Алескендер Рамазанов - Зачем мы вернулись, братишка? Страница 41

Последние страницы записок слиплись от крови, и Аллахвердиев не рискнул их разнимать. Впечатление от рукописи было так себе. Ценно то, что автор писал, как думал. В целом «Вставай, проклятьем заклейменный…». Вот только озадачивало одно: где тот переломный момент, когда обычный, ревностный неофит превратился в романтического фанатика? Может быть, после посещения лаборатории доктора Файза? В том, что все молодые режимы и экстремисты-террористы активно интересовались оружием массового поражения, ничего удивительного не было. Хочется все и сразу. Кипит разум возмущенный! Будто в послеоктябрьской России не проводили таких экспериментов уже летом восемнадцатого года. Прав классик: «Чтобы всем!»

Пятна успешно исчезли на третий день, можно было приступить к обязанностям наблюдателя. Но, очевидно, присутствие Аллахвердиева с его статусом бродячей «священной коровы» в стане деятельных талибов было в тягость. Султан, убедившись, что проказа не состоялась, с кривой усмешкой протянул Акбару загранпаспорт, щуплую пачку проклятых американских долларов и сказал, что борт на Кушку вылетает через два часа.

– Прощай, мой непонятный спутник. От Кушки тебе путь ясен. Места знакомые. Инструкции в паспорте.

«Ан-26» приземлился на военном аэродроме в окрестностях Кушки. Видимо, связи Георгия и здесь были сильны. Аллахвердиева, без лишних вопросов, отвезли к поезду, идущему в Ашхабад. Отметки о пересечении афганской границы, естественно, не было. А на азиатских просторах бывшего СССР от российских граждан виз пока не требовали. Денег просили, это случалось.

Осенью 1994-го Георгий рекомендовал запустить в оборот всю наличную информацию о талибах. Аллахвердиеву передали список имен с приставками «хаджи», «мулла» и «моулави» и подробную карту от пакистанской Кветты до киргизского Оша в полосе шириной до пятисот километров. Карта заняла стену в корпункте, а имена постепенно стали обретать известность. Мулла Мохаммед Омар Ахунд, мулла Мохаммед Хасан Ахунд, моулави Вакиль Ахмад, мулла Расул Раззак, аль хадж мулла Убайдулла Ахунд и еще три десятка благородных имен замелькали в пакистанской прессе в связи с победами и поражениями движения «Талибан». Ввиду информационного противодействия «семерки», а затем и Северного альянса талибы обросли, как бородами, легендами из более отдаленных источников. Дело доходило до смешного. На одной фотографии мулла Омар смотрел двумя глазами, на другой пугал суровой впадиной слева, на третьей – справа, а на четвертой носил повязку а-ля Нельсон. Надо полагать, эмир был охоч до фотосессий, при всем том отказываясь встречаться с необрезанными и неправоверными журналистами.

В августе 1996-го талибы взяли Кабул, еще через полгода вышли к границам бывшего СССР, верхом на подозрительно свежих «Т-62». На деньги и боеприпасы они не скупились, а потому многочисленные отряды самообороны с удовольствием переходили под белое знамя «студентов». Разумеется, кроме хазарейских. Там были особые счеты. Один из признаков «священной войны» – наличие сакрального врага, к которому нельзя проявлять милосердие ни при каких обстоятельствах. Такой враг выбирается, как правило, по национальной или религиозной принадлежности: армянин, еврей, немец, гугенот, шиит, кафир, американец. Последнее – не ошибка.

В Самангане, Кундузе, Талукане, где «студенты» вышли на границу с Таджикистаном, заметно сократилась контрабанда наркотиков. А по части обстрелов территории СНГ можно было не ломать голову. Кому-то очень хотелось, чтобы российские пограничники и 201-я мотострелковая дивизия сцепились с талибами. Но, увы, дальше пространных заявлений дело не пошло.

Военные и административные успехи талибов впечатляли. Им сдавались без боя крупные гарнизоны, они возродили торговлю, успешно боролись с феноменальным афганским взяточничеством. И чем дальше простирали свое влияние, тем ближе, по сути, обнажали свою фашистскую или, как хотите, коммунистическую сущность. Откуда родом? Да как и всюду – из демократического бардака и противостояния Кремля и Белого дома (американского, разумеется, свой жидковат оказался).

