Сергей Андреев - Крылом к крылу Страница 4

Пройдя километра два, они уселись и стали подсчитывать «имущество». Запасы оказались не так велики. Два планшета с картами, два пистолета «ТТ» с двумя комплектами боеприпасов, пара компасов, карманный фонарь, коробка спичек и… четыре папиросы в портсигаре Мартынова. Это все. Бортовые пайки сгорели. Предстояла невеселая, голодная жизнь.

Несмотря на, казалось бы, безвыходную обстановку, летчики не потеряли бодрости.

— Будем пробиваться к своим, — решили они, — плен не для нас, коммунистов! — и оба зашагали дальше.

Небо роняло легкие пушинки снега. Подгоняемые ветром, они падали на мокрые от пота лица летчиков. Вскоре офицеры вышли к протоптанной тропке.

Армашов предложил уходить по тропе, чтобы окончательно замести следы. Прошли метров двести. Потом увидели, что тропинка резко сворачивает влево. Остановились. Стали прислушиваться. В это время за поворотом послышались крики, прострекотала автоматная очередь. Летчики шарахнулись в сторону и укрылись за толстыми стволами деревьев.

Через несколько минут мимо них, по тропинке, тяжело дыша, пробежали пять гитлеровцев. Они направлялись в сторону горящего самолета. Но вот они скрылись за деревьями, и все затихло.

Посовещавшись, летчики решили пока остаться в ельнике, а ночью двинуться по компасу в тыл врага. Было выработано два варианта. Первый — пробраться к партизанам в Брянские леса, что при чрезвычайно легком пищевом рационе офицеров было делом нелегким. Кроме того, впереди лежала открытая местность. Здесь их мог заметить противник.

Второй вариант был лучше — пройти через линию фронта в районе западнее Думиничи, где, по предположению Мартынова, оборона противника в густом лесу была несплошная. Утвердили второй вариант и стали готовиться к переходу.

Но вот на тропе снова показались фашистские автоматчики. Возвращаясь от самолета, они шли медленно, держа наготове автоматы. Не останавливаясь, солдаты прошагали мимо… Летчики вздохнули… Пролесло!

К ночи разыгралась метель. Лес дымился от снежной пыли. Колючие снежинки врезались в лицо. Где-то вдалеке, то справа, то слева, слышились глухие разрывы снарядов и мин. Трескотня пулеметов. Летчики шли по компасу. Впереди поляна — полкилометра открытого места. Легли и поползли по-пластунски. Помогли сумерки.

Часа через два Мартынов с Армашовым доползли до перелеска и зарылись под кустами в снег.

Почти всю ночь летчики не сомкнули глаз, лежа в своем ненадежном укрытии. Пролежали они здесь и весь следующий день. Голод сильно давал себя чувствовать. С наступлением темноты офицеры подтянули ремни и снова пустились в путь. Долго брели они по сугробам, пробиваясь сквозь пургу. В темноте чуть не натолкнулись на вражеского часового. Хорошо, что он услышал шорох и заорал: «Хальт!»

Летчики замерли на месте и выхватили пистолеты. Но часовой, не видя никого, успокоился и снова стал шагать вокруг землянки. Когда он скрылся за поворотом, Мартынов тихо прошептал Армашову:

— При втором заходе часового за землянку немедленно уходим.

Немец, обогнув землянку, снова появился перед глазами летчиков, а потом опять скрылся за землянку. Не теряя ни минуты, офицеры стали осторожно отползать в сторону. Оказавшись за елками, они, пригибаясь, побежали в лес. По дороге натолкнулись на телефонный провод. Со злости оборвали его — пусть теперь фашисты поговорят!

Прошел час, и летчики, пробираясь по лесу, снова услышали немецкий разговор. Кругом был враг. Снова пришлось маскироваться в снегу. В этот раз зарылись под поваленной сосной и забросали себя валежником и снегом. Пролежали еще сутки. Выдержали вместе с гитлеровцами бомбежку наших штурмовиков. Бомбили здорово. Зенитная батарея противника была полностью уничтожена.

С наступлением новых сумерек Мартынов с Армашовым зашагали дальше. Голодные, измученные, они продолжали упорно продвигаться вперед.

После полуночи снова загудела февральская пурга. Казалось, нечеловеческие усилия двух храбрецов затрачены даром: им не справиться с разбушевавшейся стихией. Но люди шли наперекор стихии.

На рассвете они натолкнулись на заброшенную землянку. По всем приметам она давно была забыта гитлеровцами. Но все же, на всякий случай, летчики, забравшись в нее, набросали на себя разной рухляди. В эти сутки они спали по очереди нервным, но крепким сном.

