от пленных много ценных сведений, так как Шульц был связным командира батальона и, находясь при штабе, многое знал. Затем их отправили под конвоем в штаб корпус с сопроводительной запиской, в которой Егоров просил начштаба Пошкуса сохранить этим пленным жизнь.

Противник меж тем усилил артиллерийский огонь. Налетела и авиация. С водонапорной башни прямо по  нашему взводу били три вражеских пулемета. Серов дал команду на уничтожение. Мы произвели по одному выстрелу бронебойными снарядами, и пулеметы смолкли.

Вскоре вражеская авиация приостановила бомбардировку, так как наши части вплотную подошли к немецкой обороне. Командование корпуса, произведя перегруппировку, нацелило нашу бригаду на совхозную ферму, в которой находилась главная танковая группировка противника. А 55-я танковая бригада с пулеметным батальоном начала обходить совхоз с востока. Бой был ожесточенный, но скоротечный. У немцев были легкие танки T-III и средние T-IV, у нас — KB, T-34 и, еще треть, — Т-70, последние своими слабыми 45-мм пушками могли успешно действовать только против пехоты и артиллерии. В нашем направлении быстро приближался танк T-IV.

— Бронебойным! По танку в створе трубы! Прицел постоянный! С короткой остановки! Огонь! — скомандовал одновременно заряжающему, наводчику и водителю.

— Бронебойным готово! — доложил Михаил.

— Дорожка — выкрикнул Толя и остановил танк.

— Выстрел! — доложил наводчик и нажал на спуск.

Лишь на долю секунды немец-наводчик опередил нас, и его снаряд ударил в лоб нашего танка. Машину тряхнуло, полыхнул пламенем взрыв, яркой вспышкой осветив боевое отделение.

— Смотрите за разрывом нашего снаряда! — скомандовал по ТПУ, чтобы отвлечь экипаж от неприятного ощущения, будто мы горим, а в душе низко кланяясь конструкторам и рабочим Челябинского танкового завода: они экранировали лоб нашего танка до 105 мм, а то бы гореть нам синим огнем! 

Я чувствовал себя так, будто я на учениях! Пока не врезали первый, второй раз! Но немецкие пушки не пробивали нашу 75-мм броню — и мы использовали это сполна!

Экипаж Серова тоже сжег танк. Миша Мардер расправился с бронетранспортером. Тем временем наша пехота дом за домом овладевала совхозным поселком. Затем, уже общей решительной атакой, не давая противнику опомниться, захватили и село Ложки.

28 июля развернулись ожесточенные бои возле населенного пункта Липологово. Здесь сконцентрировалась крупная группировка врага, к тому же занимавшая очень выгодные позиции: на гряде небольших высот, разделенных глубокими, недоступными для танков оврагами. Взятие этого рубежа досталось нам большими потерями. В корпусе осталось порядка тридцати танков, наша бригада тоже потеряла половину состава. Командование корпуса приняло экстренные меры: прибыло большое пополнение танков, а также стрелковая дивизия и два полка реактивных минометов «катюша».

29 июля соединения корпуса, отбивая несколько контратак, готовились к нанесению ответного удара.

Перед началом наступления дали два полковых залпа «катюши». Многие экипажи впервые видели стрельбу «катюш», и восхищению нашему этим летящим на врага смертоносным смерчам не было предела! Мы понимали, что они наносят большие потери врагу, хотя тогда и не знали, что один залп полка бросает 576 мин весом 18,4 килограмма. От такого огненного урагана в стане врага началось всеобщее, поголовное бегство! Побросав всю боевую технику, немцы кинулись в укрытия! Чем мы не замедлили воспользоваться! Рванулись вперед и беспрепятственно захватили порядка 30 целехоньких танков T-IV — машины стояли без экипажей, с работающими двигателями! Было взято и много орудий, минометов, бронетранспортеров, автомашин. Всю эту технику мы перетащили в село Ложки.