Владимир Ераносян - Колорады Страница 40

— Давай, дедок, по-скорому, пока я тебя не пришил.

Загорелый дед, сморщенный, как сухофрукт, подчинился насилию и дернул шнур своей повидавшей виды «ямахи». От берега отошли быстро. Набрали скорость. Пронеслись мимо яхт-клуба, оставили справа заброшенную штольню подводных лодок. Арс всматривался вдаль, силился разглядеть бородача и его свору. Забыл совсем о деде. Но дед не забыл о весле. Удар пришелся настолько сильный, что Арс выпал за борт без сознания. А дед как ни в чем не бывало развернул лодку и пошел обратным курсом пожаловаться побратимам на вооруженное нападение. Своей вины он не чувствовал. Пусть негодяй сам выплывает.

Вся беда в том, что плавать Сенька не умел. Стал орать «Спасите! Помогите!», а никто не откликался на «SOS» мародера. Люди у нас сплошь жестоковыйные. Моя хата с краю. Так, видимо, мог размышлять Арсений, если б не паника, если б не наглотался, если б берег был поближе. А тут крутая скала. И ни единой души. Утонет. Как пить дать уйдет на дно. И никто не спасет, не пожалеет.

Может, кто и услышал вопль о помощи, да пропустил мимо ушей. Дед, так тот точно слышал, но не предпринял ни единого лишнего движения, ни один мускул не дрогнул на лице, напротив, подумал: «Не зашиб, значит, до смерти! А зря…»

Ныряльщиком оказался я. Теперь пришлось спасать не жертв мародеров, а самого настоящего злодея. Я этого не знал. Иначе могла появиться пауза, во время которой Сенька бы точно захлебнулся. Вытащил его полуживого. С окровавленной головой. Узнал сразу. Удивился не ему, а кольцу на его мизинце. Это было то самое кольцо, что передавала мне баба Надя для обмена в ломбарде. То самое, за которое она хотела выручить кролика на золотую свадьбу. Я, конечно же, не раздумывая снял колечко, не встретив никаких возражений Сеньки. Он практически очнулся, даже попытался встать, но тут рядом образовались бородачи в беретах и кожаной амуниции с волчьими нашивками и российской символикой. Байкеры взяли Сеньку под ручки, и он заорал, наверное, на меня:

— На кой ты меня вытащил, я тебя просил?! Я тебя достану, слышь! Ты ответишь.

К чему он срывал зло на мне? Видно, спасение случилось не чудесное и жизнь ему была не дорога. Байкеры достали его мотоцикл с килограммом «спайса». Набережная уже кишела полицией и зеваками. Арса посадили в автозак и повезли в отделение в сопровождении мотоциклетного эскорта. Загорелый дед с лодки ехал на заднем сиденье одного из байков, хотел подтвердить, что лично обезвредил вооруженного преступника, и получить за это если не премию, то хоть какое-нибудь поощрение. Не от ментов, так от байкеров. Скучно было на пирсе.

Так завершилась карьера Сеньки как мародера, насильника и убийцы. Повязали его как наркобарона и упекли за решетку надолго. К слову, он сдал всех своих подельников до единого еще во время предварительного следствия. А они поведали обо всех его старых грешках. Просто всю эту криминальную братию допрашивали с особым пристрастием, когда узнали, что они пытались навредить «ночным волкам»…

Мы с Кристиной не проявили чрезмерного любопытства к задержанию сего «фрукта», не хотелось ворошить старые воспоминания. Были заняты друг другом. Не хотелось больше отвлекаться на катаклизмы, катастрофы и форс-мажоры… Мы все еще стояли на склоне крепостной горы. Мне нужно было обсохнуть.

В ладони я сжимал кольцо с бриллиантом. Я едва не соблазнился подарить нашедшееся кольцо своей любимой. Такое я вряд ли бы потянул с моим бюджетом. Но разве мог я подарить чужое. Следовало вернуть кольцо хозяйке — бабе Наде… Да и момент для помолвки не совсем удобный. Хотя… Эх, простит меня баба Надя! Я его подарил. Взял и надел на пальчик Кристины. Подошло. Красиво.

— Выкуплю у бабы Нади. Она возражать не будет! Красивое оно очень. И тебе пошло.

— Это что, предложение? — улыбнулась моя любовь.

— Да, будь моей женой…

Глава 27. Тракайский замок

Принтер распечатал портрет. Картинка пришла из Вильнюса. У Партизана еще с 90-х везде остались друзья. Альгирдас Абариус был одим из тех, с кем Партизан никогда не терял связи. Понятия выше политики. Ведь «залечь на матрасы» иногда приходится вдали от родины.

Сейчас, когда потребовалась небольшая услуга, Альгирдас не мог не откликнуться. Он контролировал казино в отелях. Учитывая, что разыскиваемая Партизаном персона, хромой американец с седым бобриком на квадратном черепе, являлся фанатичным любителем комфортной игры, то он с большой вероятностью мог появиться в одном из заведений Абариуса… Так и случилось.

В преддверии крупных учений Североатлантического блока в Прибалтике Уайт поселился в отеле «Рэдиссон Блю» с видом на Нерис. Людей в камуфляже с чемоданчиками в отеле поселилось великое множество, и только Уайта мало заботила вся эта чехарда с подготовкой широкомасштабных полевых игр с танками, артиллерией, самолетами и пехотой. Он пребывал в депрессии. И знал, что позвали его из вежливости. Как наблюдателя, а не консультанта.

Из номера он выходил только в три заведения: стрип-клуб «Доллс» в шаге от отеля, скай-бар на 22-м этаже и в казино на минус первом. Там люди Абариуса его и срисовали.

Партизан давно искал своего обидчика. Бог прощает, он нет.

Спустя несколько дней, что Уайта пасли люди Абариуса, от Партизана явился человек, который поинтересовался, как ведет себя «клиент».

— Пьет, играет, пользуется услугами проституток… — сообщил литовец.

Еще через день постоялец съехал и отправился за тридцать километров от Вильнюса, в Тракай, древнюю столицу княжества. Там намечалось какое-то крупное совещание.

Семнадцать меблированных во французском стиле номеров с винтажными ваннами на ножках ждали высоких гостей в «Клубе круглого стола» на берегу живописного тракайского озера Гальве. Мистера Пола Уайта поселили в номере с лучшим видом. Из окошка открывалось обозрение на остров, где возвышался величественный замок великих князей литовских — символ могущества прежних времен.

Он посчитал это соседство с резиденцией правителей княжества косвенным намеком на свою ситуацию: он мог видеть людей, принимающих ключевые решения, теперь лишь издалека. Вроде рукой до них подать, но общаться придется с шавками. Он опустился на несколько уровней вниз. В нем видели фигляра, если привезли сюда, на деловой ужин в каминном зале, где никчемные втростепенные чиновники НАТО будут пыжиться и делать вид, что могут умерить амбиции проснувшегося на Востоке медведя…

Уайт понимал, что облажался. Не выполнил своей миссии. Что будет наказан или забыт. Что его считают отработанным сырьем, выработавшей свой ресурс машиной.

Беспокоила и физическая немощь. Полный износ. Раны все еще давали о себе знать. Кость срослась неправильно. Ее ломали. Вставили титановый стержень. Он ходил с палкой и ощущал свою бесполезность. Какие-то русские уголовники, даже не военные, совершили над ним это унижение. От этого было вдвойне обидно.

Как он и предполагал, на обеде он не узнал ничего нового. Учения НАТО в Литве, демонстрация силы, на которую русским плевать, ничего на этой «великой шахматной доске» не меняли. Подавить эту страну интервенцией невозможно, расшатать ее можно только изнутри. Это все знают, но вместо того, чтобы вкачивать деньги миллиардами, не бояться создавать частные армии, финансировать терроризм, устраивать диверсии, они обсуждают за сигарой какие-то диафильмы на проекторе со стрелками и условными обозначениями, не имеющими ничего общего с реальной расстановкой сил. Этот круглый стол хорош для игры в покер, а не в геополитику.

Его мнение никого не интересовало. Напыщенные союзнички по альянсу улыбались друг другу, но больше американским кураторам. Даже ему, не подозревая, что он уже списан Лэнгли со счетов. Они ничего не понимают, слепые котята. Они лишь тиски, чтобы давить на Россию. Сжимать ее. Но резьба может слететь! Это не пугает Вашингтон, лишь забавляет. Ведь хаос допустим везде, кроме США! Европа не равный союзник! Она оккупирована!

Уайт пил шампанское прямо из горлышка бутылки, нежась в пене ажурной ванны, и приговаривал вслух:

— Вы карлики, вы ничтожества! Все! Букашки! Вывесили флаг НАТО на зеленом мосту. Прямо у памятника советскому солдату. Ха-ха! Какое нелепое сочетание. Вы даже снести не можете этот постамент, конструктивные особенности! Мост упадет! Обрушится мост…

Услужливый консьерж сообщил, что по вызову прибыла дама.

— Пусть заходит! Заходи сюда. Я в ванной. Потри мне спинку.

— Хорошо… — Женщина с прекрасной фигурой и отточенными манерами, с черным каре и ярким макияжем вошла в ванную комнату и взяла в руку мочалку, не снимая бархатных перчаток.

— Русская? — спросил Уайт, не оборачиваясь.

— Конечно.

— Да, тут тоже много русских.

— А я не отсюда.

— А откуда ты?

— Я с Донбасса, по твою душу приехала. Соскучилась.