Артем Ивановский - Утерянные победы Красной Армии Страница 44

Вероятно, советское командование оказалось введено в заблуждение упомянутой Г.К. Жуковым трофейной картой за 24 января 1944 года. На ней была обозначена так называемая оперативная группа Б, которую в советских штабах приняли за корпус. В действительности таким образом именовалась 112-я пехотная дивизия из корпуса Либа. Его командир с удовлетворением отмечал в дневнике: «Неплохо: они думают, что мы сильнее, чем мы есть»[167]. Однако это обстоятельство играло скорее положительную роль, нежели отрицательную. Принимая дивизию за корпус, советское командование стянуло к котлу многочисленные подкрепления. Что только усугубляло и без того тяжелое положение окруженных. Оставалось только уничтожить противника мощным прессингом многократно превосходящих сил.

Руководивший операцией по ликвидации черкасской группировки маршал Жуков докладывал в Ставку о том, что противник фактически сломлен. В телеграмме от 9 февраля было сказано: «По показанию пленных, за период боев в окружении войска противника понесли большие потери. В настоящее время среди солдат и офицеров чувствуется растерянность, доходящая в некоторых случаях до паники»[168]. Обстановку на 14 февраля он оценивал так: «Солдатам, офицерам и генералам немецких войск стало ясно, что обещанная им помощь не придет. По рассказам пленных, войска охватило полное отчаяние, особенно когда им стало известно о бегстве на самолетах некоторых генералов»[169]. Генерал Либ несколько иначе видел состояние боеготовности своих подчиненных: «Осмотрел 110-й гренадерский полк и оперативную группу Б. Моральное состояние войск хорошее. Рацион достаточный. Сахара, колбас, сигарет и хлеба хватит, чтобы продержаться еще десять дней»[170]. Фактическим подтверждением его мнения служили контрудары, нанесенные корпусом в направлении Богуслава, южнее Стеблева и на Шендеровку. Впечатление советского командования от этих действий 42-го немецкого корпуса было таково, что Г.К. Жуков в упомянутой выше телеграмме Сталину от 9 февраля докладывал: «По данным разведки, окруженный противник сосредоточил главные силы в районе Стеблев — Корсунь-Шевченковский». А истинные намерения немцев прояснились тремя днями позже, когда главный удар они нанесли в противоположном направлении, сбили с позиций части 27-й армии, захватили Шендеровку, Хилки и Новую Буду. Овладение этими населенными пунктами имело крайне важное значение в связи с предстоявшим прорывом на юго-запад, в сторону Лисянки.

Расчет немецкого миномета занял позиции у подбитого и брошенного Т-34–76. Осень 1942 г. Немецкие зенитчики готовятся к отражению налета.

Поскольку обе стороны активно использовали зимнее обмундирование и маскировочные костюмы белого цвета, чтобы отличаться от солдат Красной Армии, немцы часто носили на рукавах повязки красного цвета, как это хорошо видно на фотографии. Зима 1942/43 г.

Немецкая колонна по дороге к фронту. Весна 1943 г. Молодой красноармеец в летнем полевом обмундировании. Лето 1943 г. Пара советских снайперов на позиции.

Простые, но надежные винтовки СВТ-40 отправят на тот свет еще много вражеских солдат. Лето 1943 г.

Члены экипажа танка Т-34–76 пополняют боезапас. Лето 1943 г. Советские танкисты.

Помимо наград, их гимнастерки украшены значками «Гвардия», что указывает на принадлежность танкистов к гвардейской части. Лето 1943 г.

Летчики 59-го штурмового авиационного полка перед вылетом на задание.

Наличие погон на гимнастерках однозначно указывает на то, что снимок сделан не ранее 1943 г. На груди у сидящего в центре старшего лейтенанта виден орден Отечественной войны 1-й степени на колодке, что характерно для ранних образцов награды. Лето 1943 г.

Молодой немецкий лейтенант, отмеченный многочисленными наградами: Железным крестом и Рыцарским крестом Железного креста, Золотым Германским крестом, знаками «За ранение» и «За участие в атаке».

Хорошо видна характерная для немцев манера ношения пистолета на левом бедре ручкой вперед. Лето 1943 г.

