Хироюки Агава - Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. Страница 40

«Заявления» и «требования» неизменно писались кисточкой и тушью на бумаге ручной работы, и их приносил человек, одетый в темно-синее кимоно с хакама (традиционной юбкой), который называл себя «фермером из префектуры Ибараги», или «писателем», или т. п. В заметке на полях одной такой декларации — она самым высокопарным языком провозглашала необходимость уничтожить Англию — секретарь Санемацу написал: «Этот человек постоянно требует приема у министра, но вместо того им занимался Санемацу. Он задал ему ряд вопросов и выяснил, что посетитель пришел с кучей бессмысленных жалоб и сам совершенный невежда». «Требование», утверждающее, что «военный союз Японии, Германии и Италии не только судьба империи, но и объект срочных мер, вызванных объективной ситуацией в мире, складывающейся вокруг Японии», до сих пор хранит следы раздражения главы бюро по морским делам Инуэ, который прочел его в своем кабинете. Некоторые абзацы жирно подчеркнуты красными чернилами и сопровождаются комментариями: «Почему?», «Нелогично», «Тупицы!», «Оскорбительно!».

Чтобы получить представление о письмах с угрозами, процитируем одно, требующее от Ямамото отставки:

«Грядущая война будет священной войной ради строительства мирового порядка, основанного на Императорском пути, и примет форму конфликта между Японией и Англией. Таким образом, разрыв отношений с Англией и заключение военного союза с Германией и Италией — злободневные требования, предъявляемые к национальной политике. Однако лидеры нации — современные сёгуны, раболепствующие перед Англией, — упорствуют в создании помех этим действиям, чтобы сохранить статус-кво, выгодное для них. Вы как лидер пробританских сил и в союзе с морским министром Йонаи постоянно препятствуете проведению такой политики, основанной на восстановлении политической организации, возглавляемой Императором, и подвергаете славный императорский военно-морской флот опасности превратиться в личное оружие высших государственных деятелей и крупных бизнесменов. Оскорбление Японии, нанесенное трехсторонним вмешательством Англии, Америки и Франции и совершенное на следующий день после того, как 17 мая на банкете в британском посольстве провозгласили тост за англо-японскую дружбу, стало божественным предупреждением, ниспосланным заместителю министра, забывшему о страданиях десятков тысяч героев, павших в боях, и солдат и офицеров, погибших на фронте; однако вы все равно упорствуете, и нет никаких признаков, что вы осознали свои ошибки. Чтобы выполнить свой долг подданных Императора и защитить Японскую империю, мы торжественно призываем вас немедленно подать в отставку.

Лига священной войны

14 июля 1939 г.».

На бумаге, прикрепленной к этому документу, сохранилась приписка рукой Санемацу, в которой говорится, что два человека, принесшие это «требование», удаляясь, пригрозили:

— Если заместитель министра Ямамото не уйдет в отставку, лига намеревается развернуть общенациональную кампанию, что поставит его в весьма неприятное положение. Кроме того, мы готовы принять и другие меры, так что мы вас предупредили.

По долгу службы Санемацу и его коллеги действовали как привратники: расспрашивали посетителей перед входом в офис министра его заместителя, решая, допустить их к Йонаи и Ямамото или нет. Их патроны никогда не отказывали в приеме, но в большинстве случаев встречи с этими людьми не имели смысла и секретарям приходилось удерживать посетителя, рвавшегося в приемную, а потом уже так или иначе избавляться от него.

В одном эпизоде Санемацу пришлось выслушать пространную речь человека, возмущенного тем, что Ямамото побывал на демонстрации фильма в британском посольстве. В принесенном документе упоминалось также о присутствии Ямамото на ужине в том же посольстве, — адмирала в самом деле часто приглашали на эти встречи, частично по причине его давнего знакомства с послом Крейги. Чувствовалось, что Ямамото посещал названные собрания без каких-либо угрызений совести. На демонстрации фильма присутствовал и принц Такамацу, младший брат императора. Когда Санемацу попытался обратить внимание посетителя на этот факт, гость заорал на него:

— Да как вы смеете покрывать свои ошибки личными делами принца императорской крови?!

