Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются Страница 4

Кениг был самым высоким. Рэке обратил внимание на большие руки солдата, которые тот не знал, куда деть.

Поль был среднего роста, широкоплечий, спортивного телосложения. Светлые глаза и брови, светлые, коротко подстриженные волосы. Рэке сразу почувствовал симпатию к этому парню, который был, возможно, моложе его года на два.

Он улыбнулся, кивнул ему и взглянул на Кольхаза, который стоял у левого крыла машины, с удивлением уставившись на два значка на груди Рэке. На узком бледном лице Кольхаза прежде всего бросался в глаза плотно сжатый рот с опущенными вниз уголками. Нельзя было точно сказать, то ли он у него от природы такой, то ли от пренебрежительности.

«Как я должен его встретить? — размышлял Ульф. — Видимо, он из тех, кто придает особое значение первому впечатлению. Чего он ждет от меня как от командира отделения?»

Новичков распустили, дав им два часа времени на размещение и знакомство со старослужащими.

«Ну, пора», — подумал Ульф, одернул китель и подошел к троим солдатам, которые стояли у своих вещей.

Кениг от волнения перебирал пальцами, Поль нагнулся над своим рюкзаком, а Кольхаз безучастно смотрел прямо перед собой.

Ульф заметил, что оба солдата выпрямились и застыли по стойке «смирно». Он подошел к Кольхазу и сказал:

— Добро пожаловать к нам в роту. Надеюсь, мы с вами поладим.

Последние слова он произнес с улыбкой.

— Чтобы ладить, нужно вместе послужить. Вы начальник, а я подчиненный, так что наши отношения предусмотрены уставом.

— Я за то, чтобы мы ладили, — повторил Ульф, все еще улыбаясь. — Когда нужно будет показать свои начальнические права, я покажу.

— Это ваше право! — заметил Кольхаз с иронией. — Про вас разное рассказывали, а я вас представлял другим.

— Каким именно?

— Высоким, представительным…

— Не все великаны. — Рэке протянул Кольхазу руку. — Итак, попытаемся быть друзьями.

Кольхаз пожал протянутую ему руку.

— Я рад, что меня направили в ваше отделение, — сказал Поль.

— Надеюсь, вы не раскаетесь, товарищ Поль. Хотя у нас сладкой жизни нет. — Рэке засмеялся.

— Ее, конечно, нигде нет. Да я этого и не жду.

— Где вы работали до армии?

— Я техник. В последнее время занимался математикой, работал над устройством робота.

— Чем намерены заниматься дальше?

— После армии пойду учиться. Хочу стать кибернетиком.

Рэке подошел к Кенигу, который смущенно переминался с ноги на ногу, не зная, куда ему смотреть. Он поздоровался с ним за руку, так, что его ладонь полностью исчезла в ладони Кенига, и, посмотрев на него снизу вверх, воскликнул:

— Черт возьми, какой же у тебя рост?!

— Метр девяносто два, — ответил солдат на чистейшем саксонском наречии, широко улыбаясь. — Мой отец обычно говорит: «Это ничего, тебе можно служить два срока, раз уж бог наделил тебя таким ростом». — Он пожал плечами и добавил: — Все имеет свои и преимущества и недостатки…

— Кто вы по профессии? — прервал его Ульф.

— Крановщик на стройке.

— Хорошо. Об этом мы поговорим в другой раз. Пойдемте, я покажу вам, где вы будете жить.

Солдаты взяли свои вещи и последовали за ним в казарму. Фельдфебель Рэке первым вошел в просторную, выкрашенную светлой краской комнату и показал на три свободные койки и тумбочки.

— Один час вам на размещение. Какой порядок должен быть в казарме, вы прекрасно знаете. Вот шкафчик ефрейтора Шонера. Можете посмотреть, какой в нем порядок…

Кольхаз, поставив рюкзак и чемодан возле своей койки, подошел к шкафу и, открыв его, удивленно воскликнул:

— Вот наглядный пример из «Армейского обозрения»! Это из-за нас товарищ ефрейтор так старался?

— Возможно, — ответил Рэке. — Товарищ Шонер — мой заместитель.

— А-а, тогда понятно…

— Вы так считаете? — спросил Рэке, почувствовав иронию в голосе солдата.

— Так точно. Заместитель — это тоже начальник. Он также должен быть примером для солдат.

Рзке повел новичков в комнату унтер-офицеров, открыл свой шкафчик и сказал:

— Перед вами не образец из армейской газеты, но все же посмотрите.

— Извините меня, — сконфуженно пробормотал Кольхаз, краснея. — Я не то хотел сказать.

— Но сказал. Я спокойно реагирую на такие колкости. И вот еще что: в военном деле старание важно, порой даже очень, только для совершенно других целей, товарищ Кольхаз. Теперь устраивайтесь. Через час я приду и все проверю.

Когда солдаты вышли из комнаты, Рэке подошел к окну, задумался. Послеобеденное солнце освещало все каким-то особенным, прозрачным осенним светом, а листья каштанов, растущих по склону холма, переливались всеми цветами радуги — от нежно-желтого до ярко-пурпурного.

Вспомнив весь разговор, Ульф решил, что он вовремя прервал беседу с Кольхазом. Но как ее снова продолжить? Он понял и то, что такого человека, как Кольхаз, любая неуверенность в позиции другого лишь еще больше убеждает в своей собственной правоте. Он как сейсмограф, который отмечает малейшее сотрясение и регистрирует его. Это требует от каждого, кто с ним разговаривает, точного выражения своих мыслей.

«Это будет дуэлью, — пронеслось в голове Раке, — дуэлью между ним и мною, возможно, между ним и всем отделением. Все будет зависеть от того, кто убедительнее будет излагать свои мысли».

Через час Рэке вошел в казарму. Кольхаз развешивал над своей койкой маленькие картинки; Поль заправлял свою койку; Кениг стоял перед наполовину убранным шкафчиком и рылся в белье.

— Ну что? — спросил его Рэке. — Что-то не ладится?

— Нет, нет, товарищ фельдфебель! — воскликнул Кениг и выпрямился. — Со мной всегда так: копаюсь, копаюсь, пока все сделаю. Мой отец мне не раз говорил: «Ты нос вытащишь — хвост увязнет».

Рэке еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Продолжайте, товарищ рядовой. Вам осталось совсем немного.

Вещи в шкафу Поля были тщательно уложены, Кольхаз тоже постарался. Рэке похвалил обоих, но сразу же пожалел об этом, так как Кольхаз мигом возразил:

— Не знал, что в армии обращают внимание на такие пустяки. Раз нужно — значит, нужно. Зачем же хвалить за это?

— В подразделении должна быть чистота и порядок, — сказал Ульф. — Без мелочей не сделаешь главного.

— Можно и по-другому, — возразил Кольхаз, — просто не обращать внимания на мелочи. Большое дело требует жертв!

— Вы шутник, товарищ Кольхаз. — Рэке улыбнулся. — Настоящий шутник! «Большое дело требует жертв»! Мы на самом деле можем пожертвовать чем-то ради нашего общего дела, но не порядком и чистотой.

— Могу я считать, что мои слова были поняты как шутка? — спросил Кольхаз.

— Конечно, — ответил Рэке. — Будем считать их шуткой. Кто же станет всерьез опровергать необходимость военной дисциплины в армии?

Он подошел к койке Кольхаза и начал рассматривать картинки, которые тот только что повесил: две гравюры в аккуратных рамках и украшенный витиеватым орнаментом пергамент, на котором красиво было написано какое-то стихотворение.

— Что это? — спросил Рэке и показал на один из рисунков. На нем был изображен одноэтажный домик на фоне осеннего пейзажа. — Это ваш родной дом?

Рэке сразу же почувствовал, что сказал что-то не то, так как брови Кольхаза от удивления поползли вверх, и он сказал:

— Сразу видно, что вы не знаете Веймара. Если бы вы там хоть раз побывали, то не стали бы спрашивать… Это домик, в котором жил Гёте, товарищ фельдфебель-…

«Черт меня дернул спросить», — с досадой подумал Рэке, я вслух сказал: — Вы улыбаетесь, товарищ рядовой? Я действительно не был в Веймаре и не видел домика Гёте, но я этого поэта читал и люблю.

— Вот как! — удивился Кольхаз, чуть заметно улыбаясь. — Да, вы умеете защищаться.

— Надеюсь, теперь мы квиты, — сказал Рэке и пошел к выходу.

У самой двери он вдруг вспомнил, что хотел спросить, какие стихи написаны на пергаменте. Они показались ему очень знакомыми, однако он никак не мог вспомнить, чьи они. Он задумался на секунду, но потом все же покинул помещение казармы.

2

Вечера стали заметно холоднее. Над руслом ручья, который петлял вокруг деревни, поднимался туман, расстилавшийся над землей тонким полупрозрачным покрывалом.

Ульф поежился. Он поднял воротник шинели и зашагал быстрее. Тропинка, ведущая от погранзаставы до Таннберга, была неровной, но Ульф так хорошо знал ее, что ни разу не оступился и не попал ни в одну из ям, наполненных грязной водой.

Кто-то шел ему навстречу. Это был унтер-офицер из четвертого взвода.

Узнав Раке, он сказал:

— Ах, это ты! В деревню направляешься?

— К Готфриду Трау, — ответил Ульф.

— Это учитель, что ли?

— Да. Он преподает в десятом классе. И помогает пограничникам. Несколько лет назад он сам командовал здесь ротой.