Михель Гавен - Крестоносцы Страница 43

— Вы меня успокоили. — Лицо Энн посветлело, и она улыбнулась. — Вы не поверите, я пережила тяжелейшие мучения и даже не знала, как дальше буду жить с этим грузом. Получается, мой любимый человек все-таки не стал убийцей!

— Селим написал вам удивительное письмо. — Джин миролюбиво улыбнулась. — Он писал его второпях, присев на колено, пока я оперировала раненого. Когда же я прочитала послание Селима, мне показалось, он долго думал и работал над написанным. Значит, он постоянно помнит о вас, мысленно разговаривает с вами. Вот все и вылилось в едином абзаце.

Энн молчала, опустив голову.

— Он мне сказал, — продолжила Джин, — отец приводил Селиму не одну невесту. Он хочет женить сына, ведь Селим остался единственным после смерти старшего брата. Ни одна из этих женщин, по словам молодого человека, не могла сравниться с вами.

— Скажите, — Энн подняла голову, — я могу приехать туда? Если он не может приехать ко мне в Лондон, может, мне можно поехать к нему? Вам нужны врачи, а я кое-что умею, и у меня неплохая репутация.

— Врачи нам нужны, — осторожно ответила Джин, — но вы работаете в престижной клинике. У вас, наверное, большая клиентура и очень хорошая зарплата…

— Зачем все это, когда он там, а я здесь. — Голос Энн дрогнул. — Да, я люблю свою работу, но там, с вами, я смогу принести больше пользы. Здесь я полезна только себе, занимаюсь научной деятельностью. Конечно, пациенты, приходящие ко мне, тоже страдают, но они живут в хороших условиях, а у вас наверняка не хватает специалистов, к которым можно беспрепятственно обратиться. Важнее всего то, что я буду рядом с Селимом. Я устала от одиночества и от памяти, преследующей меня, когда невозможно забыться, а можно только погружаться в безысходность. Я готова приехать и работать, хоть санитаркой. Вот только собаки. — Она повернулась к своим четвероногим друзьям. — Мне будет жаль отдавать их в приют. Придется отвезти в Корнуолл к родителям.

— Если вы очень хотите, то приехать можно и с собаками. — Джин улыбнулась. — Вряд ли нужно. Им будет здесь тяжело хотя бы из-за пыли и страшной жары. В том прекрасном доме с садом, который описал Селим, конечно, намного приятнее. Лучше им подождать в Корнуолле, пока вы вернетесь. Пока я ничего не могу обещать, — предупредила она. — Вы понимаете, здесь все решают военные. Идет контртеррористическая операция, города на военном положении, постоянно происходят столкновения. Здесь нельзя захотеть и приехать. Потребуется много согласований. Конечно, хороший специалист с такой репутацией нам нужен. Мы работаем вдвоем с капитаном Мэгги Долански и не всегда справляемся даже с потоком раненых бойцов коалиции, а еще есть города. В них существуют местные больницы, куда после терактов привозят раненых мирных жителей, детей, женщин, стариков. Там катастрофически не хватает врачей. Про поселки поменьше я уж не говорю. Надо везде ездить, делать прививки, проводить осмотры, лечить. Компетентных людей катастрофически не хватает. Мало кто хочет сюда ехать, даже за хорошие деньги. Про добровольный вариант я и не говорю. Я думаю, ваша инициатива найдет понимание. Я поговорю с командованием, — пообещала молодая женщина. — Вы же еще раз подумайте о своем решении, а то потом придется жалеть. Здесь постоянно стреляют и убивают, причем не только профессиональных военных. Бывает, и медикам попадает.

— Я приняла решение и не изменю его, — твердо ответила Энн. — Я буду ждать.

Потом, помолчав, девушка спросила:

— Вы расскажете Селиму?

— О нашем разговоре?

— Да.

— Скажу, но не все, — ответила Джин. — Согласитесь, пока все не решится, говорить не стоит. Это подарит ему ложные надежды, и он может наделать глупостей. Например, поссориться с дядей, а здесь такие промахи дорого стоят, и цена им часто — жизнь. Пока пусть все останется между нами. Он узнает, когда вы будете здесь. Сейчас я перескажу ему часть нашего разговора. Только о том, как вы получили его письмо, и ваш ответ. Что мне передать ему от вас? Я, возможно, его скоро увижу.

— Скажите, я помню и люблю, и больше мне никто не нужен. Никто на всем белом свете.

Энн опустила голову, стараясь скрыть слезы. Одна из собак спрыгнула с дивана и, подбежав к хозяйке, положила морду ей на колени. Джин почувствовала, как у нее на глазах тоже выступили слезы.

— Он будет рад, — произнесла молодая женщина, стараясь говорить спокойно. — Я уверена в этом. Не расстраивайтесь. Я думаю, все наладится. Я передам ему ваши слова и обязательно напишу вам его ответ. Скоро, я думаю, настанет такое время, когда вы сможете общаться сами, без моей помощи. Этим вы обрадуете не только себя, но и меня, поверьте. Я свяжусь с вами завтра сама. Не волнуйтесь, — пообещала Джин на прощание.

— Спасибо, я буду ждать.

Экран компьютера мигнул, и лицо Энн исчезло. Джин вышла на улицу и поднялась к Дэвиду.

— Поговорили? — поинтересовался он, оторвав взгляд от экрана лэптопа.

— Мне кажется, наш план начинает осуществляться.

Джин подошла и села напротив.

— Мисс Баскет любит Селима и даже готова приехать сюда, работать в иракской больнице, — ответила она. — Я еще подумала вот о чем. — Молодая женщина сделала паузу. Дэвид внимательно смотрел на нее. — Если Селим согласится в обмен на нашу помощь его подруге снова оказаться рядом с Муктадой и передать ему сведения о Магеллане, то на кого мне сослаться? Не от капитана же американской разведки Уитенборна я все это узнала, не из Лэнгли. По-моему, хуже не придумаешь. Реакция Муктады будет однозначно прямо противоположна той, которая нам необходима. Здесь нужна какая-то связка.

— Точно. Связка нужна. — Дэвид улыбнулся. — Ты — профессиональный врач, Джин, а я профессиональный разведчик. Я должен обязательно размышлять о таких деталях. Кое-что я все-таки надумал. Знаешь этого человека? — Он открыл папку, вынул фотографию и придвинул ее Джин.

— Нет, — ответила та.

— Это профессор Багдадского университета «Аль-Мустансирийя» Джавад аль-Салим. Известная личность среди шиитов. Непримиримый противник Саддама и один из сподвижников Мухаммеда ас-Садра. Аль-Салим — крупный теолог, философ и известный врач. Он давно, как ты догадываешься, пользуется нашей поддержкой. Я думаю, его авторитет для Муктады непререкаем, ведь он с уважением относится ко всем людям, выступавшим на стороне его дяди и отца. О сотрудничестве Джавада с нашей стороной, я полагаю, Муктада не знает. Мы бережем подобные кадры и не подставляем их по пустякам. Нынешний серьезный случай заставляет нас доставать туза из колоды, ведь других вариантов нет. Магеллан слишком опасен, и мы не можем позволить себе роскошь использовать фигуру поскромнее и потерпеть неудачу только из-за того, что Муктада нам не поверит.

— Я знакома с этим Джавадом? — серьезно спросила Джин. — Наверное, мне на самом деле стоит увидеться с ним.

— Нет, не нужно. Подобный шаг только привлечет излишнее внимание. Специально съездить в Багдад, а потом сообщить Муктаде, что у него под носом орудует убийца его родственников… Сомнительный вариант. Вы якобы давно знакомы. По легенде, ты — Аматула Байян, начинавшая учиться медицине в Багдаде, на родине твоего отца, но из-за гонений на твою семью вас с родителями вынудили переехать в Париж. В Багдаде Джавад аль-Салим вполне мог стать твоим учителем. Поскольку он человек чрезвычайно компетентный, ты советуешься с ним в трудных случаях. В этом нет ничего странного. Вы можете общаться не только лично, но и через средства связи. В одном из разговоров аль-Салим мог обмолвиться тебе о своих подозрениях. Дескать, помощник мэра Эль-Кута ему кажется бывшим саддамовским полковником аль-Бандаром.

— Откуда Джавад вообще знает аль-Бандара? Если они враждовали с Саддамом, вряд ли аль-Салим дружил с аль-Бандаром.

— Аль-Салим — крупная фигура в иракской медицине. Несмотря на его оппозиционные взгляды, услугами Джавада не брезговали пользоваться и сам Саддам, и его сыновья, не говоря уже о приближенных. Идеи идеями, а здоровье-то поважнее будет. Аль-Бандар к нему обращался еще при Саддаме. Во всяком случае, мог обращаться. Кроме того, не забывай, для превращения в аль-Кариди, помощника мэра, аль-Бандар сделал пластическую операцию. Где он ее делал? Явно не за границей. Скорее всего, в Ираке. Даже если в Сирии или Египте, специалистов подобного профиля здесь наперечет, и все они знакомы между собой. Подобная история не могла пройти мимо аль-Салима. Он сам не пластический хирург, но мог узнать об этом от кого-то из своих коллег. Эту операцию аль-Бандар, скорее всего, делал уже под своим новым именем. Зачем ему светиться со старой фамилией после того, как власть Саддама свергли? Джаваду могли показать фото до операции и после просто похвастаться, а аль-Салим узнал аль-Бандара.

— Да, я понимаю. — Джин задумалась. — Почему, имея связи с коалицией, аль-Салим сам не рассказал о своих подозрениях?