Юрий Гайдук - Штрафбат. Закарпатский гамбит Страница 43

Непонятным оставалось одно: если все это действительно так, то почему бездействует группа Боцмана? Еще не принят груз или?..

При мысли о втором варианте, который могли бы принять бывшие уголовники, у Новикова начинало стучать в висках, и он уже почти задыхался от одной только мысли о том, кому мог довериться генерал-майор Карпухин.

«Горбатого, так же как и зэка, только могила исправит, – вдалбливали ему бывшие наставники, прошедшие школу тридцать седьмого года, и он искренне верил этому. Конечно, размышлял он, наблюдая, как дерутся на фронте штрафники, и среди бывших зэков бывают исключения, но это менее всего касалось Боцмана и его бандитов. Он знал, как они походя, вместо того чтобы повязать забивших Тукалина бандюков, перерезали им глотки, чего не позволил бы себе ни один офицер «Смерша», и от одной только мысли об этом его бросало в дрожь.

Зэка, так же как и горбатого, только могила исправит. И это было для него истиной.

К «почтовому ящику» – небольшому дуплу на приметном дереве – он добрался, когда уже почти стемнело, и теперь только Бога молил, чтобы Боцман оставил там хоть какую-нибудь записку о себе. С этого склона, утопающего в апрельской зелени, уже просматривался весь город, и он, на всякий случай оглянувшись по сторонам, запустил руку в дупло. И вздрогнул невольно, когда ухватил пальцами сложенный вчетверо листок из школьной тетрадки в клеточку. Выхватил записку из дупла и, подсвечивая себе фонариком, пробежался глазами по неровным строчкам со знакомым почерком.

«Первому от второго.

Ситуация круто изменилась, и мы приняли единственно правильное, как мне кажется, решение. После нашей перепроверки со стороны клиента между нами состоялся откровенный разговор, и мне было предложено взять на свою группу обеспечение безопасности самого клиента и его людей. С ним еще двое украинцев, судя по всему, личная охрана. При разговоре выяснилось, что ситуация резко изменилась: для того, чтобы забрать клиента с его людьми и грузом, за ним будет послан самолет. Мне и группе предложено обеспечить полную безопасность американскому экипажу, который должен посадить свой самолет на полевом аэродроме у селения Вары. Как заверил меня наш клиент, на этом аэродроме осталось всего-лишь несколько бойцов охранного взвода и трое заправщиков с механиком. За эту операцию нам всем обещана полная легализация в Европе или в Америке, учеба в разведшколе и полная расплата валютой. Мне ничего не оставалось, как согласиться, так как иного выхода на «груз» у нас не остается. При разговоре с Михаем выяснилось, что «груз» будет передан клиенту только тогда, когда он и его люди уже будут на борту самолета.

Всю ответственность по исходу операции беру на себя.

Если ночью будет «погода» и не сорвется вылет, то уже к утру будет все закончено».

Новиков вчитывался в неровные строчки донесения и не верил своим глазам.

Бойцы охранного взвода и трое заправщиков с механиком… И он, видите ли, всю ответственность берет на себя.

Ах же сволочь лагерная!

Ему что фашиста убить, что пьяного бандюка зарезать, что нашего советского солдата пристрелить – все едино.

Он, видите ли, всю ответственность по исходу операции берет на себя. Тоже, гад такой, маршалом Жуковым себя возомнил!

Ненависти и отчаянию Новикова, казалось, не будет конца, однако надо было что-то делать, на что-то решаться, и он, спотыкаясь и выворачивая на корневищах ноги, бросился бегом вниз по склону, чтобы выбраться на дорогу, которая уходила на Ужгород.

Надо было как можно скорее добраться до штаба генерала Карпухина и любыми способами не допустить убийства советских солдат.

ЗАПИСКА «ВЧ»

«Срочно!

Абакумову.

Свертывая свои дела на территории Украины, Вербовщик изменил план ухода в Европу, из-за чего изменилась ситуация по вывозу «груза». Группе Боцмана было предложено зачистить полевой аэродром у селения Вари с тем, чтобы там смог приземлиться самолет, посланный за Вербовщиком и его грузом.

Не в силах изменить ставшую критической ситуацию Боцман и его группа дали согласие на зачистку.

Прошу дать разрешение на огневой контакт с бойцами взвода охраны, оставленного на этом аэродроме. В противном случае мы можем упустить как самого Вербовщика, так и его груз.

Как сообщает Боцман, «если будет «погода», то все решится этой ночью».

Прошу Вас не допустить преждевременного вылета из Москвы оперативно-следственной группы ГБ СССР.

Судя по всему, уже завтра потребуется Ваше личное присутствие в Ужгороде.