Подобные субъекты обычно вскакивают, заставляют секретаря встать из-за стола, разворачивают рулон бумаги ручной работы и зачитывают беспорядочную смесь обвинений или угроз, суть которых — Небеса покарают Ямамото Исороку (через их личное участие). На того, кто осмелится возразить, тут же обрушивается поток таких выражений, что секретарь поневоле сдается:

— Я передам ему ваше заявление, — играя роль дворецкого. При этом приходится выслушивать массу оскорблений:

— Трусы! Кучка флотских трусов! Где же ваш японский дух? — перед тем как удается выдворить агрессоров.

Ну а избавившись от них, секретарь возвращается к разбору огромных стопок документов, лежащих перед ним на столе.

Рабочие помещения секретарей находились на территории морского министерства, и каждую ночь Санемацу укладывался спать, положив меч подле кровати. Он признается, что мечтал как можно быстрее избавиться от своей работы.

Что касается состояния самого Ямамото в этот период, у него не бывало прежде такой возможности расслабиться, по крайней мере внешне. Часто, когда поступала информация, что приближается подозрительная личность, он переодевался в цивильную одежду, брал такси и скрывался в доме Эномото Сигехару в районе Сибуйя. Там его ожидали Хори Тейкичи и два-три надежных товарища; в то время, пока секретари Ямамото в морском министерстве выслушивали правых, торжественно объявлявших, что пришли «наказать Ямамото Исороку от имени Небес», сам Ямамото (называть его бесстрашным или беспечным — это спорно) усердно выкладывал карточные ряды в маджонг и громко напевал любимые лирические песни.

После того как правые активизировали свои нападки, он каждую субботу и воскресенье, почти без исключений, прятался в доме Эномото: переодевался в чистую одежду из шкафа и проводил время за маджонгом. Одна из причин — невозможность свободно, как прежде, встречаться с Чийоко; в любом случае только помощники знали о местонахождении этого убежища.

Постепенно все более очевидно становилось, что необходимо обеспечить личную охрану заместителя министра. Но флот не хотел обращаться за помощью к военной полиции. Как говорил сам Ямамото, одна из слабостей флота — отсутствие собственной военной полиции. Юрисдикция армейской военной полиции простиралась и на флот, но ее сотрудники часто выполняли функции армейских шпионов, и никто не гарантировал бы, что, если потребуется, они не превратятся и в убийц. Когда бы ни назначался морской министр или его заместитель, а также и в других случаях армия предлагала обеспечить военную полицейскую охрану, — в перечне инструкций секретарям содержалось указание отклонять подобные предложения.

Санемацу съездил осмотреть официальную резиденцию заместителя министра, затем обратился к начальнику местного полицейского участка с частной просьбой организовать охрану Ямамото. Когда он сам прослышал об этом, то так рассердился, что наблюдение над резиденцией на какое-то время сняли; но в конце концов оно возобновилось и в доме по соседству установили пост круглосуточной охраны.

Министрам всегда полагалась особая полицейская охрана, но заместителям — обычно нет. Сложившиеся обстоятельства оказались исключительными; пришел офицер из местного полицейского участка и попросил жену Ямамото показать устройство их дома внутри. Обсуждал с ней возможность постоянного пребывания полицейского в комнате для прислуги, ведущей в прихожую, когда неожиданно приехал сам Ямамото; он сказал ему:

— Я чрезвычайно благодарен, но как заместитель министра действительной службы не могу позволить себе охрану.

Полиции пришлось арендовать комнату в доме руководства какой-то религиозной секты, стоявшем напротив. Там устроили офицера для поддержания контакта с привратником резиденции: когда становилось известно о предстоящем приезде или отъезде Ямамото, несколько полицейских на дежурстве ненавязчиво вели наблюдение за ключевыми точками дороги.

В конечном итоге Ямамото пришлось согласиться на охрану военной полицией, которую он так не любил.

— Говорят, за мою голову установлена награда сто тысяч иен, — спокойно сообщил он Фурукаве Тосико — как будто говорил о постороннем человеке.

Как-то он заехал в госпиталь Куданзака навестить друга, ожидавшего операции по удалению аппендикса. Там оказалась и Фурукава Тосико.

— Посмотри-ка сюда! — позвал ее Ямамото и показал вниз в окно, — около госпиталя прогуливались двое переодетых военных полицейских.