Иван Бережной - Записки разведчика Страница 40

Дневальные не были одиноки. В любое время ночи проснешься и увидишь кого-либо из разведчиков, вытаскивающих из костра печеную картошку. Вкусна наполовину сгоревшая в костре картошка в «мундире»! Плохо только, что уже больше двух недель нет ни щепотки соли. Появились признаки цинги. Мы старались отсутствие соли компенсировать луком. Но лук тоже достать нелегко. Некоторые начали в суп класть какой-то порошок, напоминающий селитру, но почувствовали, что слепнут, и отказались от этой затеи. Если удавалось достать щепотку соли, то старались в первую очередь поддержать ослабевших товарищей.

Нашу группу разведчиков-диверсантов по распоряжению Руднева расположили вместе с главной разведкой партизанского соединения. Главной ее называли потому, что каждый отряд имел свое разведывательное подразделение, а главная разведка подчинялась непосредственно штабу соединения и выполняла наиболее ответственные задачи. Такое соседство нас устраивало.

Вечерами у костра проводилось нечто похожее на обмен опытом между десантниками и разведчиками-партизанами. У нас завязалась искренняя дружба. Десантники были любимцами партизан. В свою очередь, такие партизанские разведчики, как Митя Черемушкин, Федя Мычко, Коля Гомозов, Вася Чусовитин, Алексей Журов, являлись образцами для нас. Не было случая, чтобы эти разведчики вернулись, не выполнив задания.

Большой интерес партизаны проявили к литературным вечерам, которые проводились у партизанского костра. Организаторами этих вечеров были политрук главной разведки Иван Федорович Ковалев и наш комсорг Костя Стрелюк.

Я уже рассказывал ранее, что Костя обладал отличной памятью и литературным слогом.

По вечерам он пересказывал прочитанные им романы, повести, приключения и сатирические произведения. Литературные вечера начинались после ужина и затягивались до глубокой ночи. Самое лучшее и почетное место отводилось рассказчику. Все располагались поудобнее и приготавливались слушать. Для рассказчика всегда найдется фляга со свежей водой, чтобы во время рассказа он мог «прочистить горло».

– Что же вам сегодня рассказать? — обычно спрашивал Костя. Усаживался на свое место и на мгновение задумывался, как бы собираясь с мыслями.

Все устремляли нетерпеливые взоры на Стрелюка, на его по-девичьи миловидное лицо. В его глазах искорками отражаются блики костра. Стрелюк, единственный из всех десантников, имел фотокарточку матери. Он был похож на мать и этим гордился. «Нет у меня человека дороже матери», — говорил он товарищам.

– Костька, расскажи «Гиперболоид инженера Гарина», — просит Володя Савкин.

– Нет, что-нибудь из Жюля Верна, — подсказывает Юра.

– Лучше о героическом прошлом нашего народа, — предлагает Рыбинский.

И Костя начинает рассказывать…

Сначала на этих беседах присутствовали лишь разведчики. Затем присоединились офицеры Штаба, третья рота и представители многих других подразделений. Однажды мы пригласили на вечер комиссара Руднева. В тот вечер, по просьбе партизан, Стрелюк рассказывал повесть Гоголя «Тарас Бульба». Все слушали, затаив дыхание. Стоило кому-либо зашевелиться, как на него обращались десятки пар глаз с упреком и осуждением. Это заставляло нарушителя сразу же притихнуть.

Голос Стрелюка менялся в зависимости от того, кому принадлежали произносимые им слова: Тарасу, его сыну Остапу или кому другому…

Горят, потрескивая, поленья, время от времени раздаются окрики часовых, охраняющих партизанский покой, а мы слушаем повесть. Перед нами проплывают образы запорожских сечевиков, седой Днепр, украинские необъятные просторы, жестокие набеги крымских татар и нашествия польской шляхты.

Когда рассказчик дошел до казни старого Тараса, установилась такая тишина, что только и слышен был треск поленьев в костре. Прозвучали последние слова Тараса… Вот уже повесть окончена. Рассказчик умолк, но еще долго никто из слушателей не решался нарушить тишину. Каждому хотелось, чтобы Стрелюк продолжил рассказ и спас Тараса Бульбу.

Наконец комиссар встряхнул головой, как бы стараясь убедиться, не сон ли это, поднялся с бревна, заменявшего стул, и с чувством сказал:

– «…Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая пересилила бы русскую силу!» А сколько таких Тарасов и Остапов воспитали Коммунистическая партия и Советская власть? Все вы не уступите старому Тарасу в силе, мужестве и преданности товариществу. Благодарю, Костя, от души благодарю! Дважды с большим интересом и удовольствием прочитал эту повесть, но по-настоящему ее оценил только сейчас. Тебе, Костя, суждено написать новую повесть о боевых делах народных мстителей, о подвигах сотен таких, как Тарас. Рекомендую: веди дневник, он тебе пригодится.

При последних словах комиссара Стрелюк покраснел до ушей. В этот миг ему вспомнились: Воронеж, первая средняя школа имени Пушкина, химическая лаборатория со множеством пробирок, колбочек, пузырьков с порошками и жидкостями. Там за опытами он проводил большую часть своего свободного времени. От нахлынувших воспоминаний Косте стало жарко, и он покраснел еще больше. Его глаза блестели, когда он поднял их на комиссара и застенчиво сказал:

– Что вы, товарищ комиссар? Какой из меня писатель? Моя мечта химиком стать…

– Одно другому не мешает, — настаивал комиссар. — Можно быть химиком хорошим и неплохим писателем. Учти мой совет.

Костя искоса посмотрел на меня, но я не подал виду, что заметил это. Дело в том, что он дневник вел со дня высадки на партизанском аэродроме. Об этом знали автор дневника и я. По его просьбе это оставалось тайной. И теперь он боялся, чтобы я его «не выдал».

– Я же не Ломоносов, чтобы все это совместить, — сказал Костя.

– Как знать? Ломоносова из тебя, может, и не получится, а разведчик получился - получится и писатель, — уверенно сказал Руднев и перед уходом спросил: – Во сколько начинаются вечера?

– В семь часов, — хором ответили разведчики. — Приходите!

– Хорошо. Я приду. Спокойной ночи, — сказал комиссар, поправил накинутую на плечи шинель и пошел к своей палатке…

Семен Васильевич пришел на следующий вечер. Он стал частым нашим гостем. Но оставался не только гостем и слушателем, а использовал эти вечера для политико-массовой работы с партизанами, для ознакомления нас с боевыми делами партизанских отрядов…

Так партизаны проводили свой досуг в перерыве между боями. Тот, кому пришлось провести хоть один вечер у партизанского костра, на всю жизнь сохранит о нем самые теплые воспоминания.

Вечера, проводимые у костра, служили одним из тех мероприятий, которые цементировали партизанскую дружбу. Первые вечера, проведенные у костра в Брянских лесах совместно с ковпаковцами, помогли нашей группе ознакомиться с партизанской жизнью, их боевыми делами и проникнуться большим уважением к партизанам. Тогда мы даже и не предполагали, что нам предстоит совместно с ковпаковцами пройти долгий путь от Брянских лесов до Карпат через Белоруссию и Украину и что мы сами заслужим почетное право называться ковпаковцами.

ВОЗВРАЩЕНИЕ КОВПАКА

Свыше месяца находились мы под крылышком ковпаковцев и жили тихой и беззаботной жизнью. Срок более чем достаточный для отдыха. Разведчики все чаще и чаще начали задавать один и тот же вопрос: «Когда же мы получим новое задание?» Я вспомнил слова комиссара Руднева, сказанные им в первый день нашего знакомства: «Бездеятельность отрицательно сказывается на дисциплине».

Пока еще не дошло до этого. Однако пора приниматься за дело. Тем более, что все уже готово к выполнению задания. Мы ждали команды…

Однажды после завтрака подошел ко мне Вершигора и сказал:

– Ну, что же, капитан, пройдемся?

Мы пошли лесом в сторону от лагеря. Под ногами шелестели опавшие листья. Деревья наполовину оголились. Несмотря на солнечный день, осень нагоняла скуку.

Шли некоторое время молча, думая каждый о своем.

– Как настроение хлопцев? — спросил наконец Вершигора.

– Неважное, — ответил я.

– В чем дело? — встревожился он.

– Недовольны затяжным приземлением. Даже посмеиваться начинают. Говорят, что картошку куда легче и безопаснее разведывать, чем немцев.

– Ну, это неплохо, что ребятам хочется быстрее за дело взяться, — сказал, успокоившись, Петр Петрович.

Вершигора остановился перед пнем, возле которого приютилось около дюжины грибков.

– Целая семья, — сказал он задумчиво и вдруг спросил меня: — А где твоя семья?

– Не знаю. Перед вылетом из Ельца имел связь с родными. Сейчас Майкоп занят немцами. Не только у меня так. Почти все наши разведчики ничего не знают о родных. Большинство их из Воронежа и Липецка, а там фашисты…

Помолчали…

– Петр Петрович, почему мы не уходим в свой район? — решил я переменить тяжелый для меня разговор.