Подвижный немецкий командный пункт на базе бронетранспортера.

Хорошо видно, что он оснащен несколькими антеннами для радиосвязи с войсками. Лето 1943 г.

Нанесение вручную камуфлирующей окраски на бронетранспортер одного из моторизованных разведывательных подразделений вермахта. Лето 1943 г. Немецкие солдаты из 20-й танковой дивизии на улице одного из оккупированных населенных пунктов. Лето 1943 г. Подбитый советский танк Т-34.

Хорошо видны разрушения борта и ходовой части, возникшие от попадания артиллерийского снаряда в каток. Осень 1943 г.

12 февраля в разговоре с Г.К. Жуковым по прямому проводу Сталин сказал:

— Пусть Ватутин лично займется операцией 13-й и 60-й армий в районе Ровно — Луцк — Дубно, а вы возьмите на себя ответственность не допустить прорыва ударной группы противника на внешнем фронте района Лисянки. Все.

Через пару часов была получена директива следующего содержания:

«Командующему 1-м Украинским фронтом.

Командующему 2-м Украинским фронтом.

Тов. Юрьеву[псевдоним Т.К. Жукова].

Ввиду того что для ликвидации корсуньской группировки противника необходимо объединить усилия всех войск, действующих с этой задачей, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

…Тов. Юрьева освободить от наблюдения за ликвидацией корсуньской группировки немцев и возложить на него координацию действий войск 1-го и 2-го Украинских фронтов с задачей не допустить прорыва противника со стороны Лисянки и Звенигородки на соединение с корсуньской группировкой противника»

[171]. В это время передовые части 3-го танкового корпуса уже достигли Лисянки.

В тот же день командующий 2-м Украинским фронтом получил приказ нанести силами 4-й гвардейской и 53-й армий удар с востока на Стеблев, в тыл группировке врага, готовящейся для выхода навстречу наступающей танковой группе Брейта. Интересно, что генерал Либ отметил в дневнике: «Сокращаю восточный участок фронта, включая эвакуацию Корсуни в ночь с 13 на 14 февраля. Высвобожденные таким путем войска будут способны участвовать в прорыве к 15 февраля»[172].

Вечером 15 февраля командир 42-го корпуса отдал войскам боевой приказ. Среди прочего там было сказано, что генерал Штеммерманн берет на себя командование арьергардом в составе 57-й и 88-й пехотных дивизий, которые будут защищать тыл и фланги сил прорыва. После 23.00 16 февраля они отступят на заранее подготовленный рубеж. Затем на следующий и так далее. То есть наиболее подготовленными немцы были именно к удару советских войск со стороны Стеблева.

А вот направление на Лисянку оказалось неприкрытым. Как отмечал в дневнике генерал Либ: «Враг был застигнут врасплох. Взяты пленные. Только на следующий день стало ясно, что под прикрытием сильного снегопада русские отвели большую часть своих сил с южного фронта кольца окружения, чтобы использовать их 17 февраля для наступления к западу от Стеблева»[173]. Поэтому ни о каком уничтожении окруженной группировки не могло быть и речи. Манштейн вспоминал: «28 февраля мы узнали, что из котла вышло 30–32 тысячи человек. Поскольку в нем находилось шесть дивизий и одна бригада, при учете низкой численности войск это составляло большую часть активных штыков»[174]. Так что не совсем ясно, в честь какого триумфа 18 февраля Москва салютовала маршалу Коневу. Ведь через несколько месяцев вырвавшиеся из черкасского котла немецкие дивизии приняли участие в дальнейших боях на Украине.

Между тем советское командование обладало абсолютно реальной возможностью устроить немцам второй Сталинград. Благо, имелся опыт первого. Прежде всего, требовалось полностью изолировать окруженные немецкие войска. Важное значение в поддержании их боеспособности имел «воздушный мост». Обратимся вновь к дневнику генерала Либа: «29 января. Началось снабжение по воздуху».

«31 января. Недостаточная поддержка истребителями с воздуха. Боезапас и горючее на исходе».

«2 февраля. Снабжение по воздуху улучшается».