В лесах под Вязьмой - Александр Александрович Тамоников Страница 42

тут решать, – отрезал Ефремов. Он даже приосанился. – Еще два дня, и немцы придут в Горный. Никакой героизм не поможет, Илья Ефремович. Мы должны сохранить хоть что-нибудь, добраться до своих, а дальше пусть специальные органы определяют меру нашей ответственности. Лично я отвечать за свои поступки не боюсь. Лейтенанту Шубину я верю, так что готовьтесь, товарищи. Приказ об отводе должен поступить в части уже сегодня. Отход начинаем завтра в десять утра. На позициях для сдерживания неприятеля оставить пулеметы и наиболее боеспособные подразделения. Выдвигаемся скрытно, в направлении Горного. Спать сегодня никто не будет. За работу, товарищи!

Но уже на рассвете ситуация вышла из-под контроля. Это был удар ниже пояса. Видимо, полковник Морозов был не единственным лазутчиком в штабе.

Едва рассосалась ночная темень, 338-я стрелковая дивизия подверглась массированному удару. Бомбардировщики заходили на позиции кругами, бомбы сыпались, как горох. Уже сформированные походные колонны попали под обстрел. В атаку пошла мотопехота, сдержать ее оказалось некому. Разрозненные подразделения оборонялись до последнего, несколько раз переходили в контратаки. Красноармейцы гибли под проливным огнем. Выжившие рассеялись по лесам, отошли на юг мелкими группами и поодиночке.

В 329-й дивизии царила такая же сумятица. Немцы расстреливали позиции из орудий – подтащили батареи на передовую и били прямой наводкой. Приказ к отходу поступил с запозданием, операция напоминала паническое бегство. Десантники, сброшенные с парашютами, перекрыли дорогу и расстреливали людей из пулеметов, усиливая панику. Вереницей заходили к земле штурмовики, уничтожали раненых в санитарных машинах.

Но хуже всего пришлось 160-й дивизии. Формально она еще существовала, но сократилась до батальона. Танковые колонны ударили внезапно, они обошли растянутые позиции и объявились в тылу. Основная масса бронетехники двинулась на восток полями и проселочными дорогами. Орудия и пулеметы расстреливали разбегающихся красноармейцев в упор. Остатки артдивизионов были смяты – орудия успели произвести по паре выстрелов. Танки шли почти без остановки, за ними – бронетранспортеры с пехотой и грузовики «Опель Блиц», набитые военными.

За сорок минут эта армада достигла Горного. На клочке земли площадью в несколько квадратных километров разверзся ад. Красноармейцы выбегали из леса, отстреливались. Части бойцов на подступах к Горному удалось занять оборону, велся хаотичный огонь по окопавшейся на опушке пехоте. Мины рвались среди лежащих в поле солдат. Штаб соединения напоминал взорванный муравейник, штабисты бегали, орал громовым голосом бледный, как смерть, генерал Ефремов. От былой интеллигентности не осталось и следа, командарм расточал громы и молнии. На западной окраине поселка взрывались мины. Бойцы отступали к строениям. Их стало больше – присоединились те, кто бежал из северного леса. Выжившему начсоставу удалось навести порядок. Но боеприпасы кончались, у личного состава оставалось всего по нескольку патронов в карабинах.

И все же атаку пехоты отбили хаотичным огнем, немцы неохотно стали уходить в лес. В чью-то «умную» голову пришла идея развить успех и повести людей в контратаку. Идея оказалась провальной – лавина бойцов устремилась к лесу, но половина тут же пала под огнем пулеметов, и остальные стали отползать.

С проселочных дорог сошли танки Т-3 с белыми крестами на бортах, съехали в поле, медленно поползли к поселку. За броней пряталась пехота – по десятку солдат за каждой машиной. Местность была неоднородной – бугры да канавы. Головной танк переваливался через кочки, пулеметчик долбил без остановки.

Но в поле присутствовали красноармейцы. Из межи выросла скрюченная фигура, боец швырнул под гусеницу противотанковую гранату и прыжком приземлился в соседнюю борозду. Взрывом сорвало гусеницу, танк беспомощно завертелся, из распахнувшегося люка повалил дым. Один из танкистов выбрался и перевесился через край, нашпигованный свинцом. Остальные задохнулись в дыму. Пехотинцы, следовавшие за машиной, стали разбегаться, попав под плотный ружейный огонь, скосило практически всех. Но атака не прекращалась, противник наседал. Танки вели огонь по избам, где занимали оборону красноармейцы. Западная околица поселка окуталась смрадным дымом.

В первые же минуты этой вакханалии разведчики Шубина в полном составе прибыли к штабу. Здесь царила неразбериха, отдавались невразумительные приказы – командиры не владели ситуацией. Практически не осталось боеспособных подразделений. Взвод НКВД в пешем порядке убыл на западную окраину оказывать содействие отступающим частям. Мины рвались в центре, горели бараки, в которых размещалась медсанчасть. Метался начальник охраны капитан Ларионов с перекошенным лицом, кричал штабистам, чтобы отходили к восточному лесу, где не было противника. До леса от восточной околицы было метров триста, к деревьям вел пологий травянистый склон, на котором практически отсутствовало укрытие. Командарму было не до разведчиков. Пару раз Шубин видел его мучнистое лицо – генерал Ефремов постоянно требовал докладывать о ситуации. Но ситуация менялась каждую минуту, ею никто не владел.

От штаба отошли несколько грузовиков и пара побитых «эмок». Они добрались до леса, переваливаясь через кочки, и встали – дороги дальше не было. Генерал метался по открытому пространству, призывая собирать всех прибывающих из северного леса и грозясь всех расстрелять без суда и следствия. Командарм был на грани. «Я ему нянька, что ли?» – раздраженно думал Шубин. Он не должен отвечать за генерала, о его судьбе есть кому заботиться!

С северной стороны к штабу бежали чумазые бойцы, многие были без оружия, в окровавленных ватниках и шинелях. Ковыляли раненые, опираясь на приклады винтовок. К ним бежали младшие командиры, орали «без паники!» и сами при этом отчаянно паниковали, строили людей в неровные шеренги.

Приказов разведчикам не поступало. Штабисты разрозненными группами уходили к лесу. Прихрамывал подвернувший ногу начальник штаба армии полковник Лесин, занявший должность после гибели Петрова. Были и женщины – несколько представительниц прекрасного пола несли службу в радиотехническом отделе и в отделе шифрования секретной части. Количество штабистов сократилось в несколько раз, их оставалось человек пятьдесят, не считая тех, кто уже добрался до опушки.

Отдавать приказы было некому, приходилось действовать на собственное усмотрение. Девять бойцов стояли перед Шубиным – полностью экипированные, вооруженные – и ждали приказа. Настя стояла здесь же и безотрывно смотрела на лейтенанта. Нижняя губа подрагивала. Подкрадывалась обреченность, оба это чувствовали.

– Эх, товарищ лейтенант, зря в такую даль гоняли… – расстроенно вымолвил Завадский. – Некого будет выводить через ущелье, чует мое больное сердце.

– Надеюсь, кого-нибудь выведем.

Шубин словно очнулся. Неподалеку ухнула мина, взрывом повалило забор. Разведчики присели. Заложило уши. А потом мир наполнился оглушительным шумом. Шубин орал, стараясь перекричать этот шум:

– Будем воевать, товарищи! Поможем этим доходягам, сами они не справятся!

В западной части поселка шел бой. Разрозненные группы пока держались, давая возможность штабистам уйти подальше. По улице Советской бежали красноармейцы, покрикивал молодой политрук с перевязанной головой:

– Шире шаг!