В начале семидесятых годов, обеспокоенные усилением советского влияния в Афганистане, США и Пакистан создают на будущее «пояс безопасности» в северо-западной пограничной провинции – систему военизированных духовных училищ с центрами управления в Кветте и Пешаваре. Через девять лет в этих медресе единовременно обучалось около шестидесяти тысяч будущих моджахедов, в основном детей четырехмиллионной армии афганских беженцев. Итак, инициатива принадлежала Пакистану, а деньги – США. Учили и кормили – бесплатно. Преподавание было поручено последователям Абу уль ала Мавдуди, нормальным ваххабитам. Мусульманам несвойственна борьба за «чистоту расы», слава Богу, не язычники какие, но чистота мышления – иное дело! А дальше все как по писаному: Божьи повеления нельзя реализовать в мирской жизни, «если нет авторитета, способного утвердить их в обществе. Отсюда проистекает необходимость именно в исламском государстве… И оно охватывает и включает все стороны жизни». С какой стороны ни подойди, а борьба за единство и чистоту кончается стерилизацией.

Америка сполна рассчиталась за финансирование проекта «пояса безопасности» в Пакистане и поощрение юного моджахеда Усамы бен Ладена. Атака 11 сентября была только последней каплей, переполнившей чашу. И кто ее капнул, следует еще разобраться. Не Усама же? С чего бы это с водой младенца выплескивать? «Нашим салом – нам по мусалам» – это вне времени и опыта! Только нужно правильно расставить ударения.

России также пришлось вкусить от ваххабитов. Речь о Дагестане.

«…В СОРТИРЕ ЗАМОЧИМ!»

Второго августа 1999 года отряды дагестанских и чеченских ваххабитов под командованием Шамиля Басаева перешли административную границу Дагестана и заняли десяток сел в Ботлихской котловине. Дать им организованный отпор на первых порах не удалось. Сказались факторы внезапности и численного перевеса. Кроме того, господствующую высоту у перевала Харами, гору с экзотическим названием Хамил-Ин, боевики заранее превратили в укрепрайон.

О размахе военных действий в Ботлихской котловине говорят следующие факты: в первые дни на ботлихском аэродроме бандитам удалось уничтожить четыре армейских вертолета и один вертолет внутренних войск. Погибли шесть человек, и трое были ранены. В боях за господствующие высоты над селениями Рахата и Ансалта дивизия ВДВ потеряла убитыми в несколько раз больше, чем за всю чеченскую кампанию. А вот выдержки из очерка в окружной газете:

«Вторая рота Буйнакской мотострелковой бригады получила боевую задачу взять окраину Тандо. Вторая рота отнеслась к этому известию с фатальным спокойствием. Хотя, честно говоря, каждый ее офицер, сержант или солдат до последнего момента надеялись на то, что после бесчисленных обстрелов и бомбежек боевики из этого горного аула уберутся сами.

Десантировавшись из БМП близ Тандо, солдаты немного повеселели: на землю они выпорхнули без единого выстрела с той стороны. «А может, и правда, завалили «духов» артиллерией?» – почти у каждого мелькнула спасительная соломинка крошечного оптимизма. Но не успела эта мысль обрести законченные формы, как роту атаковали.

Вопреки прогнозам с КП по пехоте били сразу с четырех сторон. Из автоматов и ручных противотанковых гранатометов, ПТУРами и минами.

И, казалось, вот он – конец света. Буквально за минуту, извещая окружающие горы о своей кончине, разом задымились четыре «бээмпэшки». И мерещилось, что никому не уйти с этой высотки. Но славен тот, кто в те секунды всеобщего смятения понял, что лучшее средство выжить сейчас – это огрызаться огнем… И вот уже прицельным огнем из «АГС-17» Вовка Прокофьев «завалил» первый вражеский минометный расчет. А снайпер Фаиль Гарипов навсегда «увел» от установки ПТУР ее наводчика. «Помогите хоть чем-нибудь! – рвал радиоэфир в клочья старший лейтенант Еремеев. – У вас же артиллерии немерено».

Артиллерия помогла. Первым залпом ударив далеко за указанные ориентиры, а вторым чуть было не накрыв самих наступающих.

– Вперед! – все же прокричал Еремеев. И первым поднялся в атаку. Но тут же упал, раненный в ногу.

– Вперед! – прохрипел десятью минутами спустя замкомвзвода Леха Светаков. И едва спасся от грохнувшего почти рядом разрыва мины…

Оставшись за командира взвода, поднял в атаку солдат старший сержант Антон Попевчук. И упал от осколков разорвавшейся мины еще через десяток захваченных пехотой метров. С хрипом: «Суки, вы еще попляшете!»

Вторая рота брала высотку метр за метром, с русским бесшабашием: «Один раз живем!»

Но боевики ощетинились огнем, словно бешеная собака вздыбленной шерстью.

И вот насквозь была «прошита» ПТУРом БМП спешащего за ранеными командира разведвзвода лейтенанта Романа Сидорова. Перестал «крякать» короткими очередями «АГС» Володьки Прокофьева…