Митри Кибек - Герои без вести не пропадают Страница 44

Некоторое время они стояли молча. У Евы от усталости и голода не осталось и следа. Ей захотелось тут же выбежать на улицу, уйти как можно дальше от этого страшного дома. Однако она быстро овладела собой и, глядя на портрет, спросила спокойно:

— Это ваш муж?

— Нет, младший сын. Старший погиб на войне, среднего увезли в Германию, а этот, чтоб остаться дома, поступил служить в полицию.

— Где же он сейчас?

— Поехал с отцом сети ставить. Страсть как любит рыбачить, хоть хлебом не корми. Приходит со службы, сбросит мундир, натянет парусиновые брюки и куртку — и поминай как звали. До полуночи, а то и до утра пропадают с отцом в камышовых зарослях… Сейчас я угощу вас печеным лещом с утреннего улова. Вы поди и не пробовали еще. В городах ведь больше любят жареную и отварную рыбу, а мы, деревенские, едим печеную.

Хозяйка вытащила из духовки огромного леща, величиной чуть ли не с лопату, подрумяненного, блестящего от жира, который натек даже на противень. При виде этого блюда Ева позабыла обо всем, даже о портрете полицейского, который смотрел на нее с противоположной стены, и набросилась на рыбу ничего вкуснее она не пробовала в своей жизни.

За рыбой последовали сладкие вареники, а затем натуральный кофе с молоком. «Ничего себе, — думала Ева, — немцы не обижают полицейских. Что ж, хороший хозяин свою собаку никогда голодом не морит».

— Давно сын служит в полиции? — спросила она.

— С прошлой осени. Сама ему посоветовала. А то молодым парням стало совсем невмоготу в деревне: либо поступай в полицию, либо иди в партизаны, а то сразу заби2ают в Германию. Мы уж решили — в полицию, — пряча глаза, объяснила хозяйка.

— Разве тут и партизаны есть? — заинтересовалась Ева.

— А как же! Где их только нет? На той неделе вот захватили тут переправу, больше часа переходили через Вислу. Потом появились танки. Поднялась стрельба. Аж земля дрожала! Но немцы не успели перейти сюда. Мост взлетел на воздух. Так и разошлись враги в разные стороны.

Ева сразу догадалась, о каком бое идет речь. Ей хотелось расспросить поподробнее, но она боялась выдать себя. «Как будто не очень-то любит швабов, но все же — мать полицейского. Надо с ней поосторожнее…» Но Ева должна была узнать о Турханове-ради этого она и пришла сюда.

— Были, наверное, и убитые? — спросила она.

— Хоронили на другой день. Говорят, погибло восемь человек.

— Все поляки?

— Нет, какие-то азиаты. Народ хотел похоронить на кладбище, да ксендз не позволил. Кладбище-то католическое, а партизаны неизвестно какой веры. Жаль, конечно, бедняг. Даже креста не поставили на могиле. Положили какой-то камень, и все…

— А раненые были, не знаете?

— Там, где убивают, там и ранят… Но, должно быть, раненых партизаны увезли с собой. Здесь мы не видали ни одного.

«Да, теперь ясно: Володя погиб возле этой деревни… Куда же мне теперь деваться? На кладбище пойти? И остаться там навсегда…» Опять заныло у нее сердце.

— Спасибо, пани Франтишка, за гостеприимство, — сказала она, допив кофе. — Поела, попила, а теперь пора и честь знать.

Ева вышла из-за стола, взяла сумочку. — Ну куда же это вы на ночь глядя? Остались бы; переночевали у нас… Хотите, я вам постелю в отдельной комнате? Жила там моя дочь, да вот зимою вышла замуж. Там вам никто не помешает.

— Если честно, я и сама не знаю, куда мне идти. Но и оставаться…

— «Страшно», хотели вы сказать? — перебила хозяйка, глядя на портрет сына. — Не бойтесь. Он такой славный, даже мухи не обидит.

— Нет, я хотела сказать, что мне неудобно вас бес покоить.

— Какое там беспокойство! — замахала Франтишка обеими руками. Пойдемте, пойдемте. Я вижу, вы очень устали. Если торопитесь, завтра могу разбудить пораньше.

— Спасибо. Разбудите, пожалуйста…

Глава шестая

Всю ночь Еву мучали кошмары. Чего только не происходило с ней во сне! Она побывала под бомбежкой, блуждала по бесконечной степи, занесенной глубоким снегом, встречалась с людьми, которых давно уже нет в живых, в том числе со своей матерью, поссорилась с отцом из-за какого-то пустяка. Особенно страшен был последний сон. Почему-то она оказалась, вся голая, в каком-то просторном зале. Вдруг появились эсэсовцы. Лица, мундиры, руки у них были измазаны кровью. Увидев Еву, они начали и ее мазать кровью, но она не приставала к ней. Тогда какой-то фашист вытащил огромный нож, исполосовал все ее тело и начал снимать белую кожу один кусок за другим. Как было ей больно и страшно! Она пыталась вырваться, но не могла, руки и ноги не слушались ее, а когда позвала на помощь, из груди не вырвалось ни звука. Неожиданно грянул гром, и огромная двустворчатая дверь с шумом и грохотом раскрылась настежь. Сразу пахнуло могильным холодом. Фашисты отступили, в страхе прижались к стене. В зал вошел человек во всем белом. Шел он, вытянув обе руки вперед, как слепой, очутившийся, в незнакомом помещении. Поравнявшись с Евой, он остановился, повернулся к ней, медленно провел обеими руками по ее лицу, шее, плечам и, видимо не узнав, зашагал дальше. Ева узнала в нем Турханова, напрягла все свои силы, громко крикнула:

— Володя, это же я, Ева! Вернись, спаси меня от этих извергов!

Но Турханов ничего не слышал и не видел, дошел до противоположной стены, и стена сразу разрушилась, а он скрылся во мраке.

— Ха-ха-ха! — заржали фашисты. — Он мертв. Мы его убили. Не жди теперь. Никто не спасет тебя…

Тут Ева проснулась. Сердце бешено колотилась в груди, на лбу выступил холодный пот. Судорожным движением она сбросила с себя одеяло, ощупала лицо, руки, грудь, ноги и, только убедившись, что жива и невредима, поняла, что все это видела во сне. «О боже! — возмутилась Ева. — Разве мало наяву мучений, чтоб еще и во сне мучиться? За что такое наказание!»

Кругом царила тишина, покой. Спать уже не хотелось. В голову лезли всякие мысли, перед глазами, как на киноэкране, мелькали знакомые образы, среди которых, как Гулливер среди лилипутов, возвышался образ Турханова. Мысленно она говорила с ним, и постепенно реальное и вымышленное в ее воображении смешалось. Сон тихо и незаметно снова подкрался к ней, но вдруг где-то хлопнула дверь, послышались шаги, а через мгновение открылась калитка.

— До свидания, дорогие товарищи! Желаю вам успеха!

Счастливого пути! — явственно послышался знакомый мужской голос.

«Да это же его голос! — вздрогнула Ева. — Голос Володи. Но ведь он погиб… Неужели опять начинаются кошмары?»

— До свидания, товарищ полковник! Счастливо оставаться! — ответил незнакомый голос, и тут же послышался топот коней.

«Нет, это уже не сон, — догадалась Ева и, вскочив с постели, подбежала к окну. — Разговаривали самые настоящие люди. Одни остались здесь, а другие уехали на конях».

Лихорадочно нащупала шнур, резко дернула его, и занавеска раздвинулась. Окно выходило на улицу. Там было тихо и пустынно. Только где-то на другом конце улицы вдруг залаяла собака, к ней присоединились другие, но их разноголосая перекличка продолжалась недолго. Скоро все успокоились, и деревня, залитая холодным светом луны, погрузилась в предутренний сладкий сон.

«Неужели я ошиблась? — начала сомневаться Ева, внимательно вслушиваясь в тишину. — Наверное, все это мне только показалось… Может, я уже схожу с ума? Только этого недоставало! Нет, больше ни за что не лягу… Дождусь утра — и побыстрей отсюда…»

Вот наконец и утро. Свет луны незаметно потускнел, гасли, звезды одна за другой, все вокруг посерело. Ева открыла окно. С реки поднимался туман. Деревня медленно просыпалась. Пели петухи, скрипели и хлопали двери. Кто-то проехал на повозке. Послышались женские голоса. Пора было собираться в путь. Ева заправила кровать, быстро оделась и стала ждать хозяйку. Она уже хлопотала на кухне. Вскоре она осторожно постучала в дверь. — Доброе утро, панночка! — поздоровалась пани Франтишка. — О, вы уже на ногах. Что ж, ранняя птичка всегда сыта бывает. Я уже приготовила завтрак. Пойдемте покушаем.

Ева спала плохо, сейчас у нее болела голова. Есть не хотелось. Чтобы не обидеть хозяйку, она проглотила кусочек яичницы, выпила молока и, поблагодарив, вышла из-за стола. Пани Франтишка уговаривала гостью поесть еще, хотела наложить на дорогу домашних пирожков с мясом, но Ева отказалась. Ее мучило, действительно ли она слышала голоса людей, или же это ей только почудилось. Когда пани Франтишка вышла проводить ее, Ева все же осмелилась спросить:

— У вас ночью, кажется, были гости? Скажите, если не секрет, кто это был?

Женщина побледнела.

— Да что вы, панночка, какие могут быть гости в ночное время? Муж с сыном возвратились с рыбалки поздно, с тех пор никто не подходил к нашему дому, — сдержанно ответила она.

Чувствуя, что вопрос не понравился Франтишке, Ева поспешила переменить тему: