Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники Страница 4

Памяти дяди моего Федора Петровича Журавлева

Казацкая быльТам, на Зееловскнх высотах,Последний бой жестоким был.И в том бою мой дядька ФедорШальную голову склонит…На трассах юрода РостоваВершил он свой дрогальский путь:Имел коня, к нему подковы…Уздечку, бричку и хомут!И оторной, и смуглолицыйСреди ростовских дрогалей —Кидал мешки в порту с пшеницей,Играя сплою своей.На случаи драки на весельи,Деды, ходящие в чести.Будили Федюшку, —В похмельяДурную склоку разгрести.Он дышло брал от колесницы:Тяжел был в две руки захват…Он гнал гульбу через станицу —Кто, прав — не прав, кто виноват?!.Дрючиной вымахавшись яро,На страх своим, на зло врагам —Крушил трухлявые амбары.Ворота сыпались к ногам.…А тут, вдали от ридной хаты,Стремясь сдержать наш ярый штурм,В бой двинул Гитлер бесноватыйСвоих последышей — фольксштурм!Мальчишки шли картинно, пышноИ их свинец свистел и выл…Озлившись, дядька Федька, дышлоИ здесь за комель ухватил.Он каску в сторону откинул,Поднялся грозно в полный рост:Сдержал рубеж…А сам загинул —В огне Зееловскнх высот!Война не ведает печалей,Когда под иен дымится кровь…Их по квадратам расписали,Зеленых фольксштурмовнков!Остался дядька с рваной ранойПод серой насыпью земли.Умчался конь его буланый:Куда?..Не знают дрогали!И время взвень сбивает лиру,Летит к безвестной стороне:То ль к заповеданному МируТо ль к незапамятной Войне.

ПОД СЕРДЦЕМ ПУЛЯ

… Под сердцем пуля у меня —Германская тупая пуля.Уж тридцать лег ее ношу я,Победно выйдя из огня.

В живую ткань она врослаИ тянет, гнет солдата к смерти,За то, что жизнь моя прошлаПо гребню смертной круговерти.

За то, что сам стрелял и бил,И лез в отчаянные драки.Чужую злую кровь пролил,Вставал с гранатою на танки.

Давно на свете нет войны,А пуля клятая напомнитПро Курск,Приволжские холмы…И сердце яростью наполни!

Но как я пулю оторву От сердца?..Чуть оно заноет!.. —И я живу, и не живу,Еще не выбывший из строй.

Свое свинцовое литьеВойна от сердца не отпустит,Покуда в землю не опустятСо мною горюшко мое.

БЕРЛИНСКИЙ СОН

Уснул казак у стен рейхстагаВ конце поверженной войны,Под окрыленным алым стягомСвоей весны, своей страны.

Трава теснилась сквозь каменья,Бросая тоненькую тень.Дымилось солнце возрожденья,Цвела берлинская сирень.

Вповал бойцы — гвардейцы спали.До края выбившись из сил,На сером выбитом асфальте —Где крепкий сон кого скосил.

Еще истертые подметкиДымятся яростной войной…Уснул степняк, как будто в лодкеУплыл на родину домой:

По рекам, заводям зеленым,Тугим кувшннкам, камышам,По странам, им освобожденным,Форсированным рубежам.

И всюду нивы колосятся,Цветут вишневые сады.В тени раскидистых акацииПоют синицы и дрозды.

На пятачке чужой державыСморил солдат российских сон.Брала весна земное правоСквозь битый камень и бетон.

НЕМЕЦКАЯ СИРЕНЬ

Шли танки, самоходки, тягачи —В последнее большое наступлепье,И колыхались звездные лучиНад боем нависающей сирени!

Сирень и здесь вовсю уже цвела —Она жила, росла, благоухала.И молодого света и теплаЕй все казалось было мало.

Сирень была по — своему права:Война — войной по крышам, по кюветам,И здесь — она, да тихая траваТого же фиолетового цвета.

Сирень цвела, как облако плыла —Сирень побитой нами заграницы.И очень подходящею была,Чтоб вдеть ее в солдатские петлицы.

А розы громыхали по мостуИ проходили мимо, мимо, мимо…Я подбежал к зазывному кустуИ отшатнулся: «Осторожно — мины!»

В чужой далекой, вражьей сторонеПознал солдат походную примету:Не доверяйся маю и весне,И этому сиреневому цвету.

СИНИЦА

Мы возвращались в дальний тыл —Солдаты армии Чуйкова —По следу грома боевого,По свежей памяти могил.

Кругом зеленая траваПокрыла щели и бойницы,Где светлогрудая синицаВ стволе орудия жила.

Был полдень солнцем осиян,Во все концы — Земля большаяДышала силой урожаяВ нее заброшенных семян.

По флангу нашего полкаЗемля атакою примята.Из жерла пушки снничатаВсе просят,Просят червячка.

Синице этой повезло:Где ни кустарника,Ни дуба,Дыра в тяжелой пушке КруппаКак настоящее дупло.

Метал добыт в коре земной…Природа мудро порешила:Коль смерть несет онИ могилы,Пусть будет прежнею землей.

Звенела птица:— Тень да тень, —Взлетев на ржавой пушки хобот.Солдат на родину торопитВеселый белобровый день.

НА ЭЛЬБЕ ТИШИНА

На берегу жестокой памятиЯ вновь приметил тишину,Что по хребтам свинцовой замяти,Сюда пришла через войну.

Была она такою хрупкоюИ нереальною была.Крутился голубь над голубкою,Летала звонкая пчела.

А память все‑таки не верила,Что это вправду тишина,С невозместимыми потерями,Взяла которые война!

Когда ж кругом по Эльбе сдвинулисьВ салют стрелковые полки, —По всем холмам, стуча, осыпалисьЦветов могильных лепестки.

На берегу жестокой памяти,В конце расстрелянной войны, —Дымился май весенней замятью…Такой не будет тишины!

УХОДИТ ВОИНСТВО МОЕ

Памяти Венедима Симоненка

Уходит воинство моеВ сухой песок, в сырую землю.Я это в жизни не приемлю,Кричу Отечеству:— В ружье!

Да разве можно,Разве такСынов Отечества хоронят?Едва глаза кому закроют —Бегут на поминкиВ кабак.

И там хмельные слезы льют,Что жизнь слагаетсяНе сладко.Дешевле было б в плащпалаткуГероя Вислы завернуть!Без Божества,Без торжестваСнесут соседа три калеки.— Эх, человеки, человеки, —Слепая ваша голова!

ГЛУХИЕ ДОЖДИ

Я не вижу за дымкою дальнею:Что там будет у нас впереди?Слезы, слезы и лица печальные, —Обложные глухие дожди.

Вроде, в жизни покуда не пройденной,Крыша, стены с оконцами естьИ на сердце поруганной Родины —Эта грустно — печальная песнь!

Что нас ждет, что под хмарами сбудется? —Самому не придумать никак.Бесприютно — пустыни а я улица,Даже лая не слышно собак.

Лишь одно я по памяти высчитал:Через низость позора и срам,Мать — Россия убогою нищенкойПо соседским пошла по дворам!

И не видно за дымкою дальнею:Что грядет, что там ждет на пути?..Слезы, слезы и лица печальные, —Обложные глухие дожди.

БЛАГОЛЕПНАЯ МУЗА