Здесь, под небом чужим - Валерий Дмитриевич Поволяев Страница 41

В голове у него появились седые волосы, в последнее время их стало больше. Галина седину в шевелюре мужа заметила, поинтересовалась неожиданно дрогнувшим голосом:

– А это откуда?

Махно ответил грубо:

– От верблюда!

Галина Андреевна на грубость не обратила внимания – знала, что творится на душе у мужа, предложила примирительным тоном:

– Может, я их тебе хной покрашу, а? Незаметно будет… А?

– Мне они совершенно не мешают, – раздраженно бросил Махно. – Тебе что, мешают?

Галина Андреевна поежилась, натянула на голову платок:

– Да нет, в общем.

– А на нет и суда нет!

В это время невдалеке бухнул гулкий, с раскатом, орудийный выстрел и над их головами неторопливо прошелестел снаряд, взорвался в недалеком сером леске. Перелет!

Били с железной дороги. Похоже, их решили от «чугунки» отжать и вновь бросить под клинки красной конницы. Махно выматерился.

Следом ударило сразу несколько пушек – стало понятно, что стреляют с платформ бронепоезда, – два снаряда разорвались в леске, разметали по сторонам несколько деревьев, один тяжелый, страшный, хлобыстнулся в поле, поднял высокий черный столб земли, закрыл небо.

Махновцы попали в капкан. Железную дорогу им не перейти: бронепоезд не даст, и к самому бронепоезду не подступиться – слишком велико открытое пространство, – порежет всех из пулеметов. Назад отойти тоже нельзя.

Махно поразмышлял немного и решился – много раз он обманывал красных, попробует обмануть и сейчас, смахнул с глаз волосинку, мешавшую ему смотреть, и подозвал к себе Трояна, исполнявшего теперь обязанности не только начальника охраны, но и батькиного адъютанта, – получалось это у Трояна не хуже, чем у Пети Лютого и Гриши Василевского.

– Прорваться мы сумеем только хитростью, – сказал Махно Трояну, – другого не дано. Сейчас бронепоезд пристреляется и начнет щелкать нас, как мух. Придется тебе, Гаврила, повидаться с командиром бронепоезда.

– Каким образом? – не понял Троян, повертел в руках старую истрепанную плетку, засунул ее за голенище сапога.

– Очень простым. Возьмешь с собою одно из удостоверений, которые у нас есть, – можешь стать командиром красного полка, можешь командиром взвода, – и поскачешь прямо к начальнику бронепоезда, объяснишь ему, что он бьет по своим… Понял?

– Понял.

– Только шлем с красной звездой на голову надень. Сними с себя разбойную лохматую папаху.

Троян не выдержал, засмеялся:

– Эта папаха у меня и папаха, и мягкая подушка, на которой хорошо спать, и мешок для хлеба…

– На десять минут променяй ее на краснозвездную шапку.

– На десять минут можно. Но не больше.

– Балагур! – Махно усмехнулся, с мрачным видом выгреб из портфеля, лежавшего тут же, в тачанке, несколько картонных, обтянутых жиденькой красной материей удостоверений. – Бери любое!

Троян выбрал удостоверение командира взвода.

– Это по мне.

– Вперед! – подтолкнул его под лопатки Махно. – Не то от нас скоро вообще ни одного человека не останется.

Через несколько минут Троян, заметный издали, скакал через поле к бронепоезду. На скаку он сорвал с головы островерхий шлем и теперь размахивал им, как флагом.

Пушки на бронепоезде смолкли. Командир бронепоезда, старый заслуженный работяга, с седыми, плохо выбритыми щеками, одетый в кожаную куртку, нервно скреб пальцами подбородок:

– Откуда тут наши взялись, а? Неужели мы все это время били по своим, а, братцы? Ведь не должны вроде бы…

Люди, находившиеся рядом с ним, молчали.

Троян подскакал к поезду, двинулся вдоль вагонов, поравнялся с открытой дверью, в которой стоял седощекий командир с измочаленным, словно бы запавшим внутрь взглядом.

– Отец, помоги мне, – попросил Троян, протянул к командиру руку – поезд тронулся, и Троян хотел запрыгнуть в бронированный вагон на ходу.

– Стоп машина! – скомандовал командир бронепоезда.

Паровоз дал свисток – звук был дырявый, словно бы трубу у механизма насквозь просадили пулей, заскрежетали тормоза, и бронепоезд остановился. Троян перепрыгнул в вагон.

Лихо козырнул:

– Прислан, чтобы скорректировать огонь. Не то вы, батя, бьете по своим.

Командир бронепоезда вяло пошевелил серыми губами.

– Вот мать честная! Тот-то я смотрю, мне никто не отвечает…

– Мы же махновцев в кольцо взяли, держим прочно, а вы все садите и садите!

– Вот мать честная! – Командир бронепоезда привычно потеребил седой подбородок. – А удостоверение у тебя, командир, есть?

– Какие в бою могут быть удостоверения? – с досадой воскликнул Троян, цапнул себя за один борт шинели, потом за другой. – Конечно, есть… Где же оно у меня лежит?

Через минуту он достал картонную, обтянутую простой цветной тканью книжицу, ткнул ею в нос командиру бронепоезда:

– Вот!

Тот повертел книжицу перед собой, проговорил зажато, в себя:

– Вот мать честная! – вернул удостоверение Трояну. Взгляд у командира бронепоезда был виноватым.

– Карта у вас есть? – спросил Троян, пряча удостоверение в карман.

– Карта, есть, а толку-то? – Командир бронепоезда протянул ему планшетку с картой. – Карта – одно, а действительность – совсем другое. По карте все чин чином выходит, а на деле все перевернуто, сам черт ногу сломает.

– Вот здесь находятся махновцы, мы их зажали, – Троян ткнул рукой в карту. – Вот здесь! – Он обвел пальцем довольно широкую зеленую территорию. – Бейте сюда – не ошибетесь! – И постучал ногтем по карте. – Сюда вот! А вот тут – мы. – Он показал место, где в эту минуту находились махновцы.

На территории, которую Троян обозначил для подавления пушечным огнем, сейчас скапливались красноармейские части, как только они соберутся – а произойдет это в ближайшие сорок минут, – так и ударят по махновцам. Тогда батька со своими товарищами будет только зубы считать…

Командир бронепоезда подозвал к себе старшего артиллериста, приказал ему совершенно по-штатски:

– Ну-ка, перенеси-ка, мил-человек, огонь в те точки, которые показал прибывший товарищ.

Артиллерист неверяще глянул на Трояна, но ничего не сказал и углубился в карту.

Через несколько минут артиллерия бронепоезда начала бить по своим. Ломались деревья, вверх летели щепки, толстые тяжеленные сучья, оторванные лошадиные ноги, смятое окровавленное рванье, головы людей.

Под удары пушек бронепоезда попала целая дивизия, махновцы же совершили резкий бросок в сторону, изрубили шашками эскадрон, вставший у них на пути, и исчезли. Растворились в чистом поле, словно ветер.

Троян от всей души поблагодарил седощекого командира бронепоезда, пожал ему руку, затем, высунувшись из железного вагона, загнал два пальца в рот и оглушительно свистнул.

В ответ раздалось далекое конское ржание, затем – топот, и вскоре около вагона оказался жеребец, на котором ездил Троян.

– Ручной! – умилился командир бронепоезда.

Троян прямо со ступеньки прыгнул в седло, в четком красивом взмахе приложил руку к козырьку буденовки и пустил коня наметом вдоль поезда. Через несколько секунд он скрылся.

Фрунзе, узнав про то, как бронепоезд искромсал своих, разъярился:

– Этого старого дурака, командира бронепоезда – под трибунал! К стенке его!

– Нельзя, – попробовали мягко возразить командующему Южным фронтом члены Реввоенсовета, – этого человека лично знает Ильич. Они вместе жили на одной конспиративной квартире в Питере.

Фрунзе вначале сопротивлялся, потом раздраженно махнул рукой:

– Ладно, хрен с ним, с этим древним мастером лужения паровозных котлов! К стенке можно не ставить, обойдемся без его дурной крови, а вот