Наступил еще один вечер. Честно разделив пополам третью папиросу, Мартынов и Армашов закурили. Нужно идти дальше. К рассвету пятого дня они были уже совсем близко от переднего края. Километрах в трех от них, по ту сторону болота и мелколесья, шел ожесточенный бой. Летчики видели, как четко работают наши «катюши», как метко посылают свои снаряды советские артиллеристы. Однако и здесь им не удалось перебраться к своим. Пошли дальше.

Шестые сутки в пути. Поздним вечером они пробрались к болоту. Наступила седьмая ночь.

Шел снег с моросящим дождем. Наши артиллеристы вели по противнику непрерывный огонь. Снаряды стали рваться недалеко от летчиков. Друзья упали на дно траншеи и сидели в ней до тех пор, пока не прекратилась стрельба.

Ночь. Дождь. Нудный, холодный… Фашисты изредка ведут редкий огонь. То здесь, то там взвиваются в небо ракеты. Два измученных человека ползут между двумя проволочными заграждениями. Здесь ничья земля — нейтральная полоса. Вот берег реки. Осторожно ползут два офицера по льду. Вот свои заграждения. Оба начинают разговаривать громко, чтобы наблюдатели в наших траншеях услышали русскую речь и не обстреляли.

Посидев немного, оба поднялись и побежали к своим заграждениям. Здесь их остановили пехотинцы. Комбат широко раскрыл глаза, когда солдаты привели ему двух летчиков.

— Вы что, на крыльях через мины перелетели!

Но летчики ничего не ответили: они смертельно устали.

Через час их обоих доставили в штаб стрелкового полка, а потом на самолете сюда, к нам.

Первое знакомство с французами

Март. Горячая боевая страда не спадает. Вылеты на бомбометание продолжаются во все возрастающем темпе. Сейчас мы уже не такие одинокие и беззащитные, как в первые дни войны, когда один бомбардировщик уходил на боевое задание без прикрытия. Действия наших летчиков надежно поддерживаются истребителями дивизии генерала Захарова. Особенно тесная у нас связь с полком истребителей, которым командует подполковник Анатолий Емельянович Голубов. В этот период, как правило, ни один вылет на боевое задание не проходит без того, чтобы нас не поддерживали его летчики.

Совместная боевая работа сблизила людей, спаяла их в единый крепкий коллектив. Тесное содружество истребителей и бомбардировщиков до минимума сократило потери. Мы стали меньше терять людей в бою.

Сам Голубов был частым гостем в дивизии. Наши летчики уже стали считать его окончательно своим. Нет Голубова, и будто кого-то не хватает. Однако наступило время, когда 261-му авиаполку пришлось с ним временно расстаться.

Правда, на небольшой срок, но все же.

Однажды меня вызвали к аппарату. Говорил генерал-майор авиации Пронин — начальник штаба нашей воздушной армии.

— Принимайте гостей, — сообщил он. — Дивизии придается эскадрилья истребителей «Нормандия». Познакомьте летчиков с обстановкой на фронте, с приемами вражеских асов. С этого дня у вас будет своя охрана, — засмеялся в трубку генерал.

— А как же Голубов? — спрашиваю я.

— Придется временно разлучиться, — пошутил начальник штаба армии. — Ничего не поделаешь — война. Сегодня к исходу дня на «ЛИ-2» ждите людей, не входящих в состав французских экипажей, — техперсонал, переводчиков. Постарайтесь создать им приличные условия. Всего хорошего.

Из штаба я вышел совсем обескураженный. Шутка сказать — к вечеру прилетит одна партия французов, к утру жди вторую, а времени для создания им мало-мальски приличных условий всего ничего. Однако ждать не приходится. Сажусь в свой «ПО-2» и лечу из Кондрова в Полотняный завод, на аэродром Дымченко. У него условия для размещения гостей лучше, чем в других полках дивизии.

Полк Маркова стоял тогда недалеко от разбитого фашистами города Юхнова, полки Осипенко и Гаврилова — возле сожженных деревень Фатьяново и Адуево, а полк Костяева — в некотором отдалении от фронта готовил к бою молодые экипажи, прибывающие на пополнение.

Известие о прибытии французов Василий Иванович воспринял с обычным для него спокойствием.

— Что ж, если надо принять — примем, если надо научить, как бить фашистов, — научим. Были бы хорошие люди. На войне всем места хватит.

Он тут же вызвал командира батальона аэродромного обслуживания подполковника Шевченко и приказал ему подготовить для размещения гостей два домика на опушке леса.

— Тут им будет удобнее всего, — объяснил он, — и самолеты рядом, и до столовой рукой подать. А наших переведем в крестьянские дома, там тоже неплохо.