Владимир Шатов - Возвращение Страница 43

 - Война сызнова будет! – веско сказал дед Гаврила.

 Сафонов и Шелехова тоже опечалились, но закалённые боевой юностью не подали вида, а пошли дальше. Александра шла слегка ошарашенная новостью, а потом спросила:

 - Изменится что-то, как думаешь?

 - Конечно, изменится, - внезапно засмеялся Николай и добавил, - ведь я скоро женюсь.

 - Как женишься? – резко остановилась Саша.

 - Также как все люди…

 - У тебя же подруги не было!

 - Была, - заулыбался молодой мужчина, - только я её в партизанском отряде потерял. Её тогда ранило, и поэтому отправили в госпиталь.

 Александру словно ударили по голове паленом. Признание Николая явилось для неё полнейшей неожиданностью и оглушило больше чем уход из жизни Великого вождя. Она собрала последние остатки воли и, сдерживая дрожь в голосе, спросила:

 - Как её зовут?

 - Валентина! – мечтательно произнёс Сафонов: – Я её долго искал, а она оказывается, спокойно в Унече живёт. Представляешь, вчера случайно встретил на улице и она меня узнала.

 - Счастье-то, какое! - кусая губы, сказала Саша и отвернулась.

 - Ты что, обиделась?

 - Нет, я за топором... - пошутила девушка сквозь слёзы.

 Именно в эту минуту она решила уехать из Криниц в свой родной город.

 - Больше ничего меня здесь не держит, - Александра плакала всю ночь, - у Машки своя семья. Она против не будет!.. В выходные поеду к ней, расскажу, она поймёт. 

 После смерти Сталина чуть легче стало с выездом из деревни на жительство в город. Отменили многие налоги: налог за бездетность с 18 лет, налоги за сады, за пчёл, за свиней. Заметно полегчало, и народ откликнулся на всё это частушкой: «Стал Маленков – дал нам хлеба и блинков!»

 - Впервые в деревенском магазине в свободной продаже появились мука и хлеб. – Удивлялись наивные колхозники.

 Александре той весной было не до того. Шелехова доработала до летних каникул и тепло попрощавшись со всеми Сафоновыми уехала домой.

 - Спасибо за всё!

 - Береги себя! – напутствовала её рыдающая подруга.

 После проводов подруги Маша собралась съездить к матери в Криницы. Василий Королёв сел рядом с ней в зале ожидания районной автостанции и рассказал о своём неудачном сватании. Так Мария с сожалением узнала о роковой роли родной тётки в её судьбе.

 - Жаль! - тихо сказала она.

 - Я тебя присмотрел обутую в кирзовые сапоги 42 размера. – Улыбнувшись, признался стеснительный Василий.

 - Тогда покупали на два-три размера больше, - смутилась женщина и покраснела, - чтобы в зимнюю стужу не одной суконной портянкой обернуть ногу.

 - Ты мне в тех сапогах сразу в душу запала!

 - Чего уж теперь вспоминать…

 Через год Мария умерла во время тяжёлых родов, не сумев освободиться от непосильного бремени.

Глава 17

Почти десять лет после своего приезда в Ленинград Григорий прожил как во сне. Несмотря на присутствие в его жизни молодой и красивой женщины эти года ему ничем не запомнились. Он где-то работал, ходил в знаменитые музеи и театры, но не чувствовал себя счастливым.

 - Не моё энто, - объяснял Григорий своё вечно плохое настроение гражданской жене, - не способен я жить в крупном городе.

 - Почему? – не понимала Юля.

 - Всё тута мне чуждо!.. Погода вечно сырая, вечно спешащие люди.

 - Не выдумывай! – отмахивалась она и бежала по своим делам.

 Ему запомнился разве что один случай. Денежная реформа 1947 года прошла для молодой семьи бывших фронтовиков безболезненно и почти не запомнилась, если бы, не курьёзная ситуация. В ноябре уличные ребята выиграли в карты у случайного прохожего бумажные деньги. Сидели, считали и радовались удаче.

 - Давайте меняться! – предложил обменять бумажные купюры на мелочь проходивший мимо них Григорий.

 - Замётано!

 Ребята пошли вслед за ним, и он высыпал на мёрзлую дорогу 140 рублей «медью» для обмена и сказал:

 - Считайте.

 Посчитали – ударили по рукам и разошлись. В декабре грянула реформа денег, и народ в течение суток штурмовал сберкассу. Меняли деньги старые на новые из соотношения 10 к 1. 

 - Поменять можно до 100 рублей на человека лишь один день. – Строго предупреждали остро чувствующие наживу кассиры.

 Мелочь копейками оставалась в прежнем номинале и не менялась. Григорий, что называется «пролетел» с обменом денег и долго сокрушался:

 - Записался же я с вами в дураки!

 - Сам виноват дядя… - смеялся главарь шпаны.

 Постепенно Шелехов всё больше замыкался в себе и со временем между супругами начала шириться полоса отчуждения. Большая разница в возрасте только способствовала этому процессу. Муж заметно постарел, только сахарные зубы по-прежнему ярко сверкали. Тёмные глаза потускнели, волосы на голове стали сплошь седыми.

 - Зачем я тебе? – часто спрашивал он Юлию.

 - Не говори глупости! – возмущалась она, но всё чаще надолго пропадала из дома.

 На свой шестидесятилетний юбилей Григорий Пантелеевич получил неожиданный подарок. В августе 1954 года пришло письмо от пропавшей дочери Александры.

 - А я то думал, што Сашка сгинула на работах в Германии! – поделился нежданной радостью. – После войны она в Сталино не появилась…

 - Я так рада Гриша! – действительно обрадовалась Юля и прижалась к мужу.

 - Никакой связи с ней не было, а тут вдруг письмо. – Никак не мог успокоиться пожилой мужчина.

 Александра написала, что после возвращения в СССР она несколько лет прожила у подруги в глухой брянской деревне. А недавно переехала на родной Донбасс и там от соседки Натальи Павиной узнала, что отец писал из Ленинграда и искал её.

 - Одна она у меня осталась! – чуть не заплакал Григорий и нахмурил обширный лоб. – Все мои сыны погибли: Мишка в Сталинграде, Петя в Берлине, а Сергей здесь.

 - Зато дочка нашлась…

 Юлия принимала деятельное участие в поисках младшего сына Григория и сама принесла ему весть, что Сергей пропал без вести под городом Пушкин, в боях за так называемый «аппендицит».

 - Давай пригласим её в гости! – предложила она супругу.

 - Верно, – обрадовался старший Шелехов, нежно разглаживая письмо, – тогда и пообщаемся вдоволь!

 … Александра затем неоднократно приезжала к ним. Между ней и отцом установились тёплые взаимоотношения. Они рассказывали друг другу о своих приключениях, делились планами на будущее.

 -  Хочу переехать жить поближе к Николаю. – Сообщила она в свой очередной приезд, через пару лет после воссоединения семьи.

 - А почему к нему, а не к нам? – с затаённой обидой спросил отец.

 - На Севере жить не хочу! – откровенно ответила Александра. – Тянет меня почему-то на Дон.

 Григорий открыл было рот, чтобы рассказать дочери почему так происходит, но сдержался.

 - Не время ищо! – подумал он и чтобы потянуть время стал поджигать папиросу «Беломорканал».

 Он с нарочитым вниманием принялся расспрашивать дочь о планах на обустройство на новом месте.

 - Меня в Донецке ничего не держит, - разоткровенничалась Александра, - а там Николай. Он обещал устроить меня работать в местную больницу.

 - Так ты будешь жить у него в станице?

 - Не спасибочко! – засмеялась женщина, и симпатичные ямочки появились на её щеках, - я больше к сельскому хозяйству отношение иметь не хочу… Буду жить в Новочеркасске, Николай устроит в общежитие…

 - Как он там? – заинтересованно спросил Григорий Пантелеевич.

 Он знал о чувствах дочери к боевому товарищу среднего сына Петра, погибшего на глазах Николая.

 - Хорошо, - оживилась Александра, и лёгкая дрожь в голосе выдала её, - в прошлом году женился на Валентине, недавно родился сын.

 - А у тебя как с личной жизнью?

 - Никак! – отмахнулась женщина и пошутила. – Буду бегать в девках…

 Юлия Владимировна Коновалова со временем стала известным в Ленинграде врачом и неожиданно для себя начала вращаться в высших кругах городского общества. Артисты, писатели и советские функционеры искали её знакомства.

 - Всем хочется быть здоровым! – Она не строила иллюзий по поводу такого интереса.

 - Но не все могут себе это позволить… - пошутил супруг.

 Юля часто разговаривала с мужем на богемные темы, и он против своей воли стал интересоваться жизнью совершенно чуждой для него интеллигенции.

 - Ежели ищо поживу тут пару годков, - пошутил он и пригладил непокорные пряди, - то стану настоящим городским…

 - Сколько раз я тебе просила не говорить: ищо, зараз или што! – упрекнула его в ответ вечно спешащая жена.

 - Всю жизнь так разговаривал и не собираюсь меняться…

 - Так ты меня любишь…

 - Свари лучше борща! – перевёл разговор Григорий.

 - Некогда… - призналась Юля и убежала к очередному знаменитому больному.

 - Семья без борща - это сожительство. – Подумал он, глядя на её ладную задницу.