Глава 20

Стараясь не смотреть в совсем еще мальчишеское лицо солдатика, который даже не успел испугаться по-настоящему, когда остро заточенная финка вошла ему под левую лопатку, Андрей осторожно, словно боялся причинить ему лишнюю боль, опустил парня на пропитанную керосином землю и, цепко сжав зубы, вытер окровавленное лезвие о его плащ-палатку. Снял с его шеи автомат и, угрюмо насупившись, пошел на огонек бревенчатого сруба, в котором как легли там спать, так и остались лежать старшина и двое из аэродромной обслуги.

Взвод охраны также был вырезан полностью, и тот солдатик, кровь которого еще не высохла на финке Боцмана, как бы замыкал эту страшную цепочку.

– Господи, милостивый! – беззвучно шевеля губами, молил Бога Андрей. – Прости меня за эту кровь. Прости и помилуй.

Когда подошел к избушке, там уже курили «в кулачок» угрюмо насупившиеся разведчики.

– Ну? – то ли выдохнул, то ли спросил Пикадор, и Боцман молча положил на землю автомат.

– Все!

– Ну же с-с-суки! – исказилось лицо Пикадора. – Бог не фраер, он обиженных видит. И когда настанет очередь рвать глотки этим козлам поганым, я… я зубами каждому из них кадык выгрызу. Ну же суки!..

– Все, кончаем базар! – оборвал его Крест. – И без того времени осталось с гулькин нос.

На зачистку аэродрома им было отпущено полчаса, после чего Боцман должен был дать одну зеленую ракету и начинать стаскивать хворост для двух костров, на которые должен был ориентироваться экипаж самолета. По словам Выкриста, самолет должен был появиться в небе в четыре утра. Светящийся циферблат часов показывал ровно два ночи. До момента Х оставалось два часа.

Первым на ракету из леса вышел капитан Гладкий. Подошел к Боцману, и так же как Пикадор полчаса назад, спросил, выдохнув:

– Ну?

– Можешь пойти проверить, – кивнул в сторону огражденного участка склада горюче-смазочных материалов Андрей. – Остальные вон в той избушке и еще четверо – в палатке.

– Прокола быть не может?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну-у, кто-нибудь еще дышит и…

– Я же тебе сказал, – стараясь сдержать рвущуюся наружу ненависть, процедил Андрей, – пойди проверь.

Зыркнув по лицам подошедших разведчиков, Гладкий круто развернулся и потянул на себя скрипнувшую дверь избушки…

Появился он секунд через тридцать и передернул плечами, пробормотав при этом:

– Ну, хлопцы… вы и даете. – И уже чуть погодя добавил: – Если бы сам не видел, не поверил бы.

– Чему не поверил бы? – огрызнулся Волк.

– Ну-у, шоб всех разом… Видать, даже не почухался никто.

– Зона всему научит, – подал голос Шайтан. – Это тебе не в конторе штаны протирать.

– Все, будя, – остановил базар Боцман. – Говори, что делать дальше, костровища, считай, готовы. Может, уже пора поджигать?

– Не, – качнул головой Гладкий, невольно покосившись на Шайтана, засовывающего под голенище сапога финку, – рано еще. Щас Степан с людьми подойдет, он распорядится.

– Ну что я, Степан так Степан, – пробурчал Крест, вскрывая финкой банку мясных американских консервов. – Нам все едино. Лишь бы жратва была да водки стопарь.

– Кстати, – подал голос Писка, – у тебя случаем бутылки-другой грева не найдется?

Милицейский капитан отрицательно качнул головой, остановившимся взглядом наблюдая, как Крест вспарывает финкой консервную банку.

Этой же финкой, на которой еще не высохла кровь убитых, он «щупал сердце», а теперь вот…

Ничего подобного он никогда нигде не видел.

Исподволь наблюдая за Гладким, Андрей не удержался, чтобы не поддеть его под ребро:

– Может, перекусим малость, пока Степана ждем?

И пожалел даже, что сказал это. В какой-то момент казалось, что этого крупного мужика в кожане вывернет наизнанку, но он все-таки смог удержать тошноту и только зыркнул на Боцмана диким взглядом.

– Что ж, дело хозяйское, – пожал плечами Андрей. – Наше дело предложить, твое – отказаться. Кстати, – спохватился он, – а ты не боишься, что здесь уже завтра начнется большой кипеж, начнут шерстить всех и всякого, кто бы мог навести на этот аэродром, а ты неизвестно где мотаешься?

Гладкий, видимо, все-таки смог переключиться с банки консервов на более близкую ему тему, и на его лице застыло нечто похожее на ухмылку.

– Это уж точно, шерстить начнут по-полному, да только я все эти сутки нахожусь в Ужгороде. И если потребуется, будет кому и подтвердить это.