Гюнтер Штайн - Ультиматум Страница 4

С этим клубом связано все самое хорошее, что было в жизни двадцатилетней Раисы. В Корсунь-Шевченковский она приехала одиннадцатилетней девочкой из деревни под Черкассами, потому что ее отец, кузнец, начал работать на заводе. Маленькой, но крепкой девчушке с темными косичками было нелегко расстаться с родной деревней. Гора за лесом, пруд, где они купались летом, выгон, на котором они часто сидели с ребятами, присматривая за скотом, — со всем этим она прощалась с тяжелым сердцем, словно уезжала в чужой, неприветливый край. И если в Корсунь-Шевченковском она очень скоро почувствовала себя как дома, то дело было не только в том, что здесь тоже был колхоз, более крупный, чем в ее родной деревне, и не в том, что и здесь она нашла себе новых подруг. Все заключалось в школьном учителе немецкого языка Андрее Гордеевиче, раскрывшем ее способности к языку и принявшем ее в кружок немецкого языка. Андрей Гордеевич не жалел ни труда, ни сил, чтобы привить своим ученикам любовь к изучению языка. Сначала они читали басни и короткие рассказики на языке, потом упражнялись в декламации стихов и пении немецких народных песен, а затем разучили несколько сцен из различных пьес.

Раиса увлеклась немецким языком. У нее появился интерес не только к немецкой литературе, особенно к творчеству Шиллера, но и к театру. В клубе она принимала участие в любительских спектаклях. Ей не исполнилось еще и шестнадцати лет, когда ее признали одной из лучших артисток самодеятельности. Она не понимала, в чем причина ее успеха, и не раз спрашивала старого артиста Петренко, руководившего их кружком, разве можно хорошо сыграть на сцене роль, если ее никогда не приходилось играть в жизни? Петренко ответил ей на это вполне серьезно:

— Ты, конечно, права, но жизнь просто еще не требовала от тебя подвига. Однако то, что ты сможешь совершить его, если потребуется, чувствую не только я один. Это чувствуют и наши зрители, когда видят тебя на сцене. Они верят, что ты и в жизни сможешь совершить подвиг!

Вскоре Рая познакомилась со смелым, напористым пареньком Толей Асавлюком, секретарем горкома комсомола. Произошло это на молодежном вечере в клубе, через несколько дней после успешного выступления самодеятельного коллектива. В клубе он сидел в первом ряду и горячо аплодировал Раисе. На вечере он не пропустил ни одного танца и ревниво следил за тем, чтобы никто другой не пригласил Раю танцевать.

И именно благодаря Толе Рая окончательно укрепилась в своем решении стать актрисой. Такая перспектива нравилась не только им обоим, но и отцу Раисы, Терентию. И исполнение их мечты было уже близко, но вдруг началась война, фашисты заняли Корсунь, превратили клуб в солдатское общежитие…

Раиса тяжело переводила дыхание. Идти по снегу было трудно. Добравшись до окраины города, она остановилась у небольшого домика. Ничто не вызывало у нее опасения. Она проскользнула в садовую калитку, обошла дом кругом и осторожно стукнула в окошко.

— Мария! — тихо позвала она.

Ответа не последовало.

Рая постучала еще и еще, пока наконец скрипучая дверь не открылась и девушка с растрепанными волосами не втянула ее в дом.

— Чего тебе? — прошептала Мария сонно.

— Мы немедленно должны всех предупредить! — Раиса, подавшись вперед, схватила Марию за руку. Она торопливо пересказала подруге, что произошло в зале во время киносеанса. — Сегодня ночью гитлеровцы будут обшаривать каждый дом, каждый сарай, каждый подвал. Они теперь везде видят опасность, будут искать подозрительных, понимаешь?

— Вася! — вздрогнув, прошептала Мария. — Мы должны обязательно предупредить Васю. Всем нашим надо как можно скорее покинуть город…

— Теперь уже поздно. Сейчас даже собака не сможет выбежать из города незамеченной, — возразила Раиса. — Вася пусть переберется ко мне. Я работаю в комендатуре, в доме у вас квартирует гитлеровский обер-лейтенант, так что у меня искать никто не станет. Иди разбуди Васю! — добавила она почти резко, заметив, что Мария колеблется.

— Не нужно, я уже не сплю, — отозвался из темноты, со стороны чердака, низкий мужской голос.

— Погоди, я зажгу свечу! — сказала Мария.

— Лучше помоги мне поставить лестницу!

Однако скрип деревянных перекладин раздался раньше, чем Мария успела добежать до конца коридора.

— Ты слышал, что я говорила? — спросила Раиса.

— Слышал, — приглушенно ответил Вася. Приоткрыв дверь, он выглянул в сумеречную темноту.

— Ну идем же! — тревожно сказала она.

— Нет! — Он прикрыл дверь.

— Что это значит?

— Только то, что к тебе я не пойду. Это не приказ штаба, и я не обязан его выполнять.

Раиса была озадачена. Разве для того она освободила Василия от отправки на принудительные работы, чтобы он сам себя погубил? Ах, если бы она могла видеть его лицо в эту минуту! Вася надежный товарищ, но иногда упрям невероятно. Она попыталась воздействовать на него по-иному.

— Ты хочешь провалить весь наш комитет?

— Тихо!

Издалека донесся неясный шум. Вася снова приоткрыл дверь, и они втроем прислушались.

— Что там? — спросила Мария. Она совсем замерзла в своей тонкой рубашке.

— Разве вы не слышите? В городе стреляют!

До них доносились лишь отдельные выстрелы, потом раздалась автоматная и пулеметная стрельба, Разгорался настоящий бой.

Вася покачал головой и проговорил:

— Серьезная пальба.

— Будь же благоразумным, Вася! — предостерегла его Раиса. — Здесь тебе нельзя оставаться.

— Да я и не собираюсь. В такую-то ночь! — Он усмехнулся.

— Теперь слушай меня внимательно, — настойчиво продолжала Раиса. — Ты должен…

— Нет, теперь ты меня послушай! — твердо возразил он. — В такую ночь в укрытии пусть сидит кто угодно, только не я! Ты это понимаешь? Эту ночь нужно использовать для дела.

— Я вообще больше ничего не понимаю, — вставила Мария, успевшая тем временем одеться.

— Короче говоря, вы не хуже меня знаете, что в подвалах на вокзале фашисты держат пятьсот наших парней, в том числе много солдат. Всех их должны отправить в Германию на принудительные работы. Когда еще ребятам из партизанского отряда предоставится возможность спасти их, если не теперь, когда фашисты, как перепуганные курицы, носятся вокруг клуба?

— Ты хочешь уйти к партизанам? — спросила Раиса.

— Да, и не когда-нибудь, а сейчас. Пока мы не упустили возможность. Насколько я знаю Рыжего, то лучше всего в его отряд… — Он потер руки и прислушался к звукам, доносившимся снаружи. Стрельба все еще продолжалась. — Кстати, там я и выясню, почему прервалась связь с окружкомом. Счастливо! И спасибо вам за помощь!

Вася широкими шагами пересек заснеженный сад, перескочил через забор и исчез. Еще некоторое время девушки слышали, как скрипит снег под его сапогами, потом стало тихо.

Шум боя доносился уже приглушенно.

Раиса взглянула на часы.

— Не будем терять время попусту, идем. Ты пойдешь к Ольге Петровне и Максиму, Остальных оповещу я сама.

— А что мы можем им посоветовать? — нерешительно спросила Мария. — Ты действительно думаешь, что им лучше всего оставить укрытие?

Раиса задумалась.

— В городе оставаться уже небезопасно, и Вася прав: мы должны использовать эту суматоху. От того, насколько правильно мы оценим эту возможность, зависит многое. — Она положила руку на плечо подруги. — Поторопись, чтобы успеть вернуться до того, как начнут передавать последние известия.

Мария кивнула. Конечно, она успеет вовремя сесть к единственному радиоприемнику, который они спрятали, несмотря на строгий приказ сдать все радиоприемники в комендатуру, будет записывать сводку Совинформбюро, а потом, как всегда, размножит текст.

Усилившийся ветер гнал снег по пустынной улице, кидал его Раисе прямо в лицо. Она прищурила глаза. В палисадниках, казалось, прятались притаившиеся люди. Залаяла собака. Раиса огляделась и так быстро побежала по глубокому снегу, что не заметила, как платок сполз у нее с головы на плечи. Услышав голоса, она поспешно свернула в ближайший сад. По улице, беззаботно беседуя, шли два гитлеровца.

Дождавшись, пока они исчезнут из виду, Раиса пролезла сквозь дыру в невысокой ограде и побежала дальше. У нее перехватывало дыхание, но она не останавливалась. Вперед, только вперед! Самое позднее, через час город уже будет охвачен цепью патрульных. Надо во что бы то ни стало известить Рыжего. И почему нет больше связи с райкомом? Названными ей явками она пользовалась лишь в течение нескольких недель. Впрочем, они с самого начала были не слишком надежны: в доме, где жила первая семья, разместились на постой эсэсовцы, а Вера, дочь второго товарища, завела подозрительное знакомство с немецкими солдатами. Как она презирала эту Веру! До сих пор в ушах у Раи звучали ее циничные слова: «Не твое дело, чем я занимаюсь! Ты думаешь, если ты с офицерами водишься, так ты лучше меня?» Хуже всего было то, что не одна только Вера придерживалась такого